Анна О’Брайен - Меч и корона

• Название: Меч и корона
• Автор: Анна О’Брайен
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1848-7

Она была рождена повелевать и править, как и десять поколений ее предков! Элеонора Аквитанская пошла под венец с Людовиком VII, чтобы разделить с ним французскую корону. Но для молодого супруга лоно Церкви было желанней ее лона: он проводил ночи в молитвах, она же если и молилась, то только о даровании наследника. Власть стала ее богом, и ради нее она, женщина, отправится в Крестовый поход и неимоверными усилиями добьется развода. И только потом поймет, что означает быть любимой.

---

Слушать подобное я не желала.

— Тем не менее наш брак противозаконен, Людовик.

На лице короля была написана крайняя растерянность. Ой ли? Ему ведь прекрасно было известно, что юридически наш брак недействителен. Потом я увидела в его глазах крошечную искорку страха и поспешила воспользоваться своим преимуществом.

— Нас вообще не должны были венчать. Только не делайте вид, будто вам это неизвестно! Аббат Бернар предупреждал вас об этом. Это было при мне, и я слышала, что он говорил. Мы состоим в родстве четвертой степени, а дозволение Святого престола на брак дано не было.

С исхудавшим и побелевшим, как у покойника, лицом Людовик переводил взгляд с меня на Раймунда и обратно.

— Это он насоветовал? — требовательно спросил супруг.

— Нет. Я в советчиках не нуждаюсь. Есть факты. По закону, который запрещает кровосмешение, наше родство не позволяет нам быть мужем и женой. Разве не так?

Не в силах быстро отыскать возражения, Людовик разнервничался, кадыку него заходил. Я перешла к изложению доказательств. Подготовилась я на совесть. Пробил мой час, и я должна использовать его в полной мере.

— Такова правда. И она известна нам обоим. Вы мне доводитесь братом в четвертом колене. А о том, что такое кровосмесительство, вы уже знаете. Ведь на этом основании вы и оказали поддержку Вермандуа и моей сестре. По той же причине отвергли Анри Анжуйского в качестве возможного супруга для Марии, так что здесь и спорить не о чем. Если вы предпочли столько лет делать вид, что ничего этого не замечаете, ни о чем не ведаете… Что ж, это никак не меняет того факта, что наш союз противозаконен.

Слова слетали с губ быстро, весомо, и было видно, как Людовик даже попятился под напором моих доводов.

— Вы знаете, что он противоречит закону, и мы уже пострадали за грех, совершенный вашим отцом, который от жадности не стал просить дозволения у папы. Я совершенно уверена: моя неспособность зачать сына проистекает из того, что Бог гневается на нас. Приходится предположить, что от вас я никогда не смогу родить дитя мужского пола. А вам необходим сын для того, чтобы обеспечить будущее Франции, Людовик. Если наш брак будет признан недействительным, вы сможете жениться снова и родить наследника[79].

Наши слушатели сгорали от любопытства: на их глазах стирали целые горы грязного королевского белья. Почти все беспрестанно откашливались.

— Самое главное… — выпустила я наиболее острую свою стрелу, — если вы и далее будете принуждать меня к этому греховному сожительству, то поставите под угрозу спасение моей бессмертной души. А заодно и своей собственной!

У Людовика стал конвульсивно сжиматься и разжиматься кулак. Веки затрепетали, выдавая нерешительность.

— Нет. На это я не пойду.

Я пропустила его слова мимо ушей, продолжая излагать свои соображения самым примирительным тоном. Разве я не могла себе этого позволить?

— Я, разумеется, откажусь от всех прав королевы Франции. А до тех пор, пока мы не решим это дело с Его святейшеством в Риме, я останусь здесь, в Антиохии, под защитой моего дяди.

— Вам нельзя соглашаться на это, государь! — Одо де Дейль с трудом обрел дар речи, а голос его едва не срывался на визг.

— Это невозможно, — зловеще произнес Галеран.

— Ну почему же? — Раймунд давно уже устроился в кресле, наблюдая за сценой, но теперь решил вмешаться; голос слегка подрагивал от волнения. — Мне представляется, что ваша неподражаемая супруга, Людовик, хорошо все обдумала и высказала. Если речь идет о нарушении закона, можете ли вы с нею спорить? Или страшитесь потерять ее владения? Согласен, Аквитания и Пуату — болезненная для Франции потеря, но если на другой чаше весов лежит бессмертие вашей души…

Я искоса взглянула на Раймунда, улыбнулась ему, но тут же отвернулась и пошла к дверям. Мне больше нечего было сказать, верно? Все дело я изложила превосходно.

— Я не соглашусь на это, — заявил мне вдогонку Людовик слабым голосом с плаксивыми нотками.

— Не думаю, господин мой, что вам есть из чего выбирать, — бросила я ему через плечо.

Вышла из зала, а Людовик остался стоять недвижимо, подобно одной из величественных пальм Антиохии; губы его были так сжаты, что почти и не разглядеть.

— Элеонора! Подождите!

Он, конечно же, догнал меня, когда я шла по открытой лоджии, залитой солнцем. Я не замедлила шага. Если ему так хочется продолжать препираться со мной, пусть подстраивается. Я больше не стану соизмерять свою походку с его шагами.

— Элеонора… — Он уже поравнялся со мной, потом, когда я не остановилась, забежал вперед. — Мне все это обидно. Я люблю вас. Как же мне согласиться на то, о чем вы просите?

Я увидела, как на глаза его набегают слезы, и отвела взгляд. Пусть он достанется Галерану и де Дейлю, я буду только рада. А я от него освобожусь.

— Я всегда вас любил.

— Любили?

Вот теперь я остановилась, губы искривились. Внутри у меня все похолодело от его слез. И этот слабый, глупый человек воображал, что может стать мне таким мужем, какого я действительно желала! Слишком много лет жизни я отдала ему, но теперь все! Схватив Людовика обеими руками за рясу, я встряхнула его, чтобы привести в разум.

— Может быть, вы меня и любите, если любовь состоит в сентиментальной чувствительности, которая побуждает вас заваливать меня подарками. Я понимаю любовь по-иному. Что это за любовь, если вы можете жить больше года, не испытывая ни малейшего желания даже прикоснуться ко мне? Я была рождена не для того, чтобы прожить всю жизнь целомудренной девственницей. Я молода, в крови моей бурлит жизнь. Я хочу, чтобы мужские руки пробуждали во мне страсть, чтобы сам мужчина возбуждался, желая меня. А не хочу я мимолетной возни, от которой плоть моя ничуть не загорается, словно ничего и не было. — Ужас от подобной откровенности исказил изможденное лицо Людовика, но я не собиралась умолкать: — Я не чувствую физического влечения к вам, Людовик. А после того, как вы со мною обошлись, у меня не осталось к вам иных чувств, кроме отвращения. Так жить я не желаю. Надо положить этому конец. — Я обошла его и быстрыми шагами двинулась дальше. — Что бы вы ни сказали, моего решения это не изменит, а потому и пробовать не стоит. А если вы поразмыслите здраво над моими доводами, то увидите, сколько пользы проистечет из всего этого и для вас.

— Но признание брака недействительным? — забормотал мне вслед Людовик. Увы, он так и не понял. Как я могла подумать, будто он что-нибудь уразумеет? — Как это недостойно, чтобы короля Франции ставили в такое положение. Это унизительно…

Я круто обернулась к нему.

— И это все, о чем вы способны думать? О своем унижении? Мое положение ничем не лучше.

— Я знаю, но…

— Нет, не знаете! Ничего вы не знаете! Нам нет необходимости объявлять всему свету, что вы не спите со мною, Людовик. Вот что было бы по-настоящему унизительно! — Во мне разгорался гнев, придавая силы моему намерению. — Нам нет нужды во всеуслышание говорить о своих разногласиях, на потеху трактирам и борделям, где всласть посплетничают и посмеются. Ведь дело-то легче легкого — просто юридическая проблема близкого родства. И не больше. Но и не меньше. Брак можно расторгнуть тихо, спокойно, опираясь исключительно на закон, и тем сохранить лицо — нам обоим.

— Элеонора, а нельзя ли нам…

— Нельзя! Ни в коем случае. Вам необходим наследник мужского пола, а я в сложившихся обстоятельствах вряд ли смогу родить вам такового. Я желаю вырваться на волю из той темницы, в которую вы заключили меня своими поступками.

Я, можно сказать, видела, как у него под черепом ворочаются мысли. Но, направляясь в свои покои, понимала, что он не отстанет от меня: будет уговаривать, льстить, делать что угодно, лишь бы я перестала заявлять на весь свет о своих требованиях.

— Полагаю, что над этим следует поразмыслить.

Как я и думала!

— Славно! Поразмыслите, Людовик, только не слишком долго.

— Мне, разумеется, потребуется согласие моих советников и баронов.

Каким он умеет быть скользким!

— А для чего вам спрашивать у них позволения? Вы разве не король? — У самых дверей своих покоев я обернулась и посмотрела на Людовика. — Разве вы не властны самостоятельно решать вопросы своей личной жизни? Вы же не отвечаете за свои поступки ни перед кем.

— Да, властью я располагаю. Но мне надо будет спросить совета у аббата Сюжера.

— Поступайте, как сочтете нужным, но брак наш окончен. И если вы не согласитесь прийти на помощь Раймунду, я отзову свои войска из-под вашего командования и стану действовать самостоятельно. Вам решать, Людовик.

Я отворила дверь.

— Элеонора…

— Что еще?

Возбуждение быстро спадало, я начинала ощущать удивительную усталость.

— Почему вы решились на это теперь, Элеонора? Когда прошло уже столько лет?