Руслан Скрынников - Царь Борис и Дмитрий Самозванец

• Название: Царь Борис и Дмитрий Самозванец
• Автор: Руслан Скрынников
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-553-3

Автор рисует широкую панораму событий, происходивших в Русском государстве в конце XVI — начале XVII веков. В центре повествования — фигуры Бориса Годунова, одного из крупнейших деятелей русского средневековья, и Лжедмитрия I. Основное внимание уделено раскрытию социальных корней самозванщины.

В книге приводятся яркие биографические сведения о царе Борисе и Григории Отрепьеве, дается объективная оценка их роли в событиях Смуты.

---

Р. Г. Скрынников Царь Борис и Дмитрий Самозванец

Введение

Процесс объединения русских земель вокруг Москвы привел в конце XV века к образованию единого Русского государства. Преодоление раздробленности дало возможность русским сбросить монголо-татарское иго и возродить независимое государство. Монгольская власть потерпела крушение, Золотая Орда распалась.

В XVI веке Россия пережила экономический расцвет и добилась крупных внешнеполитических успехов. В правление Ивана Грозного русские войска завоевали Казанское и Астраханское ханства и укрепились в Нижнем Поволжье. Ермак с казаками разгромил хана Кучума в Зауралье и положил начало присоединению Сибири к России. В ходе кровопролитной Ливонской войны Русское государство заняло ряд морских портов в Прибалтике и основало «нарвское мореплавание», связавшее страну с Западной Европой по кратчайшим морским путям. Но война за Балтику закончилась катастрофическим поражением.

В начале XVII века Русское государство вступило в полосу экономического упадка, внутренних раздоров и военных неудач. Наступило Смутное время. Гражданская война поставила государство на грань распада.

Бедствия Смутного времени потрясли ум и душу русских людей. Современники винили во всем проклятых самозванцев, посыпавшихся на страну как из мешка. В самозванцах видели польских ставленников, орудие иноземного вмешательства. Но то была лишь полуправда. Почву для самозванства подготовили не соседи России, а глубокий внутренний недуг, поразивший русское общество.

Опричнина Ивана Грозного была одной из важных предпосылок грядущей гражданской войны. Первый московский царь разделил государство на две половины — опричнину и земщину — и создал привилегированный охранный корпус в лице опричников. Таким путем он пытался устранить со своего пути те общественные группы и те слои, которые реально ограничивали его власть. К таким группам принадлежала, в первую очередь, титулованная суздальская знать, связанная родством с династией.

В первые же дни опричнины Иван Грозный казнил покорителя Казани князя А. Б. Горбатого-Суздальского и отправил в ссылку на восточную окраину государства до сотни семей из рода князей Ростовских, Ярославских и Стародубских1. Опричнина и ее террор никогда не были подчинены единой цели, принципу или схеме. Государство не могло долго проводить политику, грубо нарушавшую материальные интересы верхов правящего боярства. По этой причине опричные репрессии сохраняли антикняжескую направленность на протяжении всего лишь одного года. В 1566 г. Грозный принужден был объявить о «прощении» всех ссыльных княжат и вернуть их в Москву. Однако попытка царя примириться с земщиной, не отменяя опричнину, оказалась тщетной. Кризис привел в движение механизм массового террора, до основания потрясшего Российское государство. Террор возник на почве разлада между государственной властью и господствующим сословием в целом. Правители, все больше утрачивавшие поддержку дворянского сословия, стремились любой ценой удержать власть в своих руках. В обстановке массовых избиений, всеобщего страха и доносов аппарат насилия, созданный в опричнине, приобрел непомерное влияние на политическую структуру руководства. В конце концов, адская машина террора вышла из-под контроля ее творцов. Последними жертвами опричнины оказались те, кто стоял у ее колыбели.

Посредством опричнины царь разделил дворянство надвое и натравил одну половину на другую. Непосредственный эффект этой политики был огромен: Иван IV утвердил свою неограниченную личную власть. Но долговременные последствия такой политики были катастрофическими. Опора монархии оказалась расщеплена, вследствие чего режим утратил стабильность. С этого момента государь мог управлять царством только с помощью насилия. Погромы и резня деморализовали опричную гвардию, превратив ее в банду мародеров. Грозному пришлось трижды менять состав своего охранного корпуса.

Опрично-дворовая политика вообще носила непостоянный характер, но сам «двор», пережив многократные реорганизации, так и не был окончательно распущен при жизни Грозного. Не имея цельной политической программы, опричнина и «двор» тем не менее неизменно направляли свои усилия к укреплению лично власти царя. Состав «двора» не был однородным. Рядовые члены в своей массе принадлежали к низшему, худосочному дворянству. Но уже в конце опричнины во «двор» были зачислены князья Шуйские. При кратковременном правлении служилого «царя» Симеона Бекбулатовича Шуйские подвизались в роли удельных бояр князя Ивана Московского. В последние годы жизни царя они состояли на «дворовой» службе. Но какое бы почетное место ни занимали Шуйские, они никогда не руководили опричной политикой. Подлинным правительством, с помощью которого царь самовластно правил страной, была «дворовая» дума. Со времени «княжения» Симеона Бекбулатовича ее неизменно возглавляли Богдан Бельский, Афанасий Нагой и Борис Годунов.

Незадолго до кончины Иван IV образовал регентский совет при слабоумном сыне Федоре. В него вошли самые авторитетные представители земщины — удельный князь И. Ф. Мстиславский и дядя Федора Н. Р. Юрьев-Захарьин2. Оба были облечены регентскими полномочиями уже по завещанию Грозного 1561 г3. Двор был представлен в регентском совете боярином князем И. П. Шуйским4.

Важное свидетельство о составе опекунского совета принадлежит Д. Горсею, агенту Лондонской купеческой компании в Москве. В заметках, включенных в текст «Записок Горсея» ранее 1591 г., англичанин писал, что Борис «и три других главных боярина вместе с ним составили правительство по воле старого царя: князь Иван Мстиславский, князь Иван Васильевич Шуйский и Микита Романович»; Борис Федорович «по завещанию царя был первым из четырех бояр»5. Некоторые историки считают приведенное известие полностью достоверным6. Между тем сочинения Горсея отличаются крайней тенденциозностью. Когда после смерти Грозного Кремль был переведен на военное положение, Горсей, по его собственным словам, подошел к Годунову «и предложил людей, военные припасы в распоряжение князя-правителя. Он принял меня в число своих близких и слуг…»7. Вместе с Бельским Годунов готовил переворот. Однако Горсей изображал дело так, будто с первых часов Годунов действовал как правитель или «лорд-протектор». С этих позиций и были сочинены «Записки».

В своем трактате «О коронации Федора», написанном в 1589 г., Горсей называет членами опекунского совета пять человек: Б. Годунова, князя Ф. Мстиславского, князя И. П. Шуйского, Никиту Романовича и Б. Я. Бельского — «все знатные люди и главнейшие по завещанию царя, особенно лорд Борис…»8. Польский посол Лев Сапега, находившийся во время смерти царя Ивана IV в Москве, также называет в числе регентов Бельского9. Информация посла не вызывает сомнений. Что касается Годунова, известие Горсея о нем опровергается свидетельством австрийского дипломата Варкоча, по словам которого Борис вообще не был назначен членом опекунского совета10. Итак, Борис отнюдь не был главой опекунского совета, а, может быть, и вовсе не входил в этот совет. По своему влиянию и знатности он далеко уступал старшим земским боярам Мстиславскому и Романову. Что касается Бельского, именно он, а не Борис возглавлял дворовую Думу при одряхлевшем царе Иване.

После смерти Ивана IV бояре, а вслед за ними знать и дворяне принесли присягу наследнику — царевичу Федору. Вся церемония была закончена в течение шести-семи часов11. В ночь смерти Грозного Бельский и Годуновы распорядились взять под стражу Нагих, обвинив их в измене12. Раскол «дворовой» Думы и падение А. Ф. Нагого, одного из столпов прежнего правительства, роковым образом сказались на судьбах всего «дворового» руководства.

Система централизации, основанная на противопоставлении «двора» и земщины, обнаружила свою непрочность. Правительству пришлось пожать плоды политики, в основе которой лежал принцип: «разделяй и властвуй». Опекунский совет не мог осуществлять своих функций из-за нежелания «дворовых» чинов упустить власть из своих рук. В свою очередь, земская знать прибегла к местничеству, чтобы устранить худородных руководителей «двора». Окончательный разрыв наступил в связи с приемом в Кремле литовского посольства. «Дворовые» чины, не поделив мест с земцами, отказались допустить бояр в тронный зал, т. е. пошли на неслыханное нарушение традиции. В итоге иноземных послов встретили одни «дворовые» бояре — князь Ф. М. Трубецкой и Б. Ф. Годунов13.

Опрометчивые действия руководства «двора» имели свои причины. Могущественный временщик Б. Я. Бельский подвергся местническим нападкам со стороны казначея П. И. Головина, занимавшего далеко не первое место в земской иерархии14. Бели бы Бельский проиграл тяжбу, его падение было бы неизбежным. Против него выступили самые влиятельные члены опекунского совета и думы: «боярин князь Иван Федорович Мстиславской с сыном со князем Федором да Шуйския, да Голицины, Романовы да Шереметевы и Головины и иныя советники». На стороне Бельского стояли «Годуновы, Трубецкие, Щелкаловы и иные их советники». По существу, в Кремле произошло решительное столкновение между «двором» и земщиной, хотя некоторые члены земской думы (впрочем, немногие) примкнули ко «двору», а ряд «дворовых» чинов объединились с земскими. За Бельского вступились главные земские дьяки — братья Щелкаловы, которым знать не могла простить их редкого худородства. Вознесенные по милости Грозного, они боялись упустить влияние в случае решительной победы земской аристократии. Тяжба между Головиным и Бельским едва не закончилась кровопролитием. По русским летописям, во время «преки» в думе Бельского хотели убить до смерти, но он «утек к царе назад»15. Как писал английский посланник, на Бельского напали с таким остервенением, что он был вынужден спасаться в царских палатах16.