Анатолий Шинскин - Тихий омуток

• Название: Тихий омуток
• Автор: Анатолий Шинскин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Что будет если вампир отразится в зеркале? В смысле, что будет с вампиром? А вот в  городке Непряхинске это случилось. Непряхинск это такой маленький городок, настоящий тихий омуток России. Нет, черти в нём не сидят. А вот вампиры есть...

А вы записались в почётные доноры?

---

 -- А нового главу опять по самой толстой морде выбирать будут?

 -- Или, как позапрошлого, по толстой жопе?

 -- Нет, по количеству наворованного за год. Типа, наворовал для себя, наворует и для них.

 -- Во-во! Лозунг "Все выше и выше" никто не отменял, продолжат воровать к новым вершинам.

 -- А я считаю, что Непряхинск достоин честного и умного руководителя, -- девушка, сказавшая эту фразу, засмущалась, покраснела под обращенными на нее удивленными и насмешливыми взглядами, но решила отстаивать до конца свою точку зрения. -- Я считаю, мы сами должны выбрать достойного руководителя.

 -- Согласен, -- пожилой мужчина, работяга по виду, прикрыл девушку спиной от вашистов и попытался успокоить. -- Мы все придем  на выборы и дружно выберем,...  кого скажут.

             Чиновники на трибуне, отталкивая и оттирая друг друга,  рвались  к микрофону, засветиться яркой фразой и неподдельной скорбью --  освободившиеся "хлебные" места  возбуждали и горячили почище наркотика:

 -- Мы потеряли достойных парней, верных товарищей, настоящих,  добросовестных, до глубины души честных слуг народа, -- проникновенно пищала в микрофон корявая и скелетообразно худющая от неутолимой злости архитекторша Козетта. -- Нам будет их не хватать! -- А упыри  в толпе пристально вглядывались в лица и немедленно всаживали острые клыки в артерии неосторожно сверкнувших растроганной слезой горожан.

            Мнимозина-Никитенко готовился выступить вторым, от души веселясь комичности ситуации. Всего два дня назад он сам был в теле начальника регистрационной палаты, толстощекого красавца, первейшего в районе ходока, пьяницы, извращенца и взяточника, а теперь должен был хоронить самого себя. Колян так хорошо раскатал директора катком по асфальту, что в гроб тело смогли уложить, лишь скатав рулоном.  Без привычки скатали поперек, пришлось разматывать, перематывать вдоль и перевязывать веревочкой, чтоб не раскатилось до времени.

 -- Скорбный день, -- начал Мнимозина, прикрыв веками смеющиеся глаза. — Лучшие люди приносят себя в жертву нелегкому делу, которое объединяет стоящих на этой трибуне. Делу построения социального государства, где во главе угла будут заботы простого человека, его надежды, чаяния, его будущее.

            Чиновники-вампиры, никак не реагируя на речь собрата, жадно высматривали для себя в толпе ужин по аппетиту.

 -- Мы работаем для вас, дорогие жители Непряхинска… -- Мнимозина поднес руку к глазам, скрывая смех. Любил развлечения ради врать от души. --  Вот у меня родились стихи:

 Он был не плох,
 И видит Бог,
 Прожить еще немало мог.

 Нет, не могу говорить. Слезы душат…-- и, корчась от смеха, покинул трибуну.

          Надрывно и нестройно взревел похоронной музыкой успевший алкогольно нагрузиться  застоявшийся оркестр,  работяги торжественно запихнули гробы в сверкающие катафалки. Машины  плавно тронулись и, набирая скорость, покатили в сторону городского кладбища. Суматошным лаем залились вслед дворняги с обочины. Колян наклонился к Джульете, губами раздвинул волосы над  ухом, прошептал еле слышно:

 -- Собаки лают на караваном  проходящую  жизнь.  Представил себя кобельком, и загрустилось. Сколько тех караванов осталось? Нужно срочно бежать лаять, а то жизнь проведешь в облаивании Луны,  а это совсем уж бестолковое занятие.

 -- Не торопи, изверг, --  Джульеттта задрожала, едва сдерживая возбуждение, и подвинулась вперед, подальше от горячего друга. 

          Оглянувшись, Колян заметил вездесущую баб Таню. Старая женщина, поднялась на крыльцо администрации, чтоб лучше видеть.  Потянула руку для креста вслед процессии, да так и замерла в неподвижности. Колян, мягко взяв женщину  за плечо, помог спуститься вниз.

 -- И крест на них не ложится, -- лепетала старушка. -- Бог видит...

 -- Видит, видит, баб Тань, -- успокоил Колян, -- Но непосредственного участия не принимает. Для него это только кино... и даже не самое захватывающее.

           Он вернулся на место и, провожая  катафалки взглядом, незаметно для окружающих сдавил ладонью ягодицы Джульетты, не поворачивая головы, послал ей телепатическое предложение:

 -- А не помянуть ли братьев по крови в интимной обстановке?

 -- А кем ты сегодня выступаешь? Могильщиком, Йориком или Тенью отца  Гамлета? – игриво ответила вопросом Джульетта.

 -- Я буду Калигулой -- ворвусь в храм верхом на застоявшемся жеребце, и оскверню жилище Богов.

 -- Ты обещаешь осквернить качественно?

 -- На пять с плюсом!  Оскверню и, мало того, надругаюсь: буду материться, размахивать плеткой в храме и несколько раз не слабо зацеплю твою красивую круглую... алтарь.

 -- Насмешник, я уже в истерике. Немедленно ушипни в счет обещанного.  А косточку потрогать дашь?

 -- Не шути так уменьшительно! Потрогать дам, но не косточку и, даже, не кость, а большой жесткий мосол.

 -- Заитриговал, мерзавец. Пошли скорее, или я  прямо здесь вцеплюсь в него зубами.

ВНУТРЕННЯЯ БОРЬБА ВАМПИРА

Извержение вулкана – это слабое отражение

бурных подземных процессов.

Цитата из научного доклада

Мнимозина, он же Никитенко, он же Лесничий обожал похороны. Любил, когда толпы народа сбегаются обсуждать происшествие, а, главное, смотреть и дивиться. Любил суету и хлопоты подготовки. С удовольствием смеялся незамысловатым шуткам плотников, сколачивающих домовину в ЖЭКовской столярке:

 -- Доски не тонкие?

 -- Не боись, не замерзнет.

 -- А если замерзнет?

 -- Ну,  пусть жалуется.

 -- Ребята, меня теща добросовестным обозвала и просила, чтоб  на ее похоронах я командовал. Гроб и все прочее. Можно будет к вам обратиться?

 -- Сделаем в лучшем виде. Спроси тещу, к какому числу?

         В столярку Мнимозина принес два литра водки и положенный закусон: лучок, помидорки, огурчики,  колбаски килограмм да сальца шматок граммов на четыреста. Задержался около курилки послушать рассказ пожилого плотника, раскрасневшегося от выпитого и летней жары.

 -- Подходят, а на столе, будто нет ничего. Свисают с краю то ли носки телесного цвета, то ли плоские ноги, цвета грязных носков.

        Краснолицый взглядом опытного рассказчика обвел слушателей, задержался на Мнимозине и продолжил, обращаясь к нему:

 -- А в середине простыня поднята палаткой, вроде штырь из стола торчит.Стягивают женщины простыню, а там… --  плотник замолчал, достал сигарету и щелкнул зажигалкой.

     Его молодые коллеги, сглотнули разом и подались вперед, боясь пропустить, хотя бы  слово.

 --  А там раскатанный в толщину папиросной бумаги, чернявенький и усатенький, бывший толстячок и красавец-мужчина.    Раскатан в блин! – краснолицый рубанул ладонью воздух.  –  А из середины блина торчит,  --  он характерным жестом русского человека показал на согнутой правой руке, узловатой и жилистой, размеры торчащего предмета. --  Не меньше пятидесяти сантиметров!

 -- Всего…  -- Мнимозина хотел сказать «тридцать», но вовремя спохватился.

 -- И пятьдесят не мало,  -- приняв возглас за сомнение,   ответил плотник.  – Стоят мама с дочкой, пялятся в восторге на это чудо.  Дочка ногами перебирает на месте,  мама грустит мечтательно и предлагает обмыть и одеть плоского последним, типа, на сладкое. Пошла с ведром к крану за водой, а тут лампочка над жмуриком  -- морг-морг-морг.  Поднимается со стола этот жмур, на дочку морг-морг, поворачивается к мамаше -- морг-морг и с полуметровым торчком наперевес бросается вперед. Ну, не сволочь?! --  Краснолицый вновь посмотрел на  слушателей, которые уже и дышать перестали. --  Конечно, и мама не дурнушка. Кто спорит?  Но, далеко за сорок, а у  Иришки формы выпирают вперед и назад, аж сердце останавливается. Девушка шустрая, с биографией.  Двадцать годков, а уж Крым и Рым прошла, и на Мальдивах круто «засветилась»: самому крутому мачо, по имени Хосе, отомстила за измену -- сыпнула в презерватив щепотку кайенского перца. Воя от невыносимого жжения, Хосе взобрался на ближайшую пальму и добрых два часа размахивал оттуда своим хозяйством, пытаясь охладить на ветру огнем горящие чресла.

   Тут бы и кранты Иришке, но  крутой горячий Хосе не захотел "терять лицо", мстя женщине. Объявил себя автором  придумки, расхвастал по всему побережью об острых и необыкновенно ярких ощущениях. С  его легкой руки пошла мода на экстремальный секс. Иришка круто забогатела, успевая за ночь "развесить" по пальмам до десятка орущих и размахивающих "орудиями" туземцев и туристов из Европы и Америки. Жаль, пришлось валить от прибыльного греха, когда взбунтовались и потребовали сатисфакции покинутые самцами местные красотки, -- краснолицый   достал новую сигарету и, закуривая, насмешливо оглядел слушателей. -- Верьте, ребята, есть женщины в русских селеньях. Короче, женщины заорали. Мама от восторга и ужаса, дочка от ужаса и обиды. А жмур, тем временем, выхватил у мамани ведро,  облил себя водой, круто повернулся, смахнув случайно предметом постояльца  с соседнего стола, улегся и затих.