Виктор Гребенников - Тайны мира насекомых

• Название: Тайны мира насекомых
• Автор: Виктор Гребенников
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1990
• ISBN: 5-7620-0069-9

В увлекательной форме автор знакомит юных читателей с полным тайн и загадок миром насекомых.

Рисунки автора.

---

Пауки, наверное, на меня в обиде. Их я почти не рисовал, да и вот еще ничего о пауках мной не написано. Знал я о паукообразных совсем немного: что у них не шесть ног, как у насекомых, а восемь, что занимается ими не энтомология, а ее сестра — арахнология (арахна — паук), что некоторые науки приносят пользу, истребляя мух и комаров, да еще убедился однажды на горьком опыте, как больно кусаются живущие в земляных норках тарантулы. И только. А ведь, видя пауков, столько раз сталкивался со странным и непонятным.

Однажды заметил паучью сеть, раскинутую между двумя высоченными скалами. Перебраться с одной скалы на другую, чтобы протянуть первую нить, паук не имел никакой возможности: внизу тек ручей. Как же она все-таки переброшена через глубокое ущелье?

Не раз видел сложнейшие по конструкции и идеально правильные охотничьи сети пауков, но никогда не удавалось застать хотя бы одного из них за работой. Какими же расчетами и измерительными инструментами они пользуются?

Не имел никакого понятия о том, что за странные круглые мешочки некоторые пауки таскают за собой.

Не придавал значения старой примете — если осенью летят паутинки, значит, быть хорошей погоде, и вовсе не задумывался над тем, откуда эти паутинки берутся.

Немногие загадки паучьей жизни мне все же довелось раскрыть, правда, совершенно случайно и потому далеко не полно, — так для меня и остался мир пауков почти непознанным, даже таинственным.

Семья в букете

Я категорически против уничтожения даже небольшого количества луговых или лесных цветов для комнатных букетов. Тем не менее мне самому приходилось иногда делаться самым натуральным браконьером и тащишь из лесу и с лугов изрядные букеты цветущих трав, запрятанные в рюкзак. Нет, не для красоты: изучая жизнь шмелей и ставя эксперименты по их доместикации (одомашниванию), невозможно обойтись без натурального шмелиного корма, особенно если опыты идут в закрытом помещении. Было время, когда в нашей квартире (это было еще в Исилькуле) летало до сорока больших шмелиных самок разных видов, не считая мелких рабочих шмелей. Всю эту ораву надобно было обеспечить свежим питанием, и раза два в неделю мы обновляли «обработанные» шмелями букеты диких цветов, стоящих в банках на окнах, столе, полу.

Один из таких букетов задержался как-то на моем столе дней на десять: шли обложные дожди. Гляжу, соцветие какого-то зонтичного растения оплетено паутиной. Спицы склонившегося «зонтика» послужили пауку удобным каркасом для устройства гнезда: в поникшее соцветие была ловко вплетена аккуратная паутиновая корзинка донышком вверх. Края корзинки постепенно переходили в широкий раструб, сотканный из более редкой паутины — ловчую сеть, крайние нити которой крепились к соседним цветкам букета.

Мне пришлось присесть на корточки, чтобы заглянуть внутрь паучьего логова. На стене раструба сидел небольшой паучок с круглым брюшком, расписанным серо-белым узором. Но самое интересное было в глубине паутинового грота: там прятались паучьи дети. Их было много, штук тридцать, а может, и больше; они были крохотные, куда меньше булавочной головки, и желтые, как цыплята. Сидели они плотной кучкой, почти неподвижно. И, вероятно, очень хотели есть.

Каково же было матери-паучихе, потерявшей, наверное, всякую надежду на добычу! Все пауки — и взрослые, и маленькие — питаются только живыми насекомыми, истребляя их в великом множестве; но ведь комната в городском многоквартирном доме — не лесная поляна, и если сюда случайно залетит какая букашка, то уж вряд ли сядет на цветы, скорее где-нибудь на окне будет ползать. Надо все-таки кинуть какое-нибудь насекомое в паутину. Но, как на беду, ни на одном окне не нашлось даже захудалой мошки. А на улице — дождь. Чем же помочь бедняжкам?

Наконец, после долгих поисков, Сережа нашел в коридоре под лестницей здоровенного комара-долгоножку, спрятавшегося там, вероятно, от непогоды. Видели вы долгоножек? У них совсем комариный облик, длинные, легко обламывающиеся ноги, а размерыогромны — иные долгоножки достигают (без ног!) трех сантиметров в длину.

Долговязый комар — уже явно старый: крылья обтрепаны, не хватает двух ног — взят пинцетом за брюшко и осторожно подведен под паутиновый колпак. Жужжащие крылья его коснулись сети, прилипли, и неуклюжее насекомое повисло на паутине. Хозяйка ловушки кинулась к нему, куснув несколько раз, обездвижила и, как водится у пауков, стала обматывать жертву паутиной. Затем подтолкнула ближе к логову. И тут началось самое удивительное.

Во-первых, паучиха прокусила покровы долгоножки во множестве точек — на голове, на груди и брюшке. Делала она это не поспешно, как при умерщвлении добычи, а методично, не торопясь. После такой процедуры у комара не осталось, пожалуй, ни одного «живого места». Затем мамаша отправилась в глубь гнезда и... постучала несколько раз ногой по неподвижной куче своих крохотных детей: вставайте, мол, вас ждет еда!

Желтый комок зашевелился, начал делаться больше, рыхлее, и вот вся многочисленная орава поползла за матерью к долгоножке. Паучки присосались к пище там, где мать надкусила ее своими острыми челюстями-хелицерами, и долго-долго сосали. А паучиха сидела себе в сторонке, и нам казалось, что она улыбается, глядя на своих крошек, облепивших гостинец.

И до тех пор она не притронулась к добыче, пока не наелся последний паучонок и не уполз в глубь гнезда. Хотя, наверное, сама была очень голодной...

Паутина и Луна

Не узнать природу после дождей. Первая половина лета была засушливой, но прошли ливни, и там, где лес местами просматривался почти насквозь, теперь взгляд повсюду упирается в сплошную зеленую стену. Непередаваемо сочный изумрудный цвет обрели моховые бархатные коврики, ими аккуратно обложены потемневшие от влаги корявые комли берез. Тропинка, по которой пробираюсь сквозь чащу к знакомой поляне, тоже стала неузнаваемо узкой, повсюду перегороженной новыми ветками кустов и деревьев. На молодых сочных листьях дрожат не высохшие еще капли дождя — в чащу солнце не проникает, — и к концу пути вся моя одежда насквозь мокрая.

Но вот тропа выходит на поляну. Над деревьями — утреннее небо, чистое и безоблачное, и к темно-голубому его цвету будто примешался какой-то новый, едва уловимый оттенок. Что это — близость осени? Нет, не может быть, сейчас только конец июля. Просто, наверное, за дни ненастья глаза отвыкли от синевы. А, может быть, умытая дождями зелень вершин деревьев стала более насыщенной, яркой, и потому кажется, что и голубой небесный фон тоже чуть-чуть изменил цвет.

Внезапно останавливаюсь, пораженный совершенно необыкновенным явлением. Из влажных трав, блестя на солнце, взметнулась вверх серебряная паутиновая нить. Но там, куда она идет, теряясь в голубой выси, нет никакого предмета, к которому она могла бы крепиться, — ни веточки, ни листика, ближайшие же деревья стоят шагах в пятнадцати от паутины. Светлая блестящая ее струна непонятным образом круто идет к небу, чуть-чуть прогнувшись от тяжести, как раз туда, где на утреннем небосводе висит мраморно-белая половинка луны!

Я не верю глазам. Конечно, можно допустить, чтобы паутина шла вверх и ни к чему там не крепилась, если ее, приклеенную одним концом к траве, так занес ветерок. Но это может длиться очень недолго, да и паутиновая легкая нить будет непременно колыхаться на ветру. Сейчас же полный штиль, и нет решительно никаких причин, чтобы паутинка этак вот задралась вверх. Но сверкающая ее линия наперекор всякому здравому смыслу тянется напрямик к Луне, как нитка к бумажному змею, парящему в небесах!

Общаясь с природой, мне приходится чуть ли не каждый день разгадывать самые разные загадки. Но вот попробуйте разгадать эту! Что я узнаю, имея доступ только к короткому нижнему отрезку нити: выше ведь не забраться! Тихонько трогаю паутину пальцем. Она не прилипает к руке — пауки делают липкими лишь спиральные витки паутинового «колеса», каркас же ловчей сети делается из прочной, но неклейкой паутины. Оттягиваю нить в сторону, и она пружинит как резиновая, что явственно означает: там, наверху, «канат» явно закреплен!

...Где-то я читал: паутина столь тонка, что если бы протянуть ее от Луны до Земли, то ее увез бы грузовик. Наверное, речь шла о тонких ловчих волокнах, для толстых каркасных нитей одним грузовиком не отделаешься: ведь расстояние до Луны — без малого четыреста тысяч километров! Да что это я прикидываю какую-то чушь — не к Луне ж, в самом деле, тянется таинственная нить!

Снова отхожу назад, ловлю на паутине солнечный блик и тихонько перемещаюсь вбок, чтоб блик этот, скользя вдоль паутины, не терялся из виду. Так, дециметр за дециметром, я исследую нить, насколько позволяет глаз. Выше шести-семи метров блеск в общем-то тоненькой паутинки уловить уже нельзя, и она растворяется в синеве. Но стоит лишь мысленно продолжить ее, и опять получается невероятное: паутинка указывает на Луну.