Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6365 ( № 13 2012)

• Название: Литературная Газета 6365 ( № 13 2012)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Я в то время политикой уже не занимался - мне всё это стало неинтересно. И случилось нечто. Ну совсем как в неком дурном голливудском боевике: к забытому отставнику Невзорову приезжают очень большие люди и начинают его уговаривать сделать - ну в последний разочек - нечто нужное и важное для страны.

Собрался и поехал в Чечню, естественно, без всяких указующих напутствий. Я всегда доверяю своим ощущениям и впечатлениям. И сделал именно то, что в тот момент хотел сделать. А дальше всё прошло само собой.

- А как же другие? Вы ведь, надеюсь, не забыли пламенных журналисток в рядах гордых горских мужчин. Согласитесь, что для вас это было тогда небезопасно.

- Я их всех прекрасно помню. Помню и то, чем это всё для них кончилось.

А что касается моей смелости[?] Я бы это смелостью не стал называть. Я ведь и каскадёром работал не ради острых ощущений, а ради денег. Зарабатывать надо было на жизнь.

Я бы назвал своё тогдашнее поведение полным безразличием к мнению других людей. Это качество у меня есть. При этом я никому не навязывал и не навязываю своего мнения. Вы спрашиваете - я отвечаю.

- А к собственной жизни и судьбе вы также безразличны?

- В известной степени[?] Просто мне всё время нужно с кем-нибудь воевать. При этом я не особенное значение придаю факту собственной жизни, а также личной целости, благополучию и всем сопутствующим этому деяниям и последствиям. Можете это называть на выбор - храбростью или глупостью.

В то время был очень силён антирусский, антироссийский, антивсякий накал в прессе. Но я, повторюсь, делал только то, что хотел. Меня тогда совершенно не волновало, надеюсь, не будет волновать и впредь, общественное мнение. Как правило, когда об этом говорят, то это не что иное, как кокетство. Но у меня есть определённого рода доказательство своего, если можно так сказать, некокетства - у меня выработался абсолютный иммунитет за "секундовские" годы.

В то время на меня обвалилось такое количество славы, публикаций, оценок, что я поневоле адаптировался, и чужое мнение для меня перестало иметь значение.

- Вы сказали, что по природе своей эволюционист. В этой ли плоскости лежит ваша эволюция от певчего в церковном хоре до убеждённого атеиста? Вы даже стали доверенным лицом кандидата в президенты В. Путина, чем вызвали большое неудовольствие в церковных кругах, и не только в них.

- Меня это нисколько не смущает. Мне известны высказывания и пресс-секретаря патриархии, и С. Говорухина по моему поводу.

С. Говорухин - прелестный человек и замечательный режиссёр. Я отношусь к нему с нежностью и уважением. Его агрессия в мой адрес заключается в нежелании предоставить кому-то право думать иначе, чем он сам.

А разговоры о том, что кто-то где-то недоглядел, - это в пользу бедных. Прежде чем я стал доверенным лицом кандидата в президенты, со мной проводили многочисленные и долгие беседы по поводу моих взглядов и по поводу совместимости их со взглядами кандидата в президенты. Я сказал, что мне абсолютно безразличны взгляды кандидата на религию. Как мне кажется, его вводят в заблуждение представители черносотенного лобби, которому для обеспечения собственного благополучия и собственного бизнеса нужно максимально приближать Церковь к государству. Православная церковь не может существовать без государственной власти, без её покровительства, пропагандистских и карательных возможностей.

При этом в стране живёт более 30 миллионов атеистов, которые дискриминированы, унижены и которые вынуждены мириться с разгулом чуждой для них идеологии. А с этими людьми тоже надо считаться. Если бы я был один, то можно было бы просто обсудить размер клетки, в которой я буду сидеть, а также маршрут, по которому меня будут возить и показывать на потеху православным людям.

Я дал согласие выступить доверенным лицом кандидата в президенты В. Путина по одной причине: он, несмотря на свои недостатки, может уважать мою свободу и свободу каждого человека. Он знает страну и точен в своих социальных расчётах. И самое главное - он, как разведчик, действует предельно осторожно.

- В одном из ваших фильмов о лошадях, которых вы сняли с большой любовью, некий мудрец отдаёт свои глаза лошади, потому что не может смириться с её слепотой. Это не про вас?

- Это красивая легенда, которая уместна в отличном от нашего жанре. Я же никому ничего не жертвовал, поскольку являюсь не большим любителем и "уметелем" жертвовать.

- Вы всё время говорите, что свободны в своих мыслях и поступках. А где кончается ваша свобода?

- Я свободен ровно настолько, насколько биологическое существо вообще может быть свободным.

К примеру, я не знаю, насколько представители некой панк-группы, устроившие недавно пляски в храме Христа Спасителя, считают территорию храма территорией своей свободы. Они, как я понял, люди верующие, поскольку произносили, обращаясь к божеству, некие ритуальные слова. Они, пусть по-своему, совершали некий молитвенный обряд.

Я же не имею никакого права в это вмешиваться или это оценивать. Если бы это были некие воинствующие атеисты, написавшие некие бранные слова на иконах, я бы, возможно, как-то по этому поводу высказался. И вообще я не имею ничего против ни этой группы, ни истинно верующих православных христиан.

Но мне абсолютно непонятно, почему христиане гневаются, если их Бог молчит? У этих девиц даже диареи не случилось[?]

- Ваша свобода зиждется на атеизме?

- Я - атеист. Это как раз та самая моя свобода. Но если я требую этой свободы для себя, то я соответственно должен признавать и право любого другого на его личную свободу. Мне бы никогда в голову не пришло прийти в чей-то молитвенный дом и вести там атеистическую пропаганду. Я признаю право за любым человеком верить в то, во что ему хочется. Меня это не касается. Каждый делает свой выбор. И я на этот выбор никогда посягать не буду. Для меня атеизм - это полная свобода и торжество этой свободы. Это моё право на критическое отношение абсолютно ко всему.

- Вы как-то сказали, что нынешнее телевидение вас не интересует.

- Я по природе своей завоеватель. Мне нечего завоёвывать на телевидении. Я прошёл это пространство "от моря до моря", и пусть теперь на этом пространстве селятся "земледельцы", строятся дома культуры и т.д.

Мне сказочно повезло. Я пришёл на телепространство, когда существовавшее в Европе окультуренное информационное поле в России было абсолютно глухим лесом, в котором обитали страшные идеологические чудовища, а из-под коряг шипели работники райкомов. Я прошёл это пространство огнём и мечом, очистив дорогу для созидателей.

- Значит, вы созидателем себя не считаете?

- Я занимался информационным разбоем и грабежом, я не был созидателем. Сейчас другие законы информационного и идеологического приличия. Если бы я тогда пытался вести себя скромно и хорошо, это было бы никому не нужно. Мне на телевидении сейчас делать нечего.

- А те, кто пришёл за вами, - созидатели?

- Мне это уже неинтересно. Я никогда не интересуюсь тем, что произошло после меня. Вот сейчас все кричат о неком фильме, показанном на НТВ. Что-то о какой-то оппозиции[?] Я его не смотрел и смотреть не буду, поскольку я и так знаю, кто это такие[?]

- Вы разочаровались в политике?

- Нет. Я просто ею бесплатно не занимаюсь. А что касается всей этой так называемой общественности, которая любит ходить на митинги, я признаю за ними право понимать и чувствовать то, чего я не чувствую.

Я подобных ребят видел в выборную ночь в разных предвыборных штабах. Меня, как пасынка, чтобы я не испортил своей атеистической рожей телекартинку, бросили на радио "Коммерсант" в пасть либеральной интеллигенции. Я понаблюдал этих людей. Они весьма забавны. Я им сказал, что восхищён их нежными и ранимыми душами, чуткими к любой несправедливости. Но никто из них не смог мне ответить на вопрос: где они были, когда в октябре 1993 года по мне и мне подобным в центре Москвы в упор били из танковых пушек.

- А что, если сейчас?

- Вся эта гниль разбежится по домам задолго до того. У неё не только обострённое чувство к мифической несправедливости, но и патологическая трусость, отягощённая любовью к игре на публику.

Среди них всё-таки есть пара-тройка сильных, опасных, задорных, пассионарных ребят, но это и всё. А остальные не то что при первом выстреле сольются, а даже от хлопка в ладоши[?] При этом не только по кухням разбегутся, но ещё и от страха забьются между столешницей и клеёнкой. Я эту публику всерьёз воспринимать не могу.