Газета Завтра Газета - Газета Завтра 387 (18 2001)

• Название: Газета Завтра 387 (18 2001)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

— Когда вы узнали об эвакуации города?

— Люди всегда надеются на чудо. Военные сказали нам, что чуда не будет. Будет эвакуация города. С собой разрешалось брать только носильные вещи. Как в войну. А, может, и похуже...

Капитан замолчал, закурил. А мне вдруг подумалось: в войну враг был видим. Его, собравшись с силами, можно было изгнать с родной земли. Ядерная оккупация — страшнее военной. Здесь — невидимый враг захватывает земли и города на десятилетия. Если не на дольше...

— Обидно, — сказал капитан милиции. — Столько лет мечтали мы о хорошей квартире, получили, но всего-то месяц в ней и пожили... Из Припяти не разрешали даже домашних животных вывозить, хотя для многих людей их животные — как члены семьи...

— И что, совсем так никто и не вывез "братьев меньших"?

— Почему же... Нет правил без исключений. Хитрили, кто как мог.

Собачек под грудных детей маскировали, кошек в сумках прятали. И те сидели смирно и не мяукали и не гавкали. Животные, а понимали...

Один молодой мужчина, помню, шел со свой овчаркой в открытую. Он со своим псом в Афгане побывал. Документы, статью из газеты показывал. Пес у него не простой, а миноискатель. Скольких людей спас. Сам контужен был, как и хозяин его. "Хоть стреляйте нас, ребята, хоть здесь навсегда оставляйте — только мы будем вместе!"

— Ну и как разрешилась эта ситуация?

— Нормально. Что ж мы, совсем без сердца? Не телевизор же, не стиральную машину человек с собой берет...

— А что самое трудное было?

— Да все... Выделить что-то трудно... И квартиры оставлять, и заставить себя считать, что к своему имуществу и в эти квартиры уже никогда не вернешься... И по вымершему городу патрулировать... Милиционер рассказал о многокилометровой колонне автомашин, где одних автобусов было более двух тысяч. Вот где ГАИ пришлось поработать, чтобы вавилонского столпотворения не случилось...

— И сейчас на патрулирование в Припять летите?

— Нет. Припять теперь за колючей проволокой. Мертвый город...

Тяжело дались капитану слова " мертвый город", потемнел он лицом. Но в то же время чувствовалось, что ему надо было выговориться, излить свою беду.

Приземлился зеленый армейский вертолет. Мы взлетели. Заложив крен, вертолет стал огибать окраину Киева, пошел над Днепром, в затонах которого нелюдимо ютились сотни лодок и катеров. Остался позади мост Патона. Блестя в лучах вечернего солнца, нас как бы благословили золотые купола Киевско-Печерской лавры...

И вот внизу — безлюдные селенья и грустные, точно причесанные большой гребенкой поля... Вскоре начиналась тридцатикилометровая особая зона.

ЛИКВИДАТОРЫ

Как-то передали подполковнику Степанову, что в его полк химзащиты летит какой-то высокий чин — не ниже генерала.

— Александр Николаевич! Ты его сам встреть. Я тоже сейчас подъеду.

Обычный служебный разговор, обычная встреча начальства. Да не совсем!

Приземлился вертолет, вышли из него несколько военных, уважительно пропустили вперед себя человека в военной форме и без знаков различия, Степанов подошел к прибывшему, чтобы представиться. Вскинул пальцы к виску, но тут же опустил, заулыбался и крепко обнял приехавшего:

— Здравствуй, отец! Что же ты таким сюрпризом? Позвонил бы...

— Здравствуй. Вот решил посмотреть, как ты тут воюешь.

Несколько дней "гостил" генерал-майор Николай Тимофеевич Степанов в полку у сына. Увидел все. И людей, и технику, и как бьются с "ядером". Ему, генералу химических войск, много объяснять не надо было. Сын-то в особой зоне к тому времени уже вдвое положенного находился. Конечно, отец знал характер сына, но все же сказал с подходом: пора, мол, Александр, тебе заменяться, нельзя так жечь себя... Что ответил Александр Николаевич отцу — понятно, потому как заменяться не стал и пробыл в своем полку в Чернобыле четырнадцать месяцев! И что еще интересное, что раньше, до приезда отца к нему в полк, никто даже и не знал, что он — сын генерала. (Вот вам и блестящее исключение к когда-то бытовавшему мнению о "генеральских сынках"! Такие сыновья, воспитанные хорошими отцами-генералами, были во все трудные времена. Вспомним сына командующего ВДВ генерала армии Василия Филипповича Маргелова. В первых испытаниях сбрасываемой с военно-транспортного самолета БМД (боевой машине десанта) генерал армии находился на земле и смотрел в небо. А в экипаже десантируемой БМД находился его сын, офицер-десантник. А сын нынешнего командующего ВДВ генерал-полковника Шпака, лейтенант-десантник Шпак, погибший в Чечне?! Список сыновей генералов, достойных своих отцов, можно продолжать, пожалуй, столько, что никак не станет все это исключением из "правил"!)

Полк химической защиты, которым командовал подполковник Степанов, прибыл из Ленинградского военного округа в первые же недели аварии на ЧАЭС и был развернут по штатам военного времени. На 90 процентов он состоял из военнослужащих, призванных из запаса — недавних рабочих, техников и инженеров знаменитого Кировского завода. Средний возраст солдат и сержантов — тридцать пять — тридцать восемь лет. Цвет рабочего класса, золотой мужской генофонд. Кто-то из государственных деятелей, возможно, и мудро решил не посылать в зону высокой ядерной опасности девятнадцатилетних солдат... Этим солдатикам, понятное дело, надо успеть еще жениться и детей заиметь, а зрелые мужчины уже имеют семью, жен и детей... Суровый выбор! Как будто в тридцать восемь лет у мужчины все позади и не должно быть больше детей, как и здоровья! Выбрали из двух зол наименьшее? Суровый выбор.

Обычно солдат-запасников называют в армии "партизанами". За их невоенный вид, мешковатость, за их временное неопределенное положение. Видя солдат-питерцев в деле, я ни разу не вспомнил о "партизанстве". То были бойцы первой линии, ежедневно обстреливаемые радиацией, изматываемые колоссальной физической нагрузкой. Сегодня, когда Чернобыльская АЭС, к радости заокеанских политиков и менял, полностью закрыта, когда не возвращены к нормальной безопасной жизни ни города Чернобыль и Припять, ни сотни сел, — уже как-то не хочется называть астрономические цифры перелопаченного и вывезенного грунта, уложенных бетонных плит, километров асфальта, многократно "отмытых" домов-многоэтажек, и тысяч деревенских изб и дворов...

Сколько забот и дел навалилось на Степанова! Работы в Припяти и на третьем блоке станции. Под радиационным обстрелом. Его бойцы и командиры действовали по-боевому. От рубежа к рубежу. Перебежками. Укрываясь от прямого воздействия за блоками и техникой. Но "обстрел" велся отовсюду. Иной безобидный с виду осколок бетона под ногами таил в себе такое, что стрелка дозиметра зашкаливала... Работали на таких участках по секундам и минутам.

Бывало, чтобы подцепить тросом глыбу или сбросить вниз кучу радиоактивного мусора, приходилось выскакивать и укрываться по несколько раз... Было — закупленные за океаном японские роботы фирмы "Камацу", все такие механические и электронные, отлично работавшие в обычных условиях, у реактора работать отказались. Один стал, как вкопанный, на крыше реактора, другой — пощелкал клешнями, развернулся от станции и, не слушая никаких команд, направился к заводи с радиоактивной водой и утопился! Роботы не смогли, а люди сумели! Впрочем, будем точны — присланные позже роботы, сделанные инженерами-бауманцами, работали отлично. (Этих роботов-ликвидаторов шутливо называли "Федя" и "Захарка".)

Но главную гигантскую работу все же сделали люди. Того самого советского воспитания и менталитета. Случись подобное у тех же американцев — "кранты бы им были!" Так сказал мне Александр Федорович Стеняхин, у которого 26 выездов на станцию было, который как водитель вывозил радиоактивный мусор. Всякий раз делал по 3-4 ходки. Рядовой Геннадий Ильясов имел на тот день, когда мы с ним встречались, 23 выезда. Не меньше сержант Иван Хватов и командир отдельной роты старший лейтенант Александр Великин. (Ныне — председатель Северо-Западного отделения "Союза Чернобыль".)

И я снова — об Америке. Мы-то только последние годы, а они уже больше, чем два века назад, свихнулись на деньгах и бизнесе. Американец задаром и шагу не сделает. Наши люди, те, что были тогда в Чернобыле, они — совсем другие. Степанов утверждал, и не без основания, что моральные стимулы у нас преобладали над материальными.

Как-то одному бойцу вручили денежную премию, а благодарность (красочно оформленную на специальном бланке) отложили до другого раза... Пришел солдат к командиру полка. Не нужна, говорит мне, товарищ подполковник, денежная премия. Вы бы мне вместо нее грамоту дали. Ее я детям и внукам показывать буду. А деньги что — были и нет!