Газета Завтра Газета - Газета Завтра 371 (2 2001)

• Название: Газета Завтра 371 (2 2001)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Его привлекают к участию в экспроприациях. Первый налет для пополнения партийной кассы, второй, третий, и — арест. В 1913 году суд приговорил двадцатилетнего анархиста Леву Задова к восьми годам каторжных работ. В 1917 году февральская революция освобождает его как политического заключенного. Будучи на каторге, Лева взял себе псевдоним — Зиньковский. Под этой фамилией он с 1918 по 1921 годы был у Махно, под этой фамилией с 1921 по 1924 годы пробыл в эмиграции, и Зиньковским с 1924 по 1937 годы работал в ГПУ и НКВД. Обращаю на это внимание потому, что некоторые исследователи пишут, что отец взял фамилию Зиньковский, вернувшись из Румынии с целью проникнуть в органы, для ведения подрывной работы, а до возвращения в Советский Союз был Задовым.

После освобождения с каторги отец возвращается на завод. В сентябре 1917 года рабочими доменного цеха Л.Н.Зиньковский-Задов был избран в Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в котором состоял до отступления партизанских отрядов из Украины.

Период пребывания Льва Николаевича Зиньковского-Задова в Повстанческой армии под командованием Нестора Ивановича Махно с 1918 по 1921 годы описан многими писателями. Очень много противоречивого, а порой и взаимоисключающего в художественных произведениях. Его пытались показать от закоренелого бандита до героического сотрудника ЧК, от ближайшего сподвижника легендарного "батьки" до спившегося одесского куплетиста. Правда заключается в том, что он был простым рабочим парнем, поверившим в идеалы анархизма и пронесшим это наивное чувство через всю жизнь. Оставаясь бессребреником, уверовавшим во всеобщее братство свободных людей, встретил смерть в одном из подвалов Киевского НКВД.

В конце 1918 года, после направления штабом Южного фронта для ведения на Украине, в тылу у немцев, подпольной работы, отец заехал на несколько дней в Юзовку. Побывал дома, встретился с друзьями-анархистами, собрал небольшую группу 7-8 человек, взял с собой младшего брата Даниила и направился в Гуляйполе к Махно, о непримиримой борьбе которого с австро-немецкими оккупантами и гетманской вартой докатился слух до шахтерского центра.

По прибытии в отряд отец занялся созданием типографии и выпуском листовок, а затем его направили для ведения агитационной работы по сбору крестьян в села Гуляйпольского, а затем Юзовского и Мариупольского районов.

После выполнения первого задания Лев Николаевич был включен в состав вновь созданного при его непосредственном участии полка рядовым бойцом. Благодаря личному мужеству и незаурядной военной смекалке повстанцы избрали его помощником командира полка. На этой должности отец пробыл до середины 1919 года.

Постоянно пополнявшаяся Повстанческая армия к тому времени насчитывала примерно 60 тысяч человек, и возникла необходимость в создании армейской контрразведки, которую и создали после занятия махновцами города Александровска. Начальником контрразведки был назначен Лев Голиков, а его помощником стал отец. Вскоре контрразведка разделилась на армейскую и корпусную. Начальником контрразведки 1-го Донецкого корпуса стал Лев Николаевич. Необходимо уточнить, что контрразведка была основным органом ведения войсковой разведки. Агентура разведки состояла в основном из молодых женщин 18-20 лет, мальчиков-подростков и стариков. Разведка велась по следующему принципу, разработанному и внедренному отцом: на подводу, запряженную одной лошадью, садились женщина, старик и подросток, которые под видом местных жителей уезжали в тыл противника и устанавливали месторасположение, количество и вооружение частей. Таких подвод в разные стороны высылалось 4-5, и таким образом о расположении и нередко о настроениях противника было известно в радиусе 50-60 км.

В октябре 1920 года отца назначают комендантом Крымской группы в период ликвидации войск Врангеля. После успешного завершения Крымской кампании командующего махновской группировкой Семена Каретника, вызванного в штаб Южного фронта, расстреляли, а махновским частям предложили разоружиться. Оставшиеся с боями против недавнего союзника, неся потери, пробились из Крыма в Гуляйполе с небольшой группой в количестве 250 человек — все, что осталось от армии после освобождения Крыма.

В начале 1921 года отца избирают членом штаба армии Махно, в ведении которого были вопросы войсковой разведки, и назначают адъютантом. С этого времени и до ухода остатков армии в августе 1921 года в Румынию отец беспрестанно находился рядом с Нестором Ивановичем.

Тогда, разоружив наряд пограничников, отец обеспечил переправу группы в количестве 77 человек — все, что осталось от некогда грозной повстанческой армии.

Начался период вынужденной эмиграции, продолжавшийся около трех лет.

За Днестром их разоружили и направили в город Бельцы, а затем в лагерь для интернированных — в глубь страны, город Брашов.

Махно, его жене Галине Андреевне Кузьменко, члену штаба армии Данилову и отцу разрешили жить в гостинице в Бухаресте. Дней через 8-10 отцу и Данилову, из-за отсутствия средств для проживания, пришлось уехать в лагерь, где содержались остальные махновцы. Так рушится версия о богатствах, якобы награбленных "бандой" Махно. При переходе границы отец снял с пальца перстень и отдал его жене Махно со словами: "Тебя, Галина, как женщину, возможно не будут обыскивать, а эта вещица пригодится, чтобы первое время как-то продержаться". Несмотря на то, что Нестор Иванович и Галина Андреевна жили бедно, на скудную зарплату плотника Парижской кинофабрики и гувернантки, легенда о несметных богатствах существует до сих пор.

Вернувшись в лагерь, отец вместе с братом Даниилом и остальными махновцами работал на лесоповале, а после расформирования лагеря работал в Орадя, Фогараше, Гимеше, Плоешти. Всюду с ним был и Даниил. Все чаще посещала братьев мысль о возвращении на родину.

И вот возможность возвращения появилась. Румынская сигуранца вынашивала идею создания диверсионного отряда для заброски на территорию Советской России. Подыскивали исполнителей и руководителя отряда. Бывший петлюровский сотник Гулий Ефграф Онуфриевич, с одобрения румынской разведки, предложил отцу возглавить диверсионную группу с целью дестабилизации обстановки в приграничных районах, организации грабежей, нанесения ущерба, угона лошадей, тем самым улучшить и свое материальное положение. Поразмыслив, отец дал согласие и занялся подбором людей, на которых можно положиться в таком непростом деле, а главное — таких, которые согласятся с тем, чтобы покончить с жизнью в эмиграции.

В начале июня группа прибыла в город Яссы. Здесь ей выдали оружие: шесть револьверов, один карабин, двенадцать гранат и патроны. Офицер румынской разведки еще раз уточнил задачу группы, особенно подчеркнул, чтобы обязательно пригнали в Румынию пару хороших лошадей.

В ночь с 5 на 6 июня 1924 года диверсионная группа была переправлена на советскую сторону в районе Рашковской заставы. Отойдя от границы километров на 25-30, отец объявил группе о своем решении: явиться с повинной и сдать оружие. Махновцы не противоречили.

Придя в село Баштанка Песчанского района, вся группа зашла к председателю сельсовета и отец сказал, что они пришли из Румынии и в полном составе сдают оружие. Напуганный внезапным вторжением вооруженных людей председатель сельсовета, преодолев чувство страха, принял оружие, выделил подводу и отправил непрошеных гостей в Песчанку. Из Песчанки группу срочно доставили в Тульчин, а затем в Харьков.

После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского-Задова, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств, а отца продолжали допрашивать, проверять и перепроверять.

Как рассказывал Марк Борисович Спектор, работавший в эти годы в ГПУ Украины в Харькове, из-за отсутствия места для содержания арестованных отца поместили в ванную комнату на долгие полгода, которая заменила ему камеру.

В этот период, по словам Спектора, отец сделал очень многое для ликвидации заговоров против молодой Советской республики и, по его мнению, надо было отцу продолжать нелегальную работу, а не переходить на легальную в иностранный отдел ГПУ. Шли месяцы, а отца продолжали держать в импровизированной камере, и, казалось, этому не будет ни конца ни края. Потеряв надежду на благополучный исход, на одном из допросов, который проводил Спектор, отец попросил: если ему будет грозить расстрел, то Марк Борисович принесет чекушку водки.

После шести месяцев допросов судьба отца решилась в его пользу. Как это ни парадоксально, органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев, привлечь к нелегальной работе в ГПУ.