Дмитрий Лысков - ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922

• Название: ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922
• Автор: Дмитрий Лысков
• Издательство: Книжный дом "ЛИБРОКОМ"
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-397-03097-7

Эта книга — длинный и очень сложный разговор о самом противоречивом этапе нашей истории — революции начала XX века. Мы слишком мало знаем о ней, даже если кажется, что все точки над «i» уже расставлены. Достаточно спросить: почему Ленин называл Октябрьскую революцию буржуазной? сколько было «опломбированных вагонов», и кто еще проехал в революционный Петроград через Германию? как Сталин оказался в лагере сторонников Временного правительства? Эти вопросы — лишь вершина айсберга. Под ней — огромная тайна, называемая «Русская революция». Эта книга — вызов стереотипам и идеологии. Попытка разобраться, чем же на самом деле является для нас этот социальный и политический взрыв, переросший в противостояние Гражданской войны, — не спецоперация, не заговор, а исторический процесс, пронизанный собственной, подчас крайне жестокой, но единой логикой.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

Это позволило Национальному совету сразу после нового установления Советской власти на Украине заявить, что чехословацкие части находятся под правовой защитой Франции и провозглашают «вооруженный нейтралитет».

Бегство корпуса

Переход в наступление германских войск после срыва брестских переговоров поставил Национальный совет и корпус перед альтернативой — или вместе с Советами сражаться против оккупантов, или уходить с территории Украины. 18 февраля Масарик впервые определенно заявил, что им и французскими диппредставителями окончательно решен вопрос о переброске корпуса во Францию через Владивосток [18]. Причем по пути, в Омске, планировалось начать создание из военнопленных второго чехословацкого корпуса [19] — такую идею чехословацкие политики лелеяли еще до Февральской революции, но их инициативы тормозили российские власти.

О причинах эвакуации 40‑тысячного корпуса именно через Владивосток Масарик пояснял следующее: «На Мурмане дорога не в порядке, Архангельск замерз до мая» [20]. Такое объяснение не выдерживает никакой критики, даже если допустить, что железная дорога на Мурманск действительно была не в порядке. Достаточно сопоставить двухмесячное ожидание навигации в Архангельске (большую часть которого корпус все равно проведет в эшелонах) и последующий морской путь в Европу — с движением через всю страну до Владивостока и морским путешествием «вокруг света». Скорее всего, такой выбор был обусловлен вполне прагматичным желанием французских властей потянуть время в условиях крайне нестабильной ситуации, имея под рукой в России боеспособное 40‑тысячное вооруженное формирование, которое в перспективе должно было удвоиться в Омске. Кстати Масарик заявлял, что для формирования второго корпуса хватит 2‑3 месяцев.

Однако Украину еще нужно было покинуть. На прямой вопрос советского украинского руководства, будут ли чехословаки под держивать Красную гвардию в борьбе с немцами, руководство корпуса ответило положительно [21], но одновременно, под предлогом соединения частей, начало отвод войска за Днепр. Отвод войск продолжался и далее, под разными предлогами. Так, приказ по 2‑й дивизии от 28 февраля пояснял, что «перед австро–германскими войсками идут украинские части и таким образом события все еще носят характер гражданской войны» [22].

В начале марта на переговорах перед представителями корпуса был поставлен принципиальный вопрос — считают ли они по–прежнему немцев и находящихся с ними в союзе сторонников Рады противниками, и будут ли с ними сражаться. Чехословаки ответили, что противниками считают немцев, а в отношении Рады намерены соблюдать нейтралитет. В этой связи советское руководство потребовало от командования корпуса немедленного разоружения, не желая терпеть на своей территории нейтральную вооруженную силу [23]. Это требование было проигнорировано.

9 марта Чехословацкий национальный совет, ранее выступавший за войну до победного конца, принял решение «откровенно и энергично» заявить Советам, что поскольку австро-германские войска оказывают «лишь помощь Центральной раде» и речь идет о борьбе за власть, чехословацкий корпус отказывается принимать участие в развернувшейся борьбе [24].

Подобного рода лавирование продолжалось вплоть до сосредоточения частей у крупных железнодорожных узлов. Далее началась собственно эвакуация: «самовольно захватывая железнодорожные станции, подвижной состав, продовольствие и боеприпасы, бесконтрольно пользуясь телеграфной связью, чехословацкое командование стало грузить части 2‑й дивизии, одновременно готовя железнодорожные эшелоны для 1‑й дивизии» [25]. Только 6‑й полк захватил 27 локомотивов и около 300 вагонов, 7‑й полк — 25 локомотивов и 549 вагонов [26].

Так формировались эшелоны, впоследствии растянувшиеся по всей Транссибирской магистрали.

Попытка разоружения

Оказавшись на территории Российской Советской республики следующий во всеоружии (в том числе с артиллерийскими орудиями) корпус действовал ровно так же, как на Украине — захватывал составы, продовольствие, фураж в ходе своего продвижения к Волге и Уралу. В конце марта из Воронежа сообщали, что части корпуса загромоздили железнодорожный узел Купянск, парализовав сообщение. Нарком путей сообщения телеграфировал в СНК, что на станции Бобров вооруженные чехословаки забрали себе паровоз почтового поезда. В Лукашевке части корпуса захватили тысячи тонн продовольствия и фуража. Советскому правительству поступало множество телеграмм о насилиях, чинимых чехословаками над местными жителями [27].

Командование Московского военного округа предложило местным Советам остановить и разоружить части корпуса. Председатель Пензенского совета Кураев распорядился впредь не пропускать эшелоны чехословаков до согласования вопросов их продвижения. В ответ к Кураеву с вооруженным конвоем явился командир 2‑й чехословацкой дивизии генерал русской службы Подгаецкий и угрожал его повесить [28].

24 и 25 марта в Пензе, в связи с остановкой эшелонов, прямо в вагоне поезда состоялось заседание филиала Чехословацкого национального совета, обсуждавшего требование Советов о сдаче оружия. После продолжительных споров был принят компромиссный вариант — на соглашение с советским правительством пойти, но потребовать сохранения части оружия для самообороны и несения караульной службы.

26 марта по поручению СНК Сталин телеграфировал в Пензу о том, что предложения чехословацкого корпуса советским правительством принимаются: «Чехословаки продвигаются не как боевая единица, а как группа свободных граждан, везущих с собой известное количество оружия для самозащиты от покушений контрреволюционеров (на 1000 человек 100 винтовок и 1 пулемет)» [29]. Пензенскому Совету поручалось принять вооружения, назначить на эшелоны комиссаров для сопровождения до Владивостока, Советам на местах, по мере следования, предписывалось проводить контрольные осмотры эшелонов на предмет соблюдения договоренностей.

Однако в дальнейшем, при осмотрах в Самаре, Сызрани, Челябинске, Омске, уполномоченные Советов раз за разом обнаруживали в эшелонах значительно больше оружия, чем было предусмотрено — в том числе ручные и тяжелые пулеметы, гранаты и т. д. Позже генерал Р. Гайда в своих мемуарах признавал, что большую часть оружия чехословаки утаивали [30].

Почему корпус столь активно противился разоружению ранее и утаивал оружие даже после достижения договоренностей с советским правительством, не считаясь с возникновением в пути неизбежных инцидентов в ходе контрольных осмотров? Ответ на этот вопрос дает письмо (от 31 марта 1918 года) секретаря Чехословацкого национального совета И. Клецанды из Москвы филиалу Нацсовета, перемещавшегося в эшелоне по пути во Владивосток. В нем, «только для информирования с просьбой об абсолютной конфиденциальности» сообщались полученные из «достоверных источников» сведения о различных вариантах свержения советской власти, ожидаемого московским подпольем в ближайшее время. Далее Клецанда писал, что намерен завтра пойти к англичанам, чтобы выяснить, «…как обстоит дело с английским десантом в Архангельске и считаются ли они с активной или пассивной поддержкой возможной реконструкции правительства». По мнению Клецанды, чехословацкие вооруженные силы могли бы сыграть существенную роль и «помочь новому правительству». В этой связи он призывал ни в коем случае не разоружаться, так как присутствие чехословацких вооруженных сил в Сибири означало бы чрезвычайно много «и для дальнейших действий союзников», и для «пользы России» [31].

Мятеж

Царивший в стране транспортный хаос сыграл злую шутку как с чехословаками, так и с Советами. Поезда постоянно и по многу дней стояли на станциях. К маю эшелоны корпуса растянулись по всей Транссибирской магистрали от Пензы до Владивостока, то есть на протяжении около 7000 км [32]. Среди солдат началось брожение, по эшелонам поползли слухи, что Советы умышленно препятствуют эвакуации.

Прологом мятежа послужил так называемый «челябинский инцидент». 14 мая на путях в городе встретились эшелоны корпуса и состав с австро-венгерскими военнопленными, возвращавшимися домой по условиям Брестского мира. Видимо, это взрывоопасное соседство сопровождалось многочисленными стычками. Достоверно известно об одной — подробно описанной в материалах следственной комиссии. К военнопленному Иогану Малику несколько раз подходили чехословацкие солдаты и уговаривали его, как своего земляка, вступать в корпус. Услышав в ответ категорический отказ и заявление, что он едет на Родину, солдаты стали плевать в него и угрожать всем военнопленным, заявляя, что еще посмотрят, как они уедут [33].