Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6380 ( № 32 -33 2012)

• Название: Литературная Газета 6380 ( № 32 -33 2012)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

- А как ты попал в эту клинику? - спрашиваю. - Мог бы в платную[?]

- Сам сюда попросился. Узнал: среди специалистов по такого рода недугам здешняя завотделением - лучшая в Москве. Поразительная женщина! Входит в палату, и всё вокруг меняется, такую она излучает уверенность.

Я смог навестить его несколько дней спустя. Купил антоновских яблок и абхазских мандаринов и в солнечный воскресный день оказался в старинном здании больницы, построенном очень давно - в конце позапрошлого века. Высоченные потолки. Широкие окна. Гулкий просторный коридор с неторопливо гуляющими по нему пациентами в клетчатых пижамах. За стойкой, с постоянно включённой настольной лампой, плотная женщина в белом халате, неприступно сердитая, листающая какую-то толстую тетрадь, - дежурная медсестра.

- Вы к кому?

- К Фёдорову, в седьмую палату.

- К Вадиму Олеговичу? Проходите.

Массивно-тяжёлая дверь. Открываю. Вхожу.

Палата № 7, когда я вошёл туда, переживала очередной полемический бум. Профессор, высокий человек, увенчанный седой растрёпанной шевелюрой, в мятой больничной пижаме нараспашку, стоял у своего персонального столика, на котором светился синеватым экраном включённый ноутбук, и, эффектно жестикулируя, говорил о чувстве вины, необходимом каждому воспитанному человеку[?] Он прервался, отвечая на моё приветствие, подождал, пока я здоровался с Вадимом (усадившим меня на койку со словами, произнесёнными шёпотом, как в театре, "У них второй день дискуссия, давай послушаем"), и продолжал рассуждать о том, что любые испытания судьбы следует воспринимать как заслуженное наказание[?] Что болезнь - это возмездие если не за свои, то за грехи твоих предков[?]

- Роптать бессмысленно!.. Ведь подобное наказание осуществляется безличной силой, её называют Высшим разумом. Или, если вам так удобнее, - Богом. Вот ведь и народная мудрость прямо, без обиняков называет эти испытания судьбы Божьей карой.

Его оппонент, чернявый гастарбайтер Узбек, коротко стриженный 28-летний парень, сидел на своей койке по-кошачьи пригнувшись, будто изготовившись к прыжку.

- Значит, я сам виноват, что у меня дома не было работы? - ворвался он наконец в словесный поток Профессора. - Нас таких полсотни привезли в Тверь, там фабричка, семь лет работали, а она закрылась, - тоже я виноват? У меня образование среднетехническое, а вкалываю сейчас в Москве грузчиком. Наказание? За что? С четырнадцати лет работаю и учусь, отец умер, мать болеет, она с высшим образованием, экономист, а выгнали сразу же, после первого больничного листа. Виновна? В чём?

- Стоп! - поднял руку Профессор. - Давай разбираться: есть вина индивидуальная, а есть коллективная. Для того чтобы их разграничить, нужно определить[?]

Тут речь его была прервана: с решительным стуком отворилась высокая дверь, и в палату, будто подталкиваемая сквозняком, влетела та самая дежурная, читавшая в коридоре за стойкой какой-то свой кондуит; правая её рука была вооружена поднятым вверх шприцем.

- Оразкулов, ждёшь особого приглашения? - огласила она палату басистым голосом. - Всех уже в процедурной укололи, а ты здесь лясы точишь.

Узбек вздохнул, пробормотав: "Опять виноват!", лёг на кровать лицом вниз, спустив фланелевые штаны. И пока длилась инъекция, оправдывался, бубня в подушку.

- Тёть-Варь, сегодня воскресенье, да?! Ну я и расслабился. Может, отпустите меня к другу съездить? Вы же самая справедливая женщина на свете. Здесь недалеко - метро "Преображенская", я к отбою вернусь.

- К другу не отпущу, - сварливо возразила медсестра и вдруг отрывисто захохотала. - Только к подруге! Да и то, если расписку напишешь, что вернёшься. Писать-то умеешь?

- Обижаете, тёть-Варь, я строительный техникум кончил, дома бригадиром был.

- Ладно тебе обижаться. Пиши давай.

Профессор, отодвинув ноутбук, достал чистый лист и ручку. Пока Узбек писал, медсестра склонилась над четвёртой кроватью; там, прикрывшись одеялом, лежал под торчащей рядом капельницей ещё один здешний постоялец - худой, длинноволосый, с редкой чёрной бородкой. Студент. Его бледное лицо с остановившимся взглядом, словно бы обращённым внутрь себя, показалось мне знакомым. Где-то я его видел, но - где?.. Владелец же ноутбука прохаживался по палате от дверей к широкому окну, за которым сиял нежарким солнцем сентябрьский день, золотились клёны у массивной, ажурно-каменной ограды, сновали за ней автомобили и прохожие. Подмигнув мне, Профессор негромко сказал, улыбаясь: "Такая вот у нас здесь психотерапия".

Но не суждено было ему, видимо, скучавшему по студенческой аудитории, продолжить полемику. Оразкулов дописывал последнюю строчку, когда запел-запиликал мобильник в оттянутом пижамном кармане Профессора. Присев к своему столику, он заговорил приглушённым голосом, пододвинув к себе ноутбук[?] О каких-то текстах, полученных по Интернету[?] О схемах и оглавлении[?] "Не переживайте вы так, - убеждал, - защита, в общем-то, рутинное дело[?]  Да вы подъезжайте ко мне, поговорим, здесь сегодня день посещений[?]"

Вадим, выходя из палаты, сказал про него: "Он отсюда ещё и защитой диссертаций ухитряется руководить[?]" Во дворе больницы, под громадными каштанами, ронявшими на асфальт тронутые ржавчиной листья и колючие коричневые шарики, на садовых скамейках грелись в лучах сентябрьского солнца люди в пижамах. Сели мы на самую дальнюю скамью, у краснокирпичного корпуса с вывеской "Лаборатория", и Вадим сказал о главном своём ощущении: несмотря на то что больница в получасе езды от дома, у него такое чувство, будто уехал за тысячу вёрст. В другую жизнь.

Первым же впечатлением другой жизни был Студент. Его поместили в палату № 7 на день позже Вадима, утром, перед врачебным обходом. Он молча лежал на койке, уже переодетый в больничную пижаму, когда в палату с тихим шорохом влетели белой стайкой серьёзные девушки, молодые врачи, проходящие здесь ординатуру. Они расступились, пропустив к пациенту невысокую плотную женщину с каким-то очень домашним, очень спокойным лицом и пристально-проницательным взглядом - заведующую отделением. Она попросила Студента раздеться. Тот так же молча снял с себя всё, кроме трусов, и в палате возникла необычная, словно бы вечным безмолвием осенённая тишина, спустившаяся из космических высот.

Не сразу Вадим разглядел за медленно перемещающимися белыми халатами то, что всех поразило: тело Студента, смотревшего куда-то поверх голов, осыпалось серыми лохмотьями сползающей кожи, обнажавшей то, что под ней таилось - беззащитно-нежную, розовую основу. На неё мучительно было смотреть, казалось, от пристального взгляда она начнёт кровоточить. На вопросы Студент отвечал коротко и медленно, словно бы пробиваясь сквозь сковывавший его сон. И потом совсем провалился в него, после обхода, с уже поставленной капельницей - лежал одетый поверх одеяла, разбросав руки, склонив вниз и набок голову. Вадим, которому тоже вначале показалось, что он где-то видел Студента - его измождённое лицо, обрамлённое длинными волосами, бородку, страдальческий взгляд, вдруг понял: ну да, множество раз на картинах старых мастеров, изображавших распятого Христа.

В палате в тот день разговаривали вполголоса, а в какой-то момент Узбек, насторожившись, бесшумно ринулся к кровати Студента, нагнулся, прислушиваясь: "Он же не дышит!" - сказал громким шёпотом. И выбежал в коридор, крикнув дежурной: "Студент умер!.." Нет, он не умер, так подействовало сильное снотворное, спасавшее его от ощущения, будто с него сдирают кожу. Через день он пришёл в себя, стал разговаривать. Рассказал: первый раз такая история случилась с ним в 14 лет, когда разводились родители (внезапная болезнь сына их скандальный развод и полугодовую судебную делёжку имущества не остановила). Сейчас ему 22 года, и всё повторилось. Почему? Не знает. Ну да, стресс был - не сдал сессию. Но ещё до её начала от него ушла девушка.

Студент видел странные сны, некоторые рассказывал[?] О том, что вот он посреди океана, медленно плывёт, вокруг же, до самого горизонта, ни корабля, ни островка, только слепящее солнце над головой[?] А как-то, уснув днём, проснулся с радостно ясными глазами, потрогал стоявшую рядом капельницу, сказал улыбаясь: "Канкан приснился". - "Что-что? - удивился Узбек. - Какой такой капкан?" Оказалось, за окном палаты, возле больничного забора, из автомобиля с распахнутой дверцей, припаркованного под осыпавшимся клёном, звучала бравурная музыка. И под неё задремавший днём Студент увидел: распахивается дверь палаты, влетают, смеясь, медсёстры с капельницами в руках. У его койки они начали подпрыгивать возле капельниц, подбрасывая в такт длинные ноги, поддёргивая халатики, ослепляя Студента белозубыми улыбками[?] Те самые неприступно-строгие медсёстры, что посменно обихаживали его[?] "Значит, женишься на какой-то из них, - серьёзно предположил Узбек. - Тебе какая больше нравится?"