Иван Сербин - Сделка

• Название: Сделка
• Автор: Иван Сербин
• Издательство: ЗАО Изд-во "Эксмо"
• Жанр: Боевик
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00603-9

Воздушный рейд над пылающей Чечней, секретный ночной перелет, бегство от боевиков капитана Сулимо, занимающегося хищением оружия, невероятное везение в самых безвыходных ситуациях - все это выпадает на долю военного летчика Алексея Семенова.

Алексей вступает в схватку с убийцами и ворами в военной форме. Вступает и ...

---

Женщина уставилась на него с еще большей подозрительностью.

— Ладно, в конце концов, не хотите отвечать — не отвечайте, Бог с вами. Вот этот человек, — Максим вынул из кармана фотографию лже- Панкратова, — его вы знаете?

Вика вперила взгляд в карточку, несколько минут рассматривала ее, а затем кивнула:

— Похож на Валеру. Он приходил к Георгию Витальевичу два или три раза. Фамилии не знаю, отчества тоже. Георгий Витальевич его просто Валерой называл. Молод он еще для отчества-то. Неприятный, — она зябко передернула плечами. — Правда, точно не скажу, он это или не он. Вроде бы и похож, а вроде и не очень.

Голос ее звонко разносился по всему подъезду, и Максим поморщился.

— Скажите, это он звонил?

— Когда? — непонимающе глядя на Максима коровьими глазами, спросила женщина.

— Перед тем как Георгий Витальевич ушел, — сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заорать, уточнил Максим. — Он звонил?

Женщина опять задумалась, затем неопределенно дернула плечом:

— Может быть, он. А может быть, нет. Не знаю. У Георгия Витальевича телефон старый, голос сильно искажает. Но человек, который его побеспокоил, — она так и сказала «побеспокоил», как большого начальника, — звонил и раньше. Георгий Витальевич его знает. Он не любит, когда посторонние звонят, а тут не назвались, сказали, что срочно. А когда я спросила, кто, ответили, что по поводу какого-то контракта. И Георгий Витальевич тут же взял трубку.

— И сразу после разговора ушел? — спросил Максим.

— Нет, он собирался, напевал что-то, потом сказал: «Через час вернусь», и ушел.

— И вы не знаете, куда?

— Не знаю, — ответила Вика.

Максим вздохнул.

«Наверняка, — подумал он, — все соседи уже в курсе нашего разговора. Ну да ладно, делать нечего».

— Спасибо, Вика.

Самое главное он узнал: лже-Панкратов купил у Иверина форму, скорее всего именно об этом контракте и шла речь. Максим боялся другого: эти люди поставили ему в кабинет «жучка», причем сделали так, чтобы Максим почувствовал беспокойство, начал искать и нашел его. Своеобразное предупреждение. Значит, в целом они были в курсе дел, знали, что он вышел на Фурцева, и каким-то образом выяснили насчет его визита к адвокату, а адвокат был единственным связующим звеном между проданной формой и трупом, найденным на дороге. Даже если удастся задержать лже-Панкратова, тот вряд ли в чем-нибудь признается. Скорее всего будет отпираться. Я, мол, не я и лошадь не моя. Да еще и паспорт выкинет. Имя — да, Валера, а фамилия — Сидоров. Вот, по документам проверьте. И действительно, окажется, что именно Сидоров, а не Панкратов. В части был. Но там просто другу помогал. А уж куда Иверин дел форму, не знал и не знаю. Тут помогла бы фотография из милиции. Подделка документов преследуется по закону, однако все-таки не столь строго, как соучастие в убийстве. А от любого соучастия лже-Панкратов отвертится. Ведь, кроме Иверина, никто не знал о проданной форме, посему выходило, что именно это звено и надо выбивать из цепочки. Тогда Максим останется со своими фактами на голом месте.

Он обругал себя за то, что не додумался снять с Иверина официальные показания сразу. Понадеялся на «потом». Но, черт побери, кто же знал, что все так круто обернется? А если Иверин умрет и об этом сообщат Фурцеву, тот, конечно же, отобьется от всякой левой формы, скажет, что продавал исключительно тряпье. Трупа нет, технички нет тоже, и получается, что со всех сторон шито-крыто.

Максим повернулся и снова позвонил, и снова та же трель, те же шаги, грохот цепочки и настороженный глаз.

— Извините, Вика, это снова я. Будьте любезны, передайте Георгию Витальевичу, чтобы он обязательно перезвонил мне, как только появится. — Максим записал на листе из блокнота свой телефон, отдал его женщине. — Обязательно. Речь идет о его безопасности.

Та взяла листок осторожно, словно это был по меньшей мере стакан с ядом, а ее склоняли к соучастию в убийстве собственных родителей.

— Хорошо, передам, — наконец гаркнула она на весь подъезд, захлопнула дверь и загремела засовами.

Максим вздохнул и начал спускаться по лестнице. Его не оставляло чувство, что во всем этом что-то не так. Что есть у всей этой цепочки некая конечная цель, вокруг которой все и вертится. И дело тут не в шмотках, и даже не в адвокате, и не в трупе солдата, хотя насильственная смерть сама по себе штука грязная и страшная. Существует некое облако, черное и зловещее, которое висит над их головами, и к этому-то облаку они все и тянутся, слетаются, как мотыльки на свет. И кто-то сейчас манипулирует им, Максимом, направляет его к чему-то неведомому, подталкивает, только Максим никак не мог понять, к чему. Он чувствовал, что его наводят на нужного человека, дают что-то узнать, а затем обрубают хвост. Украли тело, украли техничку, правда, дали узнать фамилию, подставили Фурцева. Но если пропадет Иверин, то и показания пузана будут стоить не больше выеденного яйца. А скорее всего Фурцев и вовсе от своих слов открестится. Адвокат был, да сплыл, даже личность Панкратова, вернее лже-Панкратова, подтвердить толком некому. И в конце концов, без четких показаний Иверина вообще невозможно доказать, что именно этот человек купил у него форму. Так что, куда ни кинь — всюду клин.

Максим вышел на улицу, огляделся, словно надеялся увидеть сейчас Иверина, идущего навстречу, живого, здорового, улыбающегося, помахивающего длинной, худой, как селедка, авоськой, в которой болтается батон хлеба.

«Хотя, нет, пожалуй, — невесело вздохнул Максим. — Такие, как Иверин, с авоськами не ходят. Часок-то, судя по словам Вики, уже был на исходе. Может быть, стоит подождать? Впрочем, Иверин сам позвонит мне, когда вернется».

Максим забрался в машину и скомандовал шоферу:

— В прокуратуру.

Глава двадцать восьмая

До семи часов вечера Проскурин бродил по городу. Он то впрыгивал в подходящие автобусы, то заходил в кинотеатр и выходил практически сразу же, через пять минут, не посмотрев даже одного эпизода фильма. Одним словом, путал следы. Если появление Сулимо на вокзале не случайно, значит, слежка должна быть и сейчас. Проскурин использовал все свое умение, пытаясь вычислить «хвоста», но за ним никто не шел, и это было так же верно, как и то, что его имя Валера. Пропетляв по городу полдня, майор решил, что встреча на вокзале все-таки случайность. И дело даже не в том, зевнул он или нет — хотя наверняка «зевнул», — просто где еще можно достаточно надежно спрятать документы? Нигде. Камера хранения — оптимальный вариант. Послал капитан наблюдателей на речной вокзал, на железнодорожный да в аэропорт, вот тебе и весь фокус. Недооценил он Сулимо. Ох, недооценил. И чуть ему это боком не вышло.

Нельзя сказать, что Проскурин боялся, но давешнее приключение заставило его встряхнуться. Напомнило, что смотреть нужно в оба. Расслабился он в Шахтинске. Расслабился. Растерял навыки, да и нюх притупился. Надо быть настороже все время, постоянно, пока история не закончится победой. Либо поражением, как три года назад в Москве. Тогда он, несмотря на опыт, сплоховал, кинулся в бой, не рассчитав силенок. И ведь знал же. знал, на кого тянул. А началось-то все, помнится, из-за пустяка. Телефонный звонок, кое-какой материальчик в кейсе на Курском вокзале, и пошло-поехало. Вцепился заяц в ниточку, и закрутился клубочек.

«А дельце хорошее было, — вспомнил Проскурин, плывя в вечерней толпе по проспекту Ленина — главной магистрали города. — Отличное было дельце, по тем временам громкое. Коррупция среди генералитета, злоупотребление властью, продажа воинской техники. Да, в начале девяносто второго на таких делах строили карьеру. Теперь — сворачивают шеи. Максимум, чего добиваешься, — снимут двоих-троих «звездоносных» дяденек. Впрочем, и тогда дело замяли. Тихо, без лишнего шума».

Проскурин иногда сам удивлялся тому, насколько спокойно уживались в нем «темное» и «светлое» начала. Вроде бы никто не мог сказать, что он бесчестный человек, сутяга, занимается только теми делами, которые впоследствии обернутся немалой выгодой: очередной звездочкой на погонах, повышением оклада, премией или еще чем-нибудь подобным. Нет, Проскурин работал добротно и честно. Доводилось ему крутить и явные «висяки», беспросветные и неинтересные. За эти дела он получал от начальства по морде, огрызался в ответ — в меру — и тащился домой зализывать раны. Но если появлялась возможность выбирать из двух дел, он всегда останавливался на том, которое могло принести ему больше пользы, не только в моральном смысле, но и в материальном тоже. Если бы дело с похищением «МиГов» не сулило столь блестящих перспектив, а параллельно возник бы еще какой-то вариант, ведущий в Москву, послал бы он Алексея Семенова на три буквы, скинул бы в УВД и забыл. Стыдно? Совесть гложет? Ничуть. Ни капельки. Ни самой малости. Однако если уж Проскурин за что-то брался, то раскручивал на полную, невзирая ни на что. То есть конечный результат был конечным результатом, но на пути к нему Проскурин не покупался и не продавался. И материалы он собирал вовсе не для того, чтобы кто-нибудь сказал ему: «Ну, ты молодец, орел. Неделю назад мы тебе предлагали «лимон», но ладно уж, на тебе два и зарой свои материальчики поглубже». Нет, Проскурин проходил весь путь, от начала и до конца, и получал то, что причиталось ему по праву и по закону. Ну и, разумеется, по милости подающего.