Зураб Авалов - Присоединение Грузии к России

• Название: Присоединение Грузии к России
• Автор: Зураб Авалов
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5201-7

Добровольное вхождение Грузии в состав Российской империи в 1801 году стало одним из важнейших событий XIX века. Оно полностью перевернуло геополитическую картину мира и открыло России путь на Кавказ. Эта книга, вышедшая впервые к столетию присоединения Грузии к России, рассказывает о процессах, которые привели к сближению двух народов и породили уникальный союз.

---

После Маликшаха наступило благоприятное для Грузии время, когда вследствие династических несогласий и распрей атабеков совершалось распадение сельджукской монархии; в Малой Азии образовалось царство Иконийское, воспрянул униженный халиф Багдадский, в целом ряде провинций власть сделалась наследственной и независимой, сложились сильные местные династии в Фарсе, Луристане, по соседству с Грузией — из Ганджи распространилось могущество Пехлеванидов.

Восточный Иран не отставал от Западного в смысле политической путаницы и отсутствия единства.

Только благодаря этим условиям возможны были тот подъем политического могущества и культурное оживление, которые делают XII век золотым веком грузинской истории. Тогда-то, в век Давида Возобновителя и Тамары окончательно сложилась традиция православной монархии Багратидов, традиция, к которой и позже готовы были вернуться, но которой так мало благоприятствовали дальнейшие обстоятельства.

Завоевание Персии монголами началось в 1219 г. Скоро дошла очередь до Грузии: она была разорена, уничтожена. Ясно, что политическая обстановка круто изменилась. В первой половине XIII века великий хан Мангу поручил управление Ираном Гулагу-хану, с которого и начинается династия Гулагидов; они властвовали непосредственно над значительной частью Ирана, сопредельные же владения находились в вассальной от них зависимости.

К концу XIII века монгольские завоеватели сливаются с персами, затем они становятся мусульманами-шиитами и не признают даже и номинальной зависимости от великого хана.

К таким соседям Грузия должна была стать в подневольное отношение, отношение данницы. Но стоило лишь измениться картине, стоило лишь ослабеть монгольским властителям — а при Абусаиде (1316–1326) начинаются распадение и междоусобная борьба мелких владетелей, и мы видим в Грузии успехи Георгия Блестящего. Историк отмечает: «1318. Георгий, сын Димитрия Самоотверженного, становится царем и начинает блистать, как утренняя звезда»[1].

Но звезда если не Георгия, то Грузии скоро померкла во мраке Тамерланова нашествия. Энергия этого нашествия, а также сила сопротивления, оказанного Грузией, превосходят всякое вероятие.

Что экскурсии мировых завоевателей, их вторжения в бассейны «благородных» рек Куры и Риони должны были подрезать крылья Грузии, извратить и разрушить ее политическую карьеру, это очевидно. Так и было на деле. Однако распадение империи Тамерлана дало повод Грузии обнаружить еще раз ее живучесть и выносливость. В последний раз она была «собрана» и наслаждалась сравнительным покоем под скипетром Александра (1413–1442), который, однако, так мало был проникнут идеей государственного единства, что не поколебался распределить земли своей короны между сыновьями своими.

III

Согласно традиции, единая Грузия разделена на части царем Александром. С этого времени «Иверия не существует более»[2], но отдельные царства и княжества влачат свое, исполненное превратностей, существование. Со временем князь Цицианов увидит Божию волю в том, что царство Грузинское, Александром разделенное, «Александром же I Императором Всероссийским соединено паки воедино»[3].

Однако разделение царства царем Александром не может иметь значение какой-то роковой грани между старой, единой Грузией и «рассыпанной храминой» позднейших веков. Нет, если после «раздела» Грузия уже не объединялась, то и до раздела она далеко не всегда была единой[4]. Напротив, составные части Грузии, пережившие ее единство, существовали задолго до разделения царства и были в условиях того времени гораздо более жизнеспособны и крепки, чем целое, из них слагавшееся. Входя в состав единой Грузии — Мингрелия, Сванетия или Кахетия не переставали быть Мингрелией, Сванетией и Кахетией. Не было монарха, признанного всей Грузией, не было единой Грузии как политической величины; Мингрелия же и Кахетия оставались (но, конечно, об неизменности и постоянстве состава отдельных областей также нельзя говорить).

Как всякое общество средневекового склада, старая Грузия и в эпохи единства, эпохи могущества носила в себе центробежные силы, которые неминуемо делали непрочным это единство. Элементы раздвоения Грузии на западную и восточную (по ту и по сю сторону Лихских гор), а также дальнейшего дробления той и другой имелись испокон веков, так как находились в тесной связи с самыми, можно сказать, стихийными условиями исторической жизни Грузии. Это классическая страна долин и ущелий, не столь мелких и не столь замкнутых, чтобы делать невозможной всякую гражданственность, но, во всяком случае, являющихся местом старинной оседлости, издавней солидарности. Эти территориальные единицы — основание, почва для создания из них и над ними высшего целого, государства. Спрашивается, окажутся ли узы этой новой организации настолько сильными, чтобы преодолеть внутреннюю солидарность отдельных единиц? Мы знаем, что в условиях средневековой жизни церковь может способствовать объединению. Так было и в Грузии. Но церковь, монастыри, письменность — все это совмещается с каким угодно положением вещей: единством, раздроблением, завоеванием.

Объединение в той форме, в какой оно имело место в Грузии, было делом политики династической, опиравшейся на интересы национальные и религиозные, которые должны были чувствоваться особенно остро благодаря постоянным столкновениям с народами иной расы, иной веры.

Но, когда так или иначе достигается единство, когда образуется одно целое из отдельных земель, значит ли это, что над единой отныне территорией возвышается власть единого государства? Или правильнее: признаваемую в теории власть удастся ли осуществлять с достаточной полнотой на практике?

Это именно тот шаг, который надо сделать, чтобы достигнутая таким образом государственность могла стать залогом дальнейшего политического развития.

Типичные монархии средневекового склада не делают этого шага. Они остаются совокупностью (комплексом) отдельных земель под одним скипетром, а в своих объединительных стремлениях легко пасуют перед стихийностью центробежных сил, из которых главной является возможность для отдельных ячеек общества, будь то самостоятельная община или поместье, обходиться собственными силами. Власть, войско, финансы — все это тяготеет к земле, к отдельным более или менее мелким центрам, где сосредоточены средства пропитания при слабом еще обмене.

Центробежные силы этого рода в Грузии были особенно сильны благодаря характеру местности. При других условиях, при большей безопасности извне и усложнении общественной жизни, может быть, монархи грузинские и сумели бы объединить как следует Грузию и сыграть для нее роль Капетингов и великих князей Московских. Но величайший монарх Грузии, настоящий строитель государства Давид II[5], не нашел преемника, который пошел бы дальше него; знаменитая Тамара была, в сущности, лишь добрым гением своих могущественных вассалов. Она завершает созданное предшественниками.

И позже царям удавалось собрать вновь грузинские земли воедино, но устроить государство они не могли, потому что для преодоления препятствий тому нужны были особенно благоприятные внешние условия и точка опоры в каких-нибудь слоях народа, а этого-то и не доставало Грузии: извне — полная необеспеченность, а внутри — замки и монастыри, подданные, умеющие драться, и подданные, умеющие молиться. Были и города, но с грузинскими городами не далеко бы ушли объединители. Общественные противоречия не были так резки, чтобы дать почву для усиления монархии.

Правда, может показаться на первый взгляд, что постоянная война за народность и веру должна была помочь Багратидам в создании грузинского единства и монархии. Вообще говоря, война часто являлась тем горнилом, в котором государства находили прочный закал. Лавровый венок победителя часто превращался в царственный венец, а к золоту короны прекрасно идет зелень победного лавра. Но могли ли грузинские монархи победить Чингисхана, Тамерлана и других сильных владык Востока?

Не могли, и вот, присматриваясь к условиям борьбы (мы имеем в виду преимущественно нашествия) грузин с их врагами, мы найдем там лишний, притом веский шанс в пользу центробежных влияний.

Оборона в замках, недоступных местах, монастырях, партизанские нападения — все это вело к тому, что люди еще больше прятались в свои крепкие жилища. Очень часто защищались, как кто мог. Грузины всегда любили родные поля. Оборона страны и своего собственного клочка земли — для них это было одно и то же.

Условия защиты и вообще военная организация Грузии не благоприятствовали власти царей.

Словом, средства объединения были особенно бедны, а центробежные силы — особенно постоянны и действительны.

Из всего сказанного следует, что когда по смерти царя Александра Грузия оказалась разделенной, то это вовсе не находится в каком-либо потрясающем несоответствии с прошлым страны.