В. Гитин - Эта покорная тварь – женщина

• Название: Эта покорная тварь – женщина
• Автор: В. Гитин
• Издательство: АСТ, Торсинг
• Жанр: Психология
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-008286-Х, 966-7300-06-4

Книга не рекомендуется для чтения людям со слабыми нервами, отсутствием чувства юмора, а также собирающимся вступить в брак

---

Произошла странная и удачная вещь: твое письмо и пакет застали меня сегодня днем в приступе подагры (первом за 3-4 года и не очень сильном, так как я сразу прибегнул к лекарствам). Поэтому я полулежал с поднятыми глазами большую часть дня, не отрывая глаз от изумительной Маделейн. Твой том я прочел сразу и с огромным интересом. Он представляет дело в совершенстве, в нем ничего не дополнить, ни изъять. Она не страдала от своей красоты, а жила среди нас так долго, послужив героиней для произведений искусства, обогатившего человечество. С каким бы благодушием она не смотрела на это сквозь годы, но я узнал (хотя прошло уже 20 лет с того времени), что она стала замужней и уважаемой женщиной и довольно долго жила в Австралии, в Онслоу Гардене, будучи ближайшей соседкой моего старого друга Лиона Плейферса. Они не были знакомы и он не встречался с ней (хотя она и была там), но сам факт заставлял, меня мучиться, поскольку я чувствовал себя глубоким стариком, вспоминая судебный процесс над ней. Сообщения о суде появлялись тогда каждый день в «Таймс», я тогда жил с родителями в Болонье и помню, с каким волнением они обсуждали дело, помню странный приговор «не доказано», отпечатанный на газетной странице... Четырнадцатилетним мальчиком я стоял с газетой у окна над Рю Нуве Шассе и читал приговор. Правда, тогда я не знал об этом деле, прекрасном и совершенном, как ты говоришь.

Письменный отчет о процессе великолепен, замечательна и зашита. Она и в самом деле была зловещей молодой особой, и обстоятельства дела это подчеркивают. Интересно взглянуть на ее лицо во время столь ярко засвидетельствованных и ужасных страданий ее жертвы. Поразительно, что свидетельств того, через что он прошел в свою последнюю ночь было для нее недостаточно. А жаль, что тогда еще не было фотографии: я бы много дал за то, чтобы увидеть ее лицо в этот момент!

Одним словом, ты не можешь даже представить, насколько я тебе признателен. Я предвижу, что в будущем меня крайне заинтересует литературный плагиат. Будем ли мы достаточно благодарны за прекрасные просветы в общей мрачной перспективе? Кладу свой телескоп на твое плечо и остаюсь

                                                                                              с признательностью,

                                                                                             твой Генри Джеймс».

Кстати, «плагиатором» был ловкий писака, известный под именем Антик Смит, бесчестную карьеру которого я тогда описывал[13]. Но Генри Джеймс нашел его довольно бесцветным и неинтересным.

Другой мой собрат по перу также поделился воспоминаниями о Маделейн. Эндрю Ланг рассказал мне, что учился в одной школе с ее братом, и когда однажды они увидели на газетном стенде сообщение «Девушка из Глазго арестована за убийство», Ланг в шутку заметил, повернувшись к приятелям: «Наверное, это сестра Джима Смита» — и оказался прав!

Как-то раз я решил, что мне достался приз. Моя знакомая леди средних лет сказала мне, что у ее почтенной мамаши есть акварельный портрет Маделейн Смит, написанный с натуры и подаренный ей художником. Леди не знала цены подобным вещам и нуждалась в моем совете. Была назначена встреча. Я дождался везучую престарелую даму с неподвижным лицом и озорным взглядом. На мой вопрос она ответила, что была бы рада отдать мне рисунок, но к сожалению его у нее уже нет: когда она прибирала всякий «хлам»!, то отправила его в огонь. Когда я пришел в себя, я сразу ушел, высказав свои опасения за будущее человека, совершившего подобное преступление, оставив за собой непочтительное кудахтанье злобной старухи.

От другой свидетельницы той туманной эпохи, которая в еще девическом возрасте видела Маделейн на «вечеринках» в Глазго, я узнал, что она всегда была королевой бала, исключительно красивой, темноволосой и живой, пленительной для мужчин. Но все эго в манере, которую на языке того времени называли «бесстыдной». По общему мнению, ее поведение было просто вызывающим».

***

«Я уже долго подбираюсь к вырезкам из прессы, но, как вы заметите, я называю эти отрывочные факты «сплетнями». Самая ранняя вырезка — из «Глазго Геральд» от 3 апреля 1657 года. Она озаглавлена: «Печальное событие — обвинение в отравлении» и стала первым призывом против Маделейн Смит. «В течение последних нескольких дней из уст в уста передается печальная история, уже ставшая предметом всеобщей озабоченности. Поскольку вопрос относился к слухам, мы не считали для себя возможным упоминать его публично. Но сейчас молодая леди заключена в тюрьму и обвиняется в самом серьезном преступлении и имена участвующих сторон у всех на устах, поэтому не обсудить это дело мы не можем. В то же время мы очень надеемся, что тучи, закрывшие одну из самых респектабельных семей, очень скоро полностью развеются». Статья даёт довольно полное и дотошное описание фактов, а затем заключает: «Хотя мы верим, что она будет чиста и невиновна, семья сильно пострадает от того, что на одного из ее членов упало столь ужасное подозрение. Можем добавить, что мисс Смит, которую, как мы понимаем, довольно долго допрашивал шериф в прошлый вторник, сохраняет абсолютное спокойствие». «Глазго мейл» также добавляет: «Заключенная демонстрирует абсолютное спокойствие, хотя и содержится под стражей».

Из «Таймс» мы узнаем, что «заключенная является внучкой покойного мистера Дэвида Гамильтона, знаменитого архитектора биржи Глазго и дворца Гамильтонов». Я где-то читал, хотя уже не помню где, что она была близка к герцогскому дому Гамильтонов.

«Морнинг Эдвегайзер» пишет: «Всплыло множество слухов о мисс Смит и молодом французе Л'Анжелере, в отравлении которого ее обвиняют. Конечно, этим историям нельзя доверять, но утверждают, что улики на суде будут настолько поразительными, что представляется разумным проводить заседание суда за закрытыми дверями». Безымянный корреспондент, беседовавший с мисс Смит в день смерти Л’Анжелера, проинформировал журнал, что «молодая леди в тот день была так же весела и очаровательна, как обычно».

«Суд назначен на 30-е число этого месяца (июня)»,— сообщает «Мейл». «Может быть не следует забегать вперед, но нам приходится заметить, что считаем долгом присяжных вынести вердикт «не доказано». Невозможно доказать, что именно мисс Смит совершила отравление. Прошел, по крайней мере, час после того, как Л’Анжелер расстался с ней и появился дома. Обвинение может основываться лишь на косвенных уликах, которые слишком часто приводят к ошибочным выводам». Интересно отметить, что в статье с позволения обвинителя допускается, что возлюбленные встречались в последнюю ночь. В статье намечается защита по линии косметики и предполагается, что по пути домой Л’Анжелер мог встретиться с человеком, который «отнесся к нему бесконечно хуже, чем его возлюбленная...» В заключение делается заявление, что большинство сограждан мисс Смит считают ее полностью невиновной. В адрес судьи и присяжных высказывается предостережение: «помните максиму нашего бессмертного драматурга» с предположением о пощаде. Как видно, лорд судья-клерк воспринял редакционный намек!

После суда внимание публики переключилось на мать Л’Анжелера в Джерси, у которой, как говорили, он был единственным кормильцем. «Геральд» опубликовала открытое ее письмо, в котором мать молила Всемогущего благословить великодушных пожертвователей. Собранная сумма составила 89 фунтов 9 шиллингов и 3 пенни. «Сентинел» сообщает, что «некоторые уважаемые граждане Глазго провели сбор средств для защиты мисс Смит. Как мы понимаем, для этой цели была собрана сумма не менее 5000 фунтов». Так подкрепляла свое мнение общественность Глазго.

«Курьер» утверждает, что после оправдания она незаметно покинула Эдинбург и поездом выехала в Глазго. «Мисс Смит вышла на станции Степпе вблизи Глазго и сразу отправилась в Ровалейн Хаус, куда прибыла сразу после 10 часов. Мы с сожалением узнали, что миссис Смит (мать) находится в критическом состоянии из-за беды, постигшей ее дочь».

Пожалуй, лишь перо Достоевского могло бы описать душераздирающую сцену раскаяния Магдалины (простите, Маделейн), вернувшейся в лоно семьи. Это было в самом деле трагическое возвращение. Она ниспровергла великую богиню. Респектабельность, этого идола каждого викторианского дома! Она оскорбила культ и осквернила алтарь. Мы с нашими свободами и менее возвышенными стандартами вряд ли сможем до конца осознать катастрофические последствия ее святотатства. Но поскольку мы не обладаем пером великого русского мастера боли и скорби, мы можем привести слова самой героини. Через четыре дня после своего освобождения Маделейн пишет письмо настоятельнице Эдинбургской тюрьмы. Оно, как верно подмечает мисс Теннисон Джессе, «поражает куда больше, чем любое из ее посланий Л’Анжелеру». Вот оно: