Евгений Долматовский - Товарищ мой

• Название: Товарищ мой
• Автор: Евгений Долматовский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Поэзия
• Год: 1988

В книгу известного советского поэта Е. Долматовского вошли стихи и поэмы о величии боевых и трудовых свершений советских людей, превыше всего ставящих судьбу Отечества, убежденность в правоте своего дела.

В книге тесно переплетены события прошлых дней с современностью, воспевается любовь к природе, к человеку.

Издание рассчитано на массового читателя.

---

Долматовский Е.А. Товарищ мой. Стихи и поэмы.

ПОМНЯТ ЛЮДИ рассказы в стихах

УЗНАВАНИЕ

Решив, что вам лицо мое знакомо.
Вы, кажется, ошиблись, гражданин.
Доска Почета около завкома,
Там нечто вроде общих именин.
Наверное, вы мимо проходили
И закрепили зреньем боковым,
Не утруждаясь чтением фамилий,
Плакат с изображением моим.

Вы говорите — были вместе в Сочи,
Ходили наблюдать девятый вал?
Но я курорты жалую не очень,
А в этом самом Сочи не бывал.
Я не из Курска — с Дальнего Востока.
Я не кончал вечерний факультет.
Вопросы ваши — лишняя морока,
У нас знакомых общих тоже нет.

Нет, в школе на родительском собранье
Не появлялся — поручил жене.
Нет, извините, в Сомали и в Гане
Не довелось еще работать мне.
А все же вы знакомы мне немножко.
Однако не с седою головой.
Да это ж ты, сержантик, ты, Сережка!
Я тридцать лет не знал, что ты живой!

РАССКАЗ МУЗЫКАНТА

«Слушайте все!» —
Это сигнал,
Исполняемый на трубе.
Он навсегда лейтмотивом стал
В тихой моей судьбе.
Заслуженный деятель и т. п.,
Я часто иду во сне
По мертвой равнине
И на трубе
Играю: «Слушайте все!»

Как воевал музыкантский взвод,
Помнит донская степь.
Штыков активных недостает —
Всех оркестрантов в цепь!
Ни разу оркестр в бою не звучал,
Разве потом — в кино.
Похоронной командою по ночам
Музыкантам быть суждено.

Единожды все-таки я сыграл —
Выпало счастье мне.
«Слушайте все!» —
Трепетал сигнал
В расстрелянной тишине,
Когда к врагам, попавшим в котел,
Белым декабрьским днем
Пошел безоружный парламентер
И я, как трубач, при нем.

До вражьих позиций — метров семьсот.
Хрустящий хрустальный наст.
Сейчас зататакает пулемет
И запросто срежет нас.
На лыжную палку взвив простыню,
В межфронтовой полосе
Иду, не давая открыться огню,
Играю:
«Слушайте все!»

Я был не просто трубач — Орфей
(Страшнее, чем ад,— война),
Индийский факир — заклинатель змей
И гвардии старшина.
Вручив ультиматум, вернулись мы
Торжественно, не спеша.
Опасной равниною той зимы
За нами победа шла.

Я в главных оркестрах играл потом
И даже солистом стал,
Но тот, рожденный сведенным ртом,
Армейский простой сигнал —
Мой апогей, вершина судьбы,
Победа — во всей красе,
Зовущий к спасенью сигнал трубы:
«Слушайте все!
Слушайте все!»

РАССКАЗ СЕРЖАНТА ПАВЛОВА

Да, это я, тот самый сержант,
Который, не корысти ради,
Сподобился собственный дом содержать
В пылающем Сталинграде.
Ни крепостью не был дом, ни дворцом,
 Жилье без герба и короны,
Но западным он упирался торцом
В лоб вражеской обороны.

Туда разведчики поползли
Втроем, под моим началом.
Беглый огонь вели патрули
По улицам одичалым.
Но мы доползли, проникли в подвал,—
Женщины там и дети.
И я гвардейцам своим сказал,
Что мы за их жизнь в ответе.

Отсюда назад ползти — не резон:
Противник — как на ладони.
И закрепился наш гарнизон
В том осажденном доме.
Нам подкрепленье комдив прислал,
Вот нас уже два десятка.
Но в третьем подъезде — врагов без числа,
Неравная вышла схватка.

Они, атакуя, входили в раж,
Но мы их сумели встретить.
Они захватили второй этаж.
А мы забрались на третий.
Их всех пришлось перебить потом.
Накрыть автоматным громом,
И назван был неприступный дом
Моим, извините, домом.

Тот дом, бастион, точней говоря,
Известный всем понаслышке,
До двадцать четвертого ноября
Держали мои мальчишки.
Раненный, был я отправлен в тыл
За Волгу... Прощайте, братцы.
А после в разных частях служил,
Все в новых, не сталинградских.

Бывало: в госпитале кино.
Дом Павлова, мой! Глядите!
А ранбольным и сестрам смешно —
Расхвастался, победитель!
Я после узнал, что в родное село
Тяжелою той порою
На мамино имя письмо пришло —
Присвоили мне Героя.

...Кладовщику принесла прочесть.
Ой, мама, господня воля!
Зачем его ищут? Недобрая весть:
Чего-то, шельмец, присвоил.
Спугнули неграмотные дела,
Припрятали ту бумагу.
За всю войну у меня была
Одна медаль «За Отвагу».

И только потом, в сорок пятом году,
Меня разыскали все же,
Вручили мне Золотую Звезду
И диву дались, что дожил.
У озера Ильмень теперь живем
С женою, детьми и мамой.
Но есть у меня и на Волге дом —
Не собственный, но тот самый.

РАССКАЗ БАБУШКИ

Что ты притихла, моя непоседа,
Около бабки пригрелась опять.
Хочешь узнать, как я встретила деда?
Что же, послушай, могу рассказать.
Вот увезли меня из Ленинграда.
Я у людей под Казанью жила.
Напоминать о сиротстве не надо —
Было таких же, как я, полсела.

Школьницы, мы вышивали кисеты
И отправляли гвардейцам на фронт.
Слышала я, что про это поэты
В песнях писали — а песня не врет.
Мы бесфамильным своим адресатам
Письма придумывали по ночам.
Прежде чем стать неизвестным солдатом,
Воин записку от нас получал.

Вдруг мне ответ почтальонша приносят.
В нем благодарность за добрый кисет,
И уж, конечно, наивный вопросик:
Милая девушка, сколько вам лет?
Что мне таить и чего мне стесняться?
Я прибавлять не желаю ни дня
И заявляю, что будет шестнадцать,—
Если вам мало, оставьте меня.

Как я ждала треугольничка снова!
Все же приходит привет и поклон.
Вслух повторяла я каждое слово —
Околдовал твою бабушку он!
Так, мол, и так, восемнадцатилетней
Станете вы в сорок пятом году.
Нас не рассорят молвою и сплетней,
Вы подождите, и я подожду.

И завязалась у нас переписка.
Дело подходит к четвертой весне,
Вот уж победа забрезжила близко,
Но все страшней, все тревожнее мне.
Вдруг эти чувства нам только казались —
Это ведь мой неизвестный солдат.
Как я узнаю его на вокзале.
Вдруг он седой и, как дед, бородат!

Помню, толпой раскаленной зажата,
Я эшелона ждала, как судьбы.
Как без ошибки узнала сержанта,
Тут и слова, вероятно, слабы.
Он оказался немножечко старше,
Годика на два — совсем на чуть-чуть.
Шли мы в толпе под военные марши,
Вот он какой был, наш свадебный путь.

Как я впервые увидела деда,
Скоро уж тридцать исполнится лет.
Ты у него непременно разведай,
Любит он бабку твою или нет.

РАССКАЗ ГЕНЕРАЛА

В двадцать лет — командир батальона,
Офицер — не велик и не мал,
В сталинградской степи раскаленной
Пополнение я принимал.

Ну и дядьки из маршевой роты,
Лет за сорок любому из них.
Я для них — как птенец желторотый
В лейтенантских доспехах своих.

На меня они смотрят с ухмылкой,
И веду я усатый отряд,
Ощущая спиной и затылком
Стариков иронический взгляд.

Оглянулся я резко и строго:
— Разговоры отставить в строю! —
Изумленно качнулась дорога,
Сбился с шага я, встал и стою.

Что я вижу!
По комьям, по пашне
В древнем воинстве, в третьем ряду
Мой родитель шагает, папаша,
Чуть прихрамывая на ходу.

Пирожок пожелтевшей пилотки
Прикрывает его седину.
По привычке заправив обмотки,
Он идет на вторую войну.

Но не ждите ни слез, ни объятий;
Строго смотрит комбат на бойца:
Как же так — перед собственным батей
Оказался он в роли отца?

Мы сраженье вели в междуречье.
Помню донник в алмазной росе.
Был я ранен шальною картечью,
На ничейной лежал полосе.

«Рус, сдавайся!» — беснуется сволочь.
Нарастает огонь навесной.
Думал —все! Но в кромешную полночь
Приползает папаша за мной.

Недоштопанным из лазарета
Я на курсы уехал в бинтах,
И потом две зимы и два лета
Провели мы на разных фронтах.

А сегодня родитель мой древний
Генерала не чтит своего,
Приезжает ко мне из деревни
Раз в полгода, не чаще того.

Я ему предлагаю столицу:
Вот квартира, вот дача. В ответ
Заявляет, что переселиться
Никакого желания нет.

Благодарность прими и почтенье,
Дай потрогать парадный мундир.
Побыл я у тебя в подчиненье,
А теперь — сам себе командир.

РАССКАЗ СИБИРЯКА