Людмила Третьякова - Красавицы не умирают

• Название: Красавицы не умирают
• Автор: Людмила Третьякова
• Издательство: Изограф ЭКСМО_ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-87113-083-6

«Красавицы не умирают»... Эта книга Людмилы Тре­тьяковой, как и первая — «Российские богини», посвяще­на женщинам. Трудные судьбы прекрасных дам убежда­ют: умение оставаться сильными перед неизбежными ис­пытаниями, решимость, с которой они ищут свое счастье, пригодились им гораздо больше, чем их прославленная красота. Их имена и образы возникают из прошлого внезапно. Свиданье с ними кажется невозможным, но так или иначе оно случается. Библиотечные полки, сцена, кино­фильмы, стихи, музеи, города и улицы, хранящие легенды, учебники, биографии великих людей — оттуда они приходят к нам и надолго остаются в памяти.

---

Более того, Джейн подробно описывала Миджвалю историю своего знакомства с Салехом. Миджваль в свою очередь рассказывал о жене и двух сыновьях. Они беседо­вали обо всем на свете, и Джейн не могла не подивиться разнообразию знаний и оригинальности мышления нового знакомого. Она благодарила судьбу, что Миджваль, ари­стократ пустыни, отпрыск одного из четырех самых почи­таемых здесь семей, взялся сам проводить ее до Пальми­ры. Он не только прекрасно знал пустыню, но и умел рас­сказывать об этом загадочном мире так, что Джейн была очарована.

Но все мимолетные впечатления о Миджвале, осевшие в памяти Джейн, дадут всходы значительно позже, когда она в привычной для себя безоглядной манере порвет с Салехом.

Причина была проста и даже извинительна для во­сточного человека — он вернул в отсутствие Джейн прежних жен. Застав волооких красавиц, воркующих возле своего властелина, разгневанная Джейн тотчас покинула черный шатер шейха.

Нет худа без добра и нет лучшего способа лечить сер­дечные неприятности, покинув то место, где они вас при­хватили. Джейн, все более влюблявшаяся в Восток, снова отправилась путешествовать. Длинные дороги — друзья воспоминаний. Джейн уже без улыбки вспоминала о конце путешествия в Пальмиру, где перед прощанием Миджваль все-таки объяснился ей в любви. Лицо его было серьезно и грустно. Если она захочет, он разведется с женой и же­нится на ней. Джейн — ее мысли были с Салехом — тогда только посмеялась.

Но теперь она постоянно думала о Миджвале. Все встречавшиеся ей мужчины были завоевателями. Они тре­бовали своего с эгоизмом детей, привлеченных красивой игрушкой. Наигравшись вволю, они уже не боялись обна­ружить то, что раньше опасливо прятали: эгоизм, дурные привычки, безволие, неверность, бахвальство. В Миджвале ничего не было напоказ. Опытная, хорошо знающая муж­чин Джейн чувствовала это. Почему же она упустила его? И Джейн принялась за поиски.

Велика пустыня, но не настолько, чтобы слухи о белой женщине, которая ищет главу рода Мизраб, не обошли ее от края до края. В один прекрасный день перед Джейн со­вершенно неожиданно, как из-под земли, вырос Миджваль. Он сказал, что пришел подарить ей молодую арабскую ко­былицу, ведь она хотела такую — верно? Миджваль признался, что вернул жену ее семье вместе с приданым, оставив сыновей себе. В любом случае теперь он будет ждать, когда Джейн согласится выйти за него замуж.

Ждать? Это было слово, которое Джейн ненавидела. И ей, и Миджвалю пришлось вволю повоевать. Англий­ский консул грозил Джейн, что объявит ее сумасшедшей. Леди хочет выйти замуж за бедуина! Семья Миджваля тоже встала на дыбы: Джейн — неверная. Это позор для всего уважаемого рода.

Но двое влюбленных объединили свое упорство. В 1855 году леди Элленборо исчезла, а вместо нее появилась Джейн Дигби аль-Мизраб. Невесте было сорок восемь лет, жениху — сорок пять.

С самого начала супруги договорились так: полгода они живут на вилле Джейн в Дамаске, полгода — в шатре Миджваля в пустыне. Это «семейное расписание» было заведено один раз и сохранялось все двадцать шесть лет их супружества.

Дом в Дамаске был обставлен в арабском стиле. Ис­ключение составляли комнаты Джейн с французской мебе­лью, европейской библиотекой и картинами, нарисованны­ми Джейн во время ее путешествий. Вокруг был сад, ко­торый взращивала хозяйка, и конюшни с любимыми ло­шадьми. Этот мирный уголок являлся полной противопо­ложностью шатру Миджваля.

Шатер же был символом постоянной опасности. Стыч­ки племен из-за пастбищ, караванных путей и колодцев следовали одна за другой. Школа генерала Петроса ока­залась как нельзя кстати: Джейн наравне со всеми вступа­ла в схватки.

Во время одного внезапного нападения соратники Миджваля растерялись. Видя врагов, наступающих на шатры племени, Джейн метким выстрелом свалила их предводите­ля. Ее прозвали «белым дьяволом».

Впрочем, теперь лишь голубые глаза да кожа, не поте­рявшая нежного оттенка, выдавали в Джейн ее происхож­дение. Как только она услышала, что ее светлые волосы здесь вызывают суеверные чувства, она выкрасила их в черный цвет.

В шатре, как и полагалось по традиции, она мыла му­жу руки, лицо и ноги, не садилась, когда Миджваль ел. Разумеется, европейцы, посещавшие ее в Дамаске, выка­зывали свое удивление, но Джейн недоумевала в свою очередь: если любишь мужа, о таких мелочах просто не думаешь.

Легко решили супруги и проблему вероисповедания, предоставив друг другу полную свободу. Миджваль, как мусульманин, пять раз в день обращал лицо в сторону Мекки. Джейн смолоду была равнодушна к религии, в ко­торой воспитывалась. Но в 1860 году по Сирии прокатил­ся кровавый вал: фанатики-мусульмане громили европей­ские кварталы Дамаска, улицы были усеяны трупами христиан. Миджваль запретил Джейн покидать дом и сто­ял у дверей, готовый уложить всякого, кто посягнет на его жену. Эти события потрясли Джейн. Словно в знак про­теста против фанатизма, против духовной несвободы чело­века она стала каждое воскресенье посещать протестант­скую церковь.

Был момент, когда крепость привязанности Джейн к мужу подверглась экзамену. В декабре 1856 года Джейн Дигби аль-Мизраб ступила на землю Англии, которую покинула в 1829 году, сбежав от своего хранителя коро­левской печати к коварному Шварценбергу. Арабская родня не узнала бы жену Миджваля в даме, одетой по последней парижской моде. В сущности, «восточная одис­сея» не изменила Джейн. По словам людей, ее хорошо знавших, она оставалась тонко чувствовавшей женщиной, прекрасно знавшей литературу, искусство, говорившей на девяти языках, в том числе и на русском. Изысканность этой женщины в сочетании с ее красотой производила не­отразимое впечатление. И обладательнице столь сказочных богатств похоронить себя в пустыне? Наверное, много бы­ло заключено пари — вернется леди Джейн в пустыню или нет.

Она отметила свое пятидесятилетие и начала склады­вать чемоданы. В Париже купила краски, пианино и кни­ги. Как ни любила она этот город, простилась с ним лег­ко. Впереди был Дамаск. «Я приехала с бьющимся серд­цем, — рассказывала Джейн. — А затем прибыл он, Миджваль, мой дорогой, обожаемый, и в этот счастливый момент я забыла обо всем».

...И даже об изменах, столь свойственных неугомонной Джейн.

В нее по-прежнему очертя голову влюблялись, но те­перь она более всего страшилась неверности Миджваля. Когда умер его младший брат и осталась молоденькая вдова, Джейн безумно боялась, что она приглянется мужу. Иногда в моменты отлучек Миджваля наваливалась тоска: ей твердили, что невозможно сохранять верность одной женщине. Где-то в пустыне шейх Миджваль прячет «другую». Но «другой» не было. Это доказывает тот факт, что избранник Джейн не женился даже после ее смерти.

...Неугомонная леди, так до конца и не истратив своей жизненной энергии, умерла в августе 1881 года. Надо от­дать должное ее старому другу-монарху: безупречные чер­ты Джейн остались не только на портрете Иозефа Штил­лера, но и на потолке одного из мюнхенских дворцов, рас­писанных по приказанию Людвига I. Вероятно, даже и сегодня в одной из нимф, окруживших Нептуна, можно узнать голубоглазую подругу баварского короля.

* * *

Согласитесь, чуть ли не тридцать лет кряду пополнять свою галерею, то бишь возиться с красавицами, и не по­скользнуться, не сломать себе шею, не полететь вверх тормашками — такое бывает только в сказках. Сюжет же жизни короля Людвига развивался по устоявшимся зако­нам. А стало быть, в какой-то момент должна была от­крыться дверь и на дворцовом пороге появиться некая да­ма: «А вот и я, ваше величество!..»

Все точно так и произошло. Мы вернемся к этой сце­не, сыгравшей в жизненном сценарии коронованного лю­бителя искусств поистине роковую роль. Хорошо еще, что выход незнакомки состоялся не в первом акте, а, так ска­зать, под занавес. Король Людвиг уже успел украсить свою резиденцию портретами тридцати шести красавиц. Самому ему шел шестьдесят первый год, но его лицо хра­нило лукавую мину студента, объегорившего на экзамене профессора. Их величество по-прежнему был необыкно­венно подвижен и искрил взглядом, отыскивая достойную кандидатуру для тридцать седьмого портрета...

                                                              Лола Монтес

Ко всему, что написано и рассказано о даме, назы­вавшей себя Лолой Монтес, надо относиться с сомнением. Это вовсе не вина нерадивых биографов. Источником дезинформации была сама дама. Говорят, она даже оста­вила свои воспоминания. Если вам каким-либо образом они попадутся в руки, то слова «Я, Лола Монтес, роди­лась в Андалузии, в Севилье, в 1823 году» следует чи­тать так: «Я, Элиза Жильберт, родилась в Ирландии в 1818 году». Первое, согласитесь, во всех отношениях звучит элегантнее. Такие маленькие погрешности, надо думать, не скажутся на увлекательности чтения. И все-таки чего бы там ни насочиняла сеньора Лола про себя, даже истинно имевшего место, хватит на три приключен­ческих романа.