Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

• Название: «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
• Автор: Юрий Терапиано
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.

Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли». Владимир Федорович Марков (р. 1920) — один из самых известных представителей второй волны эмиграции, поэт, литературовед, критик, в те времена только начинавший блестящую академическую карьеру в США. По всем пунктам это были совершенно разные люди. Терапиано — ученик Ходасевича и одновременно защитник «парижской ноты», Марков — знаток и ценитель футуризма, к «парижской ноте» испытывал устойчивую неприязнь, желая как минимум привить к ней ростки футуризма и стихотворного делания. Ко времени, когда завязалась переписка, Терапиано было уже за шестьдесят. Маркову — вдвое меньше, немного за тридцать. Тем не менее им было интересно друг с другом. На протяжении полутора десятков лет оба почти ежемесячно писали друг другу, сообщая все новости, мнения о новинках и просто литературные сплетни. Марков расспрашивал о литературе первой волны, спорил, но вновь и вновь жадно выспрашивал о деталях и подробностях довоенной литературной жизни Парижа. Терапиано, в свою очередь, искал среди людей второй волны продолжателей начатого его поколением литературного дела, а не найдя, просто всматривался в молодых литераторов, пытаясь понять, какие они, с чем пришли.

Любопытно еще и то, что все рассуждения о смене поколений касаются не только эмиграции, но удивительным образом схожи с аналогичными процессами в метрополии. Авторы писем об этом не думали и думать не могли, но теперь сходство процессов бросается в глаза.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей...»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов, 2008. С.221-354.

---

«…Отвратительный вечный покой» — отвратителен!

Неужели Жернакова-Николаева так-таки прочла свой доклад «о египетском происхождении русского народа» и никто в уме не повредился? Очевидно, не только бумага, но и читательская публика в русской Америке «все терпит».

Крепко жму руку.

Ю. Терапиано

20

16. XII.55

Дорогой Владимир Федорович,

Почему-то до сих пор не получил «Грани» (хотя даю о них отзывы) — слышал о Вашей статье о Есенине[130], — жаль, что ничего сказать не могу. Почти все стихи Мандельштама не были для меня новостью, и часть прозы, но статьи — не дошли до нас совсем. Проза, кроме армянской, замечательна. Насколько «от Хлебникова» — где мне, непросвещенному эмигранту, судить! На днях говорил с Зайцевым, вспомнили Хлебникова: «кретин», «сумасшедший», «зачем с ним так носится Марков». — Очевидно, Вам нужно будет не только писать о Х<лебникове>, но и достать его произведения — и давать читать писателям…

С Ивановым у меня нет регулярной переписки, узнаю иногда о нем от общих друзей. Как будто сейчас у них все благополучно, Иванов работает, написал для «Н<ового>ж<урнала>» какую-то «замечательную» статью[131]. А Гуль в «Н<овом> ж<урнале>»[132], кланяясь низко, обвинил его во всех смертных грехах и даже в «теме убийства» (?) — самоубийства? — ведь и герой «Распада атома», и в ряде стихов — самоубийцы. Замечательна фраза Гуля: «Тема убийства появляется у И<ванова> в год выезда за границу». Дело вот в чем: во время ссоры Иванова с Ходасевичем Ходасевич разослал многим писателям и другим лицам такое письмо: якобы в Петербурге Адамович, Иванов и Оцуп завлекли на квартиру Адамовича для карточной игры, убили и ограбили какого-то богача, на деньги которого затем все выехали за границу. Труп, разрезав на куски, вынесли и бросили в прорубь на Неве. Адамович нес якобы голову, завернутую в газету. Можете себе представить, какой был скандал; до сих пор то здесь то там, то в Париже, то в Ницце кто-нибудь рассказывает: «знаете…» Ходасевич клялся, что это правда и что будто бы ленинградская милиция требовала у парижской полиции выдачи «преступников», но «большевикам было отказано, т. к. французы подумали, что выдачи требуют по политическим мотивам».

В последнем № «Н<ового> ж<урнала>» мне очень понравились Ваши студенческие воспоминания[133]. Особенно хорош тон — без всякой ненависти, а когда Вы говорите о некоторых фактах — осуждение для б<ольшевиков> получается страшнее, чем если бы Вы их проклинали, как другие. «Потрет Ленина, чтоб не вешать Сталина» и т. д., — замечательно. Я дал отзыв об этом № (к сожалению, в австралийской газете «Единение», редактирует кот<орую> мой знакомый, и по просьбе его пишу иногда там), причем о «воспоминаниях» написал оч<ень> похвально. Когда же я «отзывался» (кроме «Единения»)? И — где? Если в письме, то, вероятно, тогда успел прочесть лишь стихи, Иванова на сей раз кое за что выбранил («Отвратительный вечный покой» и т. д.). «Крысолов» (напеч<атанный> в «Воле России») — прелестная вещь, но для «В<озрождения?>», конечно, «заумная». Книгу Кленовского[134] мне дали в газете для отзыва, но я ее еще не читал. Антропософия — болезнь Кл<еновского>[135], помню, мне пришлось защищать Ходасевича, кот<орого> К<леновский> записал в антропософы. Просматривая старые вырезки, увидел, что как-то я выругал стихи Нарциссова в «Гранях»[136]… Попалась ли Вам моя статья «По поводу незамеченного поколения»? Я в ней поставил точки над i — относительно мифа о «школе Адамовича», сочиненного Федотовым[137], а с его легкой руки — Иваском и Варшавским. Адамович приезжает на днях в Париж из Манчестера[138]. Струве обещал писать о нем в «Р<усской> м<ысли>»[139], но до сих пор заставляет ждать.

Да, еще, мне понравились в «Н<овом> ж<урнале>» стихи Моршена, кроме одного («бюстик», — шито белыми нитками), а остальные стихи других поэтов (кроме И<ванова> и М<оршена>) — просто не интересны в этом №. Знаете ли Вы сборник Цветаевой «Ремесло»?[140] Ее стихи и, особенно, поэмы последнего времени так разбросаны по разным зарубежным изданиям, что следить за ними было трудно. А Ч<еховское> и<здательст>во отказалось выпустить собрание стихов Цветаевой. Насколько я понял, книга С<труве> о заруб<ежной> литературе[141] будет последней книгой Ч<еховского> и<здательст>ва. Получил и читаю «Чехова»[142] Бунина — оч<ень> интересно, но еще не дошел до романа с Авиловой[143].

Желаю Вам всего доброго в наступающем 1956 году и поздравляю с Праздником Рождества Христова.

Ю. Терапиано

21

24. I.56

Дорогой Владимир Федорович,

Мне очень понравилась в № 25 «Граней» Ваша статья о Есенине; если не со всеми тезисами могу согласиться, то все же — со многими, а определение: не «Русь», а «смерть» — находка. Также мне понравилась Ваша «Аркадия». О «Гранях» я написал в местной «Русской мысли», а о «Нов<ом> ж<урнале>» — обычно пишу в австралийском «Единении» (Melbourne).

Удивили Вы меня: я не видел стихотворения Нарциссова с эпиграфом из моего — како<го>? — А впрочем — не все ли равно? А вот отсутствие «Бури и натиска» О. М<андельштама>[144] — печально; очень хотел бы прочесть.

Сейчас у меня плохой период в смысле здоровья — последствие операции (старой) — начало что-то слишком много лить желчи (как раз время писать критики!), лежу и жду доктора.

В «Опытах» стихотворение Моршена — слабое, Г. И<ванова> — тоже.

«Из песни слова…» — я написал Вам историческую справку о Ходасевиче, а потом — пожалел. Да, он был злой и мстительный (до потери чувства справедливости) человек, но в нем было много и другого. А Иванова и О<цупа> уже и не было в СПб, когда якобы происходила та история, о кот<орой> рассказывал Ходасевич.

Написал я об «О<пытах>»[145] — и о письмах Цветаевой к Ш<тейгеру>. Удивительно то, что Ш<тейгер> никому даже из ближайших друзей не сказал о переписке. В отношении же стиля Ш<тейгера> и того, что он внес, — в смысле манеры, в смысле отношения к делу поэта, — Цветаева не поняла ничего и рекомендовала ему писать о герое-предке и «яркие» стихи — это-то — Штейгеру!

Только что прочел глупейший отзыв Н. Андреева[146] в «Р<усской> м<ысли>» о «Н<овом> ж<урнале>» — с 37 по 42 книгу — все гении… даже Дар и И. Легкая!

Не знаю, получается ли «Р<усская> м<ысль>» у Вас? Знаю, что Г. Струве ее всегда имеет.

Крепко жму руку.

Ю. Терапиано

22

2. IV.56[147]

Дорогой Владимир Федорович,

Благодарю Вас за присылку Вашей фотографии. Посылаю в ответ «мой физический облик», тоже «любительский», но, говорят, похожий. Ко 2-му (около автомобиля) примечание: автомобиль не мой.

В настоящее время поправляюсь и медленно «возвращаюсь в жизнь». Писать — трудно, устаю от небольшого напряжения, читать тоже еще не все могу, так, например, читать новую книгу Шестова[148] «Sola fide» («Luther et l’eglise»), которая скоро выходит, мне будет еще трудно.

Австрийская литер<атурная> энциклопедия предложила мне ряд абзацев о разных заруб<ежных> писателях. Я подписал в декабре контракт — и все пришлось аннулировать, т. к. сдавать должен был в феврале и марте главным образом. Жаль, были абзацы об Адамовиче, Ходасевиче, Мережковском, Гиппиус и т. д.

Очень было бы хорошо, если бы Вам удалось заняться Вашим прямым делом, т. е. научной карьерой. У нас здесь тоже без диплома нужно начинать снова — и это многим помешало в свое время продолжать занятия, а где же было сберечь дипломы во время гражданской войны и революции?

Интересно, как Вы станете доказывать, что нужно теперь писать длинно? — Тема для спора. Помните поэмы Шарля Пеги? — М. б., единственно в таком роде можно, т. к. «Молодец» Цветаевой, например, или ее же «Крысолов», при всех достоинствах — невыносимы. Ходасевич как-то на подобный вопрос сказал: «Можно. Только надо — хорошо, а кто на это сейчас способен?»

Перебирая бумаги, от нечего делать, наткнулся на пачку старых фотографий[149] 1926 г. Ходасевич — еще с длинными волосами, Берберова, Кнут, Смоленский, Мандельштам (Юрий)… «те годы!» — стало очень грустно.

Желаю Вам всего хорошего! И<рина> Н<иколаевна> просит передать свой привет.

Ваш Ю. Терапиано

23

23. IV.56

Дорогой Владимир Федорович,

На днях говорил о Вас с Адамовичем, которому очень понравилось Ваше повествование о молодости в «Н<овом> ж<урнале>». А<дамович> выражал сожаление, что Вы так далеко от Парижа. Я к нему присоединяюсь, т. к. давно уже знаю Вас. Имеете ли Вы теперь «Р<усскую> м<ысль>» — с отъездом Г. Струве? — там и А<дамович>, и я упомянули о Вас.