Леонид Наумов - «Кровавый карлик» против Вождя народов. Заговор Ежова

• Название: «Кровавый карлик» против Вождя народов. Заговор Ежова
• Автор: Леонид Наумов
• Издательство: Яуза; Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-29976-8

В 1937–1938 гг. советская пресса славила его как «сталинского наркома», «почетного чекиста» и «чудесного, несгибаемого большевика».

Год спустя он был казнен как заговорщик и враг народа.

В народной памяти Генеральный комиссар государственной безопасности Николай Ежов остался «кровавым карликом», палачом и извращенцем.

Но в чем была подлинная причина его расстрела и разгрома «ежовщины»? Зачем Сталину понадобилось второй раз за два года чистить «органы»? Существовал ли в недрах НКВД реальный антисталинский заговор? И почему при Ежове в различных регионах СССР репрессии проводились с разной степенью интенсивности — руководители одних областей ограничивались выполнением приказов Сталина, а в других проявляли «инициативу», увеличивая количество репрессированных в 10 и больше раз? Был ли Ежов покорным проводником воли Вождя или попытался начать собственную игру в борьбе за власть?

Новая книга ведущего исследователя эпохи «Большого террора» проливает свет на все эти вопросы, разгадывая одну из главных тайн советской истории.

---

Первый вариант реализовывали руководители НКВД, которые активно включились в чистку и пытались использовать постановление Политбюро о начале кулацкой операции для развертывания массовых репрессий. Это руководство УНКВД Москвы и области — группа Реденса, руководители УНКВД Западно-Сибирского и Орджоникидзевского краев — Курский, Миронов, Буллах, руководители УНКВД Свердловской области — Дмитриев и Горьковской области — Дагин, а затем Лаврушин.

Дагин, Курский, Миронов, Буллах и Лаврушин — «северокавказцы».

Второй вариант политики чекистов: активно включиться в чистку, но не усердствовать особенно при проведении массовых операций. Самый яркий пример — нарком Грузии Гоглидзе.

Третий вариант выбрали те руководители, которые активно начали использовать массовые операции, но в чистке большого усердия не проявляли: это Залин, Дерибас.

Наконец, четвертый вариант. Стырне, Тениссон, Аустрин, Рудь не принимали активного участия в чистке и не стремились к активному участию в массовых операциях.

Список носит условный характер. Например, руководитель УНКВД Оренбургской области Успенский предложил высокие цифры первоначальных лимитов, но в начальном этапе чистки не смог принять активного участия, потому что только в марте 1937 г. сменил арестованного начальника УНКВД Оренбургской области старшего майора ГБ Н. М. Райского. Аналогичная ситуация и с Б. Берманом — новым наркомом в Белоруссии, сменившим арестованного Молчанова.

Подчеркнем, этот анализ основан не на анализе слов, а на анализе поступков чекистов. Дело не в том, кто и сколько раз упоминал имя Сталина в выступлениях и какими словами клеймил врагов народа. Дело не в том, кто и какие потом давал показания на следствии палачам Берии.

Дело в том, как реально вели себя чекисты, какой выбор они делали летом 1937 г. От чего зависел выбор? Перечислим только некоторые факторы.

Как уже говорилось выше, судьба руководства партийно-советских органов в регионах вряд ли находилась в руках чекистов, по крайней мере, весной — летом 1937 года. «Большая чистка» активно началась именно в тех регионах, которые возглавляли лояльные «сталинцы»: Жданов, Хрущев, Берия, Эйхе, Евдокимов. Конечно, судьбу первых секретарей обкомов определял Сталин.

Безусловно, большую роль играла социально-политическая ситуация в регионах: Казахстан, Западная Сибирь — регионы ссылки кулаков.

Но очевидно и то, что полностью объяснить все этими факторами нельзя. Предложенные модели поведения руководителей НКВД, сформировавшиеся летом 1937 года, были лишь ориентирами. Далее в этой ситуации чекисты могли выбирать свой путь. И их выбирали тоже…

Летом 1937 года были арестованы и расстреляны именно те чекисты, которые не проявили особой активности и при начале чистки, и при планировании кулацкой операции: Дерибас, Балицкий, Стырне, Салынь, Аустрин.

Нарком в УССР комиссар 1-го ранга Балицкий В. А. в июне 1937 года был снят с поста наркома Украины и направлен на Дальний Восток. Он пробыл в роли главного чекиста на Дальнем Востоке всего месяц. В середине июня 1937 года его освободили и от этой должности, что предсказуемо — он ведь не разоблачил врага Якира. 1 июля было принято решение Политбюро о передаче дела Балицкого в НКВД. Спустя 10 дней после ареста, 17 июля, он написал Ежову: «Прежде всего, я прямо заявляю — я участник антисоветского троцкистско-фашистского заговора». Бывший нарком назвал своих ближайших «соучастников»: «…б. мой заместитель ИВАНОВ Василий, быв. мой заместитель по милиции БАЧИНСКИЙ, бывший нач. особого Отдела ПИСЬМЕННЫЙ, нач. Харьковского обл. управления МАЗО, нач. Одесского областного управления РОЗАНОВ». Кроме того, он пообещал: «Я, несомненно, не вспомнил, а потому и не назвал всех известных мне участников заговора… На следствии я приложу все старания к тому, чтобы с максимальной полнотой вскрыть всю нашу преступную деятельность и всех заговорщиков» (выделено мной. — Л.Н.) [67, с. 258].

Комиссар ГБ 3-го ранга С. С. Мазо застрелился в своем кабинете еще 4 июля. Были арестованы начальники областных управлений НКВД Соколов П. Г., Розанов А. Б. и Гришин Г. А. Арестованы и бывшие заместители Балицкого — комиссары 2-го ранга Кацнельсон З. Б. и Карслон К. М.

29 июня арестован нарком в Крыму ст. майор Лордкипанидзе Т. И.

Одновременно с Украиной продолжалась чистка периферийных кадров в других регионах. Эта чистка шла параллельно с чисткой партийного аппарата. Ежов ставил задачу поиска контрреволюционного заговора среди секретарей обкомов.

13 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Челябинской области старший майор Блат И. М. 20 июля 1937 г. — Стырне снят с Ивановской области и переведен в Киев начальником 3-го отд. (через три месяца его арестуют).

22 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Кировской области старший майор ГБ Аустрин Р. И.

23 июля 1937 г. состоялся еще ряд кадровых решений:

— в Саратове арестовали бывшего начальника ГУГБ комиссара 1-го ранга Я. С. Агранова;

— в Туркмении арестован нарком Зодев.

Еще 20 июля арестован нарком Татарии «северокавказец», комиссар 3-го ранга П. Г. Рудь [37, с. 181–182].

Этот арест был особенно знаковым. О нем остались воспоминания жены начальника УНКВД ЗСК С. Н. Миронова: «Пришел тайный приказ об аресте Рудя. С ним [Миронов] работал на Кавказе, потом Рудь этот был начальником Северо-Кавказского НКВД, затем — в Казани. Приказ был об его аресте за то, что у него не выловлены враги народа — троцкисты и т. д., что у него было мало арестов. Ага, мало арестов, значит, не борешься? Значит, прикрываешь, укрываешь? И приказ этот читали всем начальникам в назидание. Инструкция НКВД. И всем стало ясно: хочешь уцелеть (даже не продвинуться!) — сочиняй дела! Иначе худо будет.

Через день все подтвердилось. Мироша пришел домой обедать со своим подчиненным, он с ним дружил. Сели за стол. Сережа говорит ему:

— Как бы у нас не получилось, как с Рудем… Нормы не выполняем, Иван Ефремович. Все вон какие цифры дают!» [40, с. 89].

Хотя все, может быть, не так просто (см. ниже).

Долгое время в Дальневосточном крае УНКВД руководил комиссар 1-го ранга Т. Д. Дерибас. Первоначально его даже утвердили председателем тройки. 31 июля его снова сняли, вместо него на Дальний Восток был направлен Люшков. Люшков обнаружил «правотроцкистский заговор» и начал чистку. Первым он «расколол» начальника особого сектора ОКДВА Барминского, который назвал в числе заговорщиков самого Дерибаса, так же его заместителя и начальника УНКВД Хабаровской области комиссара 3-го ранга Западного С. И., капитана ГБ Визеля Я. С., начальника НКВД во Владивостоке, майора ГБ Давыдова Г. А., начальника НКВД Амурской области (г. Благовещенск) и др. Всех «раскручивали» и как заговорщиков, и как шпионов [74, с. 182–183].

«Подозрительно все поведение Дерибаса, — докладывал Люшков Ежову. — По моему приезду, несмотря на договоренность по телефону о личном свидании, предварительно послал на разведку ЗАПАДНОГО, долго не появлялся в управлении и, как установлено, высматривал в смежной лестничной клетке, что делается в кабинете ЗАПАДНОГО, где я производил операцию. В разговоре со мной проявлял растерянность и раздражение по поводу своего снятия, крайнее любопытство к характеру показаний на ЗАПАДНОГО, БАРМИНСКОГО… Прошу телеграфировать санкцию на арест ВИЗЕЛЯ, ДАВЫДОВА, БУБЕННОГО. ЛЮШКОВ». На телеграмме Люшкова резолюция Сталина: «Молотову, Ворошилову. Дерибаса придется арестовать. Ст.» [67, с. 301]. На следующий день Дерибаса арестовали.

Подводя итог кадровой политике Ежова осенью 1936 — летом 1937 г., следует заметить, что в ней ясно просматривается политическая логика: формирование группы чекистов, которые готовы поддержать массовые репрессии. Для этого использовалась политика кнута и пряника: те, кто активно включился в реализацию нового курса, получали ордена и повышения по службе. Многие из тех, кто не проявлял необходимой решимости и высказывал сомнения, были арестованы и расстреляны, несмотря на свой часто огромный чекистский стаж и политический вес (Балицкий и Дерибас — кандидаты в члены ЦК).

Важно также отметить, что позиция Политбюро, изложенная в приказе, заключалась в том, чтобы подстегнуть «пассивных» и попридержать «активных чистильщиков».

Причем второй мотив в тексте приказа выражен ясно.

Во-первых, в приказе лимиты по 1-й категории по сравнению с первоначальным запросом по регионам в сумме повышены на 3500 человек, а понижены на 23 000 человек. Разница почти в 7 раз — само по себе это очень показательное сравнение. Центр скорее уменьшил «аппетит» регионов.

Во-вторых, руководству Московской области, Белоруссии, Узбекистана, Дальневосточного края, Западно-Сибирскго, Орджоникидзевского краев, Горьковской, Куйбышевской, Свердловской и Челябинской областей, Мордовии, Марий Эл и Чечено-Ингушской республик было предложено ограничить свое стремление к массовым репрессиям. Фактически этот сигнал получили все те, кто предложил цифры репрессированных выше среднего [37, с. 272].