Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

• Название: Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
• Автор: Роберт Гринвуд
• Издательство: ОГИЗ. Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1943

«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»

В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.

---

Эрнест улыбнулся. И она сейчас же ответила ему дружеской улыбкой. Он помнил, какие у нее глаза, — лучистые, зеленовато-карие. На такие глаза невольно обратишь внимание. Сегодня на Эви было яркое платье в мелких цветочках — она была такая маленькая, аккуратненькая, веселая. Ему вдруг пришло в голову, что Эви Стэг одна из тех девушек, красоту которых тем лучше оцениваешь, чем чаще их видишь.

Теперь она уже знает, что это он, а не его двойник. Смешно ей... или противно? Вероятно, ни то и ни другое. Игра в джаз-банде ему самому уже не казалась таким позором, как раньше. Он уже не боялся, что это притупит его восприимчивость к хорошей музыке. Все дело в том, чтобы избежать одной роковой ошибки: нельзя считать искусством то, что к искусству не имеет ни малейшего отношения. Получив какую-нибудь новинку, «Гармоническая пятерка» сплошь и рядом приходила от нее в восторг и принимала на веру все, что о ней говорили ее восприемники, утверждавшие, что этот сногсшибательный шедевр не имеет себе равных. Эрнест не восторгался вместе с ними; он просто признавал, что такие вещи бывают одни хуже, другие лучше, но все они, вместе взятые, дешевка — вулвортовский бриллиант. Да и трудно было вдаваться в рассуждения о музыкальной этике после того, как ты четыре часа подряд дубасил по роялю. Сил хватало только на то, чтобы добраться до дому по темным безлюдным улицам и сразу завалиться в постель. Он закрывал глаза и тут же просыпался от трескотни будильника.

Городское управление, репетиции, дансинги и постель. Такова была орбита, в которой вращался Эрнест, и в течение нескольких недель, он не находил в себе достаточно энергии, чтобы выйти за ее пределы. Он так уставал, что ему было не до развлечений, не до книг, не до раздумий о будущем. Он брел глубоким туннелем, почти не надеясь выбраться когда-нибудь на поверхность. Жизнь можно было бы устроить гораздо лучше; ведь его таланты зарыты в землю и покрываются плесенью. Но он уже не видел в этом ничего трагического.

Больше всего Эрнеста мучило чувство невыразимого одиночества. Он перестал встречаться с прежними друзьями и даже не занимался спортом в свободные дни. За последние недели ему буквально не с кем было поговорить. А тут вдруг судьба послала ему Эви Стэг, девушку, насколько он помнил, самую обыкновенную, по славную и простую, не какую-нибудь фокстротную куколку.

Когда танцы кончились, Эрнест подождал ее у выхода, и она вскоре появилась в светлорыжем пальто и шляпе. Несколько месяцев назад у него нехватило бы смелости даже на такой скромный поступок. Страдая болезненным самолюбием, Эрнест был твердо убежден, что все проявляют самый горячий интерес к каждому его шагу, каждому движению. Раньше ему потребовалось бы несколько дней, чтобы набраться мужества и предложить девушке свое общество. А теперь он легко решился на это, и все вышло просто и естественно.

— Позвать такси?

— Нет, не надо. Я с удовольствием прогуляюсь.

Они спустились по ярко освещенной лестнице и вышли на темную дорогу. Первые минуты оба молчали. Потом она сказала:

— По-моему, джазовая музыка не совсем ваш стиль. А вам она правится?

— Не слишком.

— Тогда почему?..

— Мой отец остался без работы. Приходится помогать.

— Понимаю, — тихо сказала она.

Он был рад, что так откровенно сказал ей все. Она снова подняла на него глаза, заблестевшие при свете уличного фонаря.

— Вы, наверное, ужасно устаете, а это нехорошо.

— Нет, ничего, пока что держусь.

Они снова замолчали. — Как это грустно, — вдруг сказала она.

Его растрогали не самые слова, а то, как они были сказаны. Он взял ее за руку. Какая она маленькая! А рука нежная, тонкая, точно птичья лапка. Он взглянул на ее лицо: правильный точеный носик, округлый подбородок, энергичная, но мягкая линия рта. На такую девушку можно положиться.

— Расскажите мне о себе, — попросил он. — Что вы делаете? Я часто об этом думал.

— Я работаю фармацевтом у доктора Эрла. Кроме того, веду у него запись больных и секретарствую.

Он сам не знал, почему его удивил такой ответ. Ему никогда не приходило в голову, что у этой девушки есть определенная специальность. Фармацевт. Ведь это — химия, наука очень сложная. Да, у нее хорошая работа, гораздо лучше, чем у него.

— Вам, наверное, пришлось сдавать экзамен на фармацевта?

— Да, экзамен обязателен.

Он заинтересовался еще больше: — А ваши родители не здесь?

Нет, они живут в Линкольншире, и, как он понял из ее слов, в самом глухом его уголке. Надо доехать да Линкольна, пересесть на местный поезд, который идет в Бартон-Ферри, потом автобусом до Солтмарша, а оттуда еще пешком. Ему представилась деревушка, затерянная среди болот и окаймленная со всех сторон мокрыми полями, над которыми гуляет ветер. Ни библиотеки, ни лекций, ни концертов — никаких развлечений. Казалось бы, между этим мирком и кабинетом доктора Эрла в Килворте лежит непроходимая пропасть. И там, на уединенной ферме, она жила с отцом и с братьями — количество их ему так и не удалось выяснить — и вела все хозяйство. Ходила за курами, возилась в молочной, продавала масло и не переставала мечтать о том, как, бы вырваться из мертвящей скуки тамошних болот. Эта жизнь была так непохожа на все то, что знал Эрнест, так противоречила его представлению об Эви Стэг, что ему казалось, будто она рассказывает о какой-то другой планете. Но она действительно жила там, действительно делала все это и в конце концов добилась свободы. Она работала и в Ирландии и в Уэльсе и даже успела побывать на Цейлоне, когда служила на океанском пароходе. Все это казалось Эрнесту каким-то чудом. Его пальцы сильнее сжали ее тонкую кисть. Такая хрупкая, а сколько в ней упорства, в этой девушке! Он восхищался ею.

— Как же вы всего этого достигли? — Эрнест словно спрашивал: «В чем секрет успеха?» — поверив вдруг, что таким секретом можно поделиться.

Она засмеялась: — Да так, решилась, начала копить деньги, не побоялась рискнуть. Дома все были против.

— Нет, вы молодец, честное слово, молодец! — сказал он и потом надолго замолчал. Значит, надо просто решаться и действовать. Никаких мечтаний и упражнений в прикладной психологии, никаких вывертов и тонкостей. Это только я один такой, думал Эрнест. Взять хотя бы товарищей по школе, Криса, вот эту девушку... Совсем другие люди.

Она остановилась у большого, огороженного изгородью, дома. Эрнест поднял голову, разглядывая темный фасад. — Вот вы где живете? Кажется, хороший дом.

— Он разбит на отдельные квартиры. У меня комната и кухня. Спасибо, что проводили. — Она протянула руку. Ее живые темные глаза смотрели ему прямо в лицо. — Вам нужно подлечиться.

— Я прекрасно себя чувствую. Это в вас профессионал заговорил.

Они рассмеялись. Ему не хотелось отпускать ее. Он припомнил вечер в городском управлении — как он держался по отношению к ней? Должно быть, покровительственно. Эдаким заносчивым молодым джентльменом. Не дай бог, она приняла все это за чистую монету. Какой он был осел тогда, какой невероятный осел!

— Послушайте, — отважился Эрнест, — давайте как-нибудь встретимся. Пойдем в театр или в кино.

— Если вы хотите.

— Я очень хочу. Можно позвонить вам? Ведь я наперед никогда не знаю, когда у меня будет свободный вечер.

— Хорошо, звоните. Спокойной ночи.

Он дождался, когда темный дом поглотил ее, увидел, как в первом этаже вспыхнул свет и в ярко-желтом квадрате промелькнула светлорыжая шляпа, потом окно задернулось шторой. Он повернулся и пошел домой. Он посвистывал на ходу, шагая широко и свободно. Чувство одиночества исчезло, и на сердце у него, впервые за много месяцев, было легко.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мистер Бантинг не совсем одобрял Эрнеста за то, что он подвизается в качестве пианиста в джаз-банде, но лучше уж пропадать из дому по вечерам, чем киснуть в гостиной или играть какие-то этюды и сонаты вместо настоящей «залихватской» музыки. Да, пусть играет в джаз-банде, лишь бы не прикрывался именем отца, выдавая себя за бухгалтера. Все эти объявления в газете привели только к тому, что мистер Бантинг здорово опростоволосился в разговоре с соседом мистером Оски. Оски вдруг возымел желание узнать, какая сумма налога причитается с его сестры, имевшей капиталовложения в Канаде. До сих пор мистер Бантинг думал, что такое лихоимство, как взимание подоходного налога, практикуется только на Британских островах. Он очень удивился, узнав, что канадцы тоже платят подоходный налог, а выказывать свое удивление не следовало, ибо Оски нашел бы это несколько странным для консультанта по таким вопросам. Когда объявление исчезло со страниц газеты, мистер Бантинг облегченно вздохнул.

Но игра в джаз-банде, даже по пятнадцати шиллингов за вечер, занятие мало солидное; карьеры на этом себе не сделаешь. Кроме того, такое времяпрепровождение ассоциировалось у мистера Бантинга с тем, что ему приходилось слышать о «ночной жизни».