Юрий Ростовцев - Виктор Астафьев

• Название: Виктор Астафьев
• Автор: Юрий Ростовцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03216-3

Кажется, нет такой стороны жизни и творчества Виктора Астафьева, которую еще не исследовали литературоведы и журналисты. Широкое и пристальное внимание к писателю привлекают прежде всего художественное своеобразие и социальная острота его произведений. Однако, несмотря на видимое обилие материалов, отсутствие «белых пятен» в биографии литератора, широкий круг почитателей его таланта часто не имеет цельного представления о его жизни, взглядах, художественных принципах. Хотя сам автор, известный журналист Ю. Ростовцев, считает, что его книга — всего лишь штрихи к портрету, страницы творческой судьбы писателя, ему удалось представленные в ней материалы связать в единое целое и проследить основные вехи биографии и творчества Астафьева.

---

Над письменным столом… прибита полочка для учебников, тетрадей и школьных принадлежностей. Ныне на полочке, шатнувшись к окну, стоят словарь, справочники, любимые книги, сборники стихов и песен. Среди них зеленым светофорным светом горит обложка книги „Пословицы русского народа“. Молодой литератор и уже испытанный в семейных делах муж открыл толстую книгу на середине. Раздел: „Муж — жена“ занимал двенадцать широченных книжных страниц — молодая русская нация к прошлому веку накопила уже изрядный опыт по семейным устоям и отразила его в устном творчестве.

„Добрая жена да жирные щи — другого добра не ищи“. „Разумно, очень разумно и дельно!“ — ухмыльнулся мыслитель из железнодорожного поселка. Но скоро такие откровения пошли, что у него пропала охота зубоскалить: „Смерть да жена — Богом суждена“, „Женитьба есть, а разженитьбы нет“, „С кем венчаться, с тем и кончаться“, „Птица крыльями сильна, жена мужем красна“, „За мужа завалюсь — никого не боюсь“.

„Ага! Как же! — не согласился на сей раз с народной мудростью Леонид. — Познакомить бы вас с современной женщиной!“…

И без словаря одних наставлений бабки-покойницы для разумной жизни хватит, порешил он. „Семьи рушатся и бабы с мужиками расходятся отчего? — вопрошала бабка Тутышиха, сама себе давая ответ: — А оттого, что сплят врозь. Дитев и друг дружку не видют неделями — чем им скрепляться? Мы, бывало, с Адамом поцапаемся, когда и подеремся — но муж с женою хотя и бранятся, да под одну шубу ложатся!..“

…Рассвет сырым, снежным комом вкатывался уже и в кухонное окно, когда насладившийся покоем, среди тихо спящей семьи, с чувством давно ему неведомой уверенности в своих возможностях и силах, без раздражения и тоски в сердце Сошнин прилепился к столу, придерживая его расхлябанное тело руками, чтоб не скрипел и не крякал, потянулся к давней и тоже конторской лампе, шибко изогнул ее шею с железной чашечкой на конце, поместил в пятно света чистый лист бумаги и надолго замер над ним».

Таков финал романа. И получается, что профессиональному детективу предстоит раз и навсегда размотать запутанный узел собственной семейной драмы. Незаметным образом писатель в своем произведении перевел стрелки, и из «криминального чтива» вырос роман семейный.

И это не случайно, ибо в страшных эпизодах первых глав романа фигурируют те, кто потерял свой человеческий облик, потому что был лишен семейного тепла и заботы близких. Почему так происходит в современном мире? По мнению Астафьева, ответ прост и его знает каждая простая бабка. Все идет от того, что мать перестает быть матерью своим детям, отец перестает быть отцом и защитником своей семьи. А чтобы не забыть о своем человеческом предназначении, человек должен жить в семье и интересами семьи.

Смысл самого понятия «детектив» у Астафьева далек от традиционного нашего представления о нем, хотя и выглядит криминальная составляющая романа довольно внушительно. Правда, порой кажется она чрезмерной, самодовлеющей, перенасыщающей произведение криминальными сценами, и тогда мы вынуждены говорить о том, что автор сгущает краски.

Многие литературные критики считают, что некоторые отрицательные персонажи у Астафьева недостаточно проработаны и убедительны, прописаны слишком схематично. Может быть, дело здесь просто в том, что все они призваны лишь оттенить вопросы, волнующие писателя. Ведь слово «детектив» в названии романа указывает нам не столько на принадлежность произведения к милицейской тематике, сколько к тем проблемам, которые человек, ищущий единства с окружающим миром, стремящийся его понять и быть понятым сам, должен постигнуть через личный опыт, работу собственной души.

Когда в девятом номере «Нового мира» за 1989 год появился рассказ «Людочка», то можно было посчитать, что он примыкает к криминальной составляющей романа «Печальный детектив». Но сущность рассказа, пожалуй, уточняющая — в нем видна попытка дать ответы на те вопросы, которые возникали у людей по ходу чтения романа и оставались неразрешенными. Главный из них: как противостоять злу и возможно ли это в принципе?

Рассказ «Людочка» представляет читателю еще одну трагическую историю, еще одну сломанную молодую жизнь. Сам по себе сюжет довольно прост. Девушка родилась и выросла в «неперспективной» деревне. Родители ее — колхозники. Отец много пил и рано ушел из жизни. Мать одолевали свои, женские заботы, но, наконец, она встретила человека, с которым пытается воссоздать семью. А своей дочери после десятилетки, которую та «домаяла», посоветовала перебраться в город. Людочка так и сделала. Сама она ничего не ищет, довольствуется тем, что предлагает судьба. Устроилась в парикмахерской при вокзале, на который приехала, в ученицы, жить стала у Гавриловны, работавшей мастером женского зала. Учение на мастера у нее шло трудно, однако она была покладистая и прижилась у Гавриловны, взяв на себя всю домашнюю работу. Постепенно она привыкла к новому укладу жизни.

В городе над ней надругался бандит Стрекач. На другой день, немного придя в себя, Людочка поехала к матери в деревню. Умудренная житейским опытом мать сразу поняла, что с Людочкой случилась беда, но «не от суровости характера, а от стародавней привычки быть самостоятельной во всем, не поспешила навстречу дочери, не стала облегчать ее ношу, — пусть сама со своей ношей, со своей долей управляется, пусть горем и бедами испытывается, закаляется, а с нее, с бабы русской, и своего добра достаточно, донести бы и не растрясти себя до тех пределов, которые судьбой иль Богом определены».

Отчего-то Людочке вспомнился отчим, который «трудно, однако азартно врастал в хозяйство», много работал, помогал матери. Его можно было бы назвать нелюдимым, но Людочка еще в детстве почувствовала, что он какой-то особенный: крепкий и основательный. Слово «надежный» ей в голову не пришло, но оно подразумевалось.

Центр происходящих в рассказе событий — городской парк, производящий отталкивающее впечатление. Главной его достопримечательностью является канава, которую вырыли при прокладке канализационной трубы. Трубу положили, а вот канаву зарыть забыли. Это место, по воле и замыслу автора, приобретает зловещий характер, здесь и разворачиваются главные действия рассказа.

«Черная, с кривыми коленами, будто растоптанный скотом уж, лежала труба в распаренной глине, шипела, парила, бурлила горячей бурдой. Со временем трубу затянуло мыльной слизью, тиной, и поверху потекла горячая речка, кружа радужно-ядовитые кольца мазута и разные предметы бытового пользования. Деревья над канавой заболели, сникли, облупились. Лишь тополя, корявые, с лопнувшей корой, с рогатыми сухими сучьями по вершине, опершись лапами корней о земную твердь, росли, сорили пух и осенями роняли вокруг осыпанные древесной чесоткой ломкие листья… Всегда тут, в парке, стояла вонь, потому что в канаву бросали щенят, котят, дохлых поросят, все и всякое, что было лишнее, обременяло дом и жизнь человеческую… Вдоль канавы, вламываясь в сорные заросли, стояли скамейки, отлитые из бетона, потому что деревянные скамейки, как и все деревянное, дети и внуки славных тружеников депо сокрушали, демонстрируя силу и готовность к делам более серьезным. Все заросли над канавой и по канаве были в собачьей, кошачьей, козьей и еще чьей-то шерсти. Из грязной канавы и пены торчали и гудели горлами бутылки разных мастей и форм: пузатые, плоские, длинные, короткие, зеленые, белые, черные; прели в канаве колесные шины, комья бумаги и оберток…»

Даже те робкие попытки, что делались по благоустройству парка, — здесь пытались сажать елочки и сосны, — пресекались самими жителями. Елки вырубали к празднику, а остальную растительность затаптывали, обламывали, портили…

Люди свыклись с этой неприглядной картиной. Привыкли они к тому, что даже и в таких условиях работает танцплощадка и проводятся другие мероприятия, а по темным углам и вблизи канавы снует шпана и уголовники. Вот и Людочка спокойно ходила по этому гиблому месту, пока не случилась беда. В свой последний вечер она снова пришла сюда, рассчитывая встретить насильника и поквитаться с ним, для чего и бритву приготовила. Но встретила только банду подонков из его свиты, которые, уверенные в своей пугающей людей силе и безнаказанности, стали делать ей непристойные предложения. От унижения и безысходности Людочка накладывает на себя руки.

По ходу рассказа читатель уже догадывается, что возмездие придет, что будет оно неотвратимым и ужасным. Но Стрекач со своими подонками пока не знают об этом и не сильно горюют по девчонке, доведенной ими до самоубийства.

На поминках «мать уже в голос не плакала, видно, чужих людей, чужого дома стеснялась…

Отчим Людочки, одетый в новый черный пиджак, в белую рубаху, единственный в компании мужчина, выпил один стакан водки, выпил второй, буркнул: „Я пойду покурю“ — и, накинув на себя болоньевую куртку с вязаным воротником, прожженную брызгами электросварки, вышел на крыльцо, закурил, сплюнул, посмотрел на улицу, на дымящую трубу кочегарки вэпэвэрзэ и двинулся по направлению к парку.