Галина Евстифеева - Ветер вересковых пустошей

• Название: Ветер вересковых пустошей
• Автор: Галина Евстифеева
• Жанр: Исторические любовные романы

«Ветер вересковых пустошей» рассказывает о жизни древних славян в 8–9 веке н. э., в этот непростой период на Руси появляются первые государственные образования, созданные под влиянием культуры норманнов. Героини романа — дочери норманнского воина, который построил на Руси свой град, пытаются выжить в непростой год славянских восстаний против чужеземцев. Две сестры, с детства ненавидящие друг друга, объединяются в борьбе за свою жизнь, любовь и счастье в это непростое время. Выстоит ли град их отца, сумеют ли сестры забыть былые обиды и обрести долгожданный покой?

---

— Молви, — также резко бросил князь.

— Светлая княжна Горлунг желает тебе, конунг, здравия долгие лета. Прослышав про знатную охоту, что собираешь ты, конунг, она шлет тебе дар свой.

И Инхульд протянула князю Торину кинжал отменного качества, который был настолько хорош, что князь невольно залюбовался им. Торин взял его, рукоять кинжала ловко легла в его большую сильную ладонь, словно он был сделан на заказ по обмерам его руки искусным мастером.

— Светлая княжна Горлунг просила передать, что на рукояти кинжала начертана ею руна, помогающая при охоте. Руна эта начертана княжной столь искусно, что не всякому глазу она будет видна, — торопливо заговорила Инхульд, — также княжна молвила, что с таким кинжалом ни один зверь от тебя не уйдет, на скольких ногах он бы не был.

— Передай Горлунг мою благодарность, — сказал приятно удивленный князь, он восхищенно глядел на традиционные норманнские узоры, украшающие рукоять кинжала.

— Конунг Торин, светлая княжна Горлунг испрашивает твоего позволения прийти к тебе после охоты, и узнать из твоих уст, помог ли тебе сей кинжал, — произнесла самые страшные слова нянька, те слова, ради которых и была она послана госпожой своей.

Князь Торин разгоряченный брагой, которую отменно варила одна из рабынь, был, после полученного дара, в благостном настроении. Кинжал радовал его глаз и сердце, норманнские узоры на рукояти воскрешали в памяти далекие года, прошедшие в набегах, и, на диво самому себе, Торин на просьбу, высказанную нянькой своей дочери, ответил согласием. Хотя после очень жалел об этом.

Низко поклонившись, вышла Инхульд из гридницы, сама не веря тому, что осталась жива.

ГЛАВА 6

И настал тот великий и ожидаемый всеми день — прибыли в Торинград князь Фарлаф и княжичи Карн и Рулаф, в сопровождении многочисленной дружины.

Княжна Прекраса металась по своим покоям, словно зверек, пойманный в силки, расставленные опытным охотником. Как тяжело далось ей это ожидание, ибо терпение не было одним из достоинств княжны. Сколько раз она представляла встречу с княжичем Карном! Всякий раз живое воображение княжны рисовало ей эту встречу по-разному, неизменным оставалось только одно — Карн будет очарован ею с первого взгляда.

Но больше всего тревожило Прекрасу только одно: а что если княжич Карн не пригож собой? Если он некрасив? Как быть тогда, как жить с немилым сердцу супругом?

Накануне вечером князь Торин велел готовиться к завтрашнему пиру, который будет после приезда князей и княжичей. И как не просила Прекраса отца посмотреть на приезд жениха, князь ответил отказом, да, еще и бросил обидные слова:

— Прекраса, ты ведешь себя, словно девка теремная, безродная, я выбрал тебе жениха, значит, он достоин этого, я не могу ошибиться. На пиру ты будешь представлена князю Фарлафу и его сыновьям, а пока не до тебя и твоих глупых речей. Выдумала, встречать! Вот станешь женой и выбегай навстречу, а пока сиди в светлице своей и жди, как и положено, девице. А то смотри у меня, дочь, я и передумать могу, запрещу тебе на пиру показываться и увидишь жениха впервые лишь на брачном пире!

Прекраса обиженно поджала губы, но спорить с отцом не стала, лишь тяжело и громко вздохнула, да ушла к себе в покой. Так лишилась княжна надежды узреть своего суженого пораньше, разрешить терзания душевные. Но верную подруженьку Агафьюшку, ведь не запретил князь послать, поглядеть на княжича.

И вот теперь княжна Прекраса не находила себе места, нервно мерила она светлицу маленькими торопливыми шагами, а Агафья всё не шла и не шла. Видимо, не хорош княжич собой, раз так долго нет её, не хочет верная подружка расстраивать свою госпожу.

Наконец-то отворилась дверь в светлицу княжны и вбежала запыхавшаяся Агафья, видимо, торопилась она к госпоже своей, бежала, и от этого выступили крохотные капельки пота на молочно-белом гладком челе прислужницы, несколько медно-рыжих прядей выбились из держащей их повязки, да и коса растрепалась.

— Ну, что же ты, Агафьюшка, так долго, я уж, заждалась тебя, — капризно протянула княжна.

— Так княгиня Марфа работы много поручила, пока управилась, вот и сразу к тебе, княжна, побежала, даже передохнуть не успела, — дрогнувшим голосом, надув губы, молвила Агафья.

— Ну, Агафьюшка, ну, милая, прости, не со зла я ведь. Не томи душеньку мою, скажи, видела его? Каков он собой? Вняла ли Лада [53] моим молитвам? — прошептала Прекраса.

— Ох, княжна, видела и его, и братца его младшего, — нарочито медленно проговорила подружка.

— Ну, и каков он? — нетерпеливо спросила княжна.

— Уж, не знаю, кто из них двоих княжич Карн, но оба брата хороши собой, пригожи.

— Пригожи? — переспросила Прекраса.

— Да, пригожи, хоть и не так, как наш Яромир, но всё равно приятной наружности, — заверила её Агафья.

— Не так как Яромир? — разочарованно протянула княжна.

Яромир — мечта всех девок теремных, дочерей и жен простого люда Торинграда, был проклятием их отцов, братьев и мужей. Новый дружинник князя Торина настолько был хорош собой, что невольно смотрели ему в след шустрые девичьи глаза. А он, в свою очередь, зная, что одним только взглядом своих светлых янтарных глаз покоряет девичьи сердца, был донельзя самовлюбленным молодцем. Казалось, что всё в нем прекрасно и даже шрам, пересекающий левую щеку от виска до уголка пухлых, четко очерченных губ, его только красит. Кроме всего прочего, Яромир был счастливым обладателем легкого влюбчивого нрава, во всех женщинах он видел красавиц, каждой торинградской девице было счастьем пройти мимо него, ибо он не упускал случая и прижимал их к сильной груди, целовал устами медовыми. За что и прозвали его Любостаем [54] местным, но, произнося это скорее ругательное прозвище, всё женское население Торинграда счастливо вздыхало. Да и сама княжна Прекраса смотрела издали на красавца Яромира и томно вздыхала, в тайне надеясь, что и её суженый будет также хорош собой.

— Княжна, Яромир хоть и красив, яко пламя, да только греет он многих, — назидательно сказала Агафья.

— Права ты, Агафьюшка, права, — протянула Прекраса.

— А жених твой и брат его сероглазые, русоволосые, статные молодцы, гордость любых родителей.

— Правда? — захлопав в ладошки, спросила Прекраса, — ох, милая ты моя, как же ты меня успокоила!

И, раскинув руки в стороны, княжна, смеясь, закружилась на месте, счастливая и довольная. Подруга её верная лишь головой качала, видя сие недостойное княжны поведение.

А потом принялась княжна мерить наряд, который будет на ней на пиру. Праздничное, шитое перлами да золотом платье нежно-розового цвета, подчеркивающее молочную белизну кожи Прекрасы, открывало у ворота сорочку белоснежную, тонкую, словно паутинка. Мягкие, тонкие, светлые сапожки из телячьей кожи выглядывали при каждом шаге княжны, показывая маленькую ножку. Венец из чистого золота, начищенный и блестящий, удерживал золотые волосы княжны так, чтобы были видны усерязи, украшавшие виски. Пара золотых браслетов, шириной с мужскую ладонь, с изображением птицы Гамаюн [55], квадратные перстни, закрывавшие почти все пальчики княжны, завершали образ прелестницы.

— Ну, как я, Агафьюшка? — смеясь, спросила Прекраса, хорошо зная, что она красива.

— Хороша, ты, княжна, как никогда, — искренне заверила её Агафья.

И Прекраса, уверенная в своей неотразимости, с замиранием ждала завтрашний пир.

* * *

Княгиня Марфа сидела на ложе в своей одрине, готовилась к пиру, она уже была полностью одета для вечерней трапезы, но думы, терзавшие её, заставляли потерять счет времени и не спешить в гридницу. Не каждый день приезжают сваты к единственной дочери, приезжают, чтобы забрать навсегда, в чужой дом.

Марфа, в отличие от Прекрасы, видела княжича Карна, и он ей даже понравился. Пригожий, статный молодец, веселый. Но только неспокойно было материнское сердце, тревога его снедала.

Боялась княгиня за доченьку свою единственную, за то, как сложиться судьба её во дворе князя Фарлафа, ведь именно там будут жить молодые, покуда не построен им будет свой двор, между владениями отцовскими. А сколько придется ждать им своего двора, не ведал никто, даже князья, ибо дело это не быстрое.

А покуда двор не построен, будет Прекраса жить в Фарлафграде, где хозяйкой была княгиня Силье. Не любила Марфа жену князя Фарлафа, хотя хозяйкой та была отменной. В отличие от Виллему княгиня Силье дождалась своего мужа с чужих берегов в покое и здравии, и вместе с ним поехала на Русь. Будучи женщиной разумной, она приняла богов славян, с почетом встречала волхвов, и местный люд не оскорбляла. Но дом княгини Силье был тих и покоен, меньшие жены князя боялись её, помыкала Силье ими, словно рабынями. Ох, не то это место, где могла бы красавица Прекраса жить, не кручинясь, вольной пташкой.