Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

• Название: Лекции по патрологии I—IV века
• Автор: Н. И. Сагарда
• Издательство: Издательский Совет Русской Православной Церкви
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–94625–092–2

Вниманию читателей предлагаются «Лекции» знаменитого патролога, библеиста и библиографа, профессора Санкт–Петербургской духовной академии Николая Ивановича Сагарды (1870— 1942/43), охватывающие материал о святых отцах и церковных писателях I—IV веков. Издание осуществлено на основании уникальных источников — рукописи–автографа и авторизованной машинописи, прошедших неоднократную правку Н. И. Сагарды и наиболее полных по количеству рассмотренных персоналий и произведений. К несомненным достоинствам «Лекций» относятся продуманность плана, подробность изложения и взвешенность оценок.

В процессе подготовки к изданию книга прошла скрупулезное редактирование и была снабжена предисловиями, современным научным комментарием, необходимой русскоязычной библиографией и обширным справочным аппаратом. Она будет полезна не только студентам и преподавателям духовных школ, но также всем, кто интересуется святоотеческим наследием.

---

Дальнейшим продолжателем этого рода письменности был архиепископ Севильский Исидор (ум. 636); его произведение De viris illustribus[115] сохранилось в двух редакциях: краткая в 33 главы и пространная в 12 [дополнительных] глав; о подлинности последней редакции вопрос еще не решен окончательно. Труд Исидора имеет ценность только в сообщениях об испанских писателях.

Ученик Исидора Ильдефонс, архиепископ Толедский (ум. 667), написал небольшое дополнение к труду своего учителя, сообщив сведения преимущественно об архиепископах толедских и вообще об уроженцах Испании[116]: из 14 писателей, о которых он пишет, семь толедских епископов и 12 уроженцев Испании.

В это же время на Востоке появился неоценимый по своему значению труд; ученого константинопольского патриарха Фотия (ум. 891): 'Απογραφή [και] συναρίθμησις τών αναγνωσμένων ήμιν βιβλίων κτλ. [Список и перечисление книг, нами прочитанных, и т. д.], известный под названием Μυριοβίβλιον ή Βιβλιοθήκη (обычно цитируется: Photii Bibliotheca); в нем даны критические замечания о 280 писателях — языческих и христианских историках, богословах, грамматиках, естествоиспытателях — и приведены извлечения из их произведений.

Но вообще необходимо заметить, что в средние века для самостоятельных литературно–исторических исследований недоставало отчасти источников и пособий, отчасти же исторического интереса и понимания. Патристические произведения списывали, сохраняли в монастырских и церковных библиотеках, делали извлечения из них и соединяли изречения отцов в экзегетические катены или в собрания догматико–экзегетических сентенций. Но знание патриотического материала, особенно греческих отцов, оставалось ограниченным, обработка — некритической и ненаучной.

Собственно научное исследование патристической письменности сделалось возможным только с XVI в.; впрочем, подготовка для этого дана была несколько раньше — в реформационном движении в лоне римско–католической Церкви и особенно в гуманизме. Уже в последние столетия средневекового периода почувствовалась сильная потребность возвратиться от традиционного церковного и схоластического богословия к чистым источникам христианского познания в Священном Писании и творениях отцов Церкви. Но особенно более глубокому изучению церковных писателей благоприятствовали великие культурные успехи XV в., классические занятия гуманистов, пробудившийся общий исторический и критический интерес, ревность в собирании древних рукописей, распространившееся на Западе знание греческого языка и прежде всего изобретение книгопечатания. Оживление интереса к античной литературе и искусству вызвало изучение филологии и истории, а вместе с тем и древнехристианской литературы. Патристические произведения находили и издавали, сначала латинские (Лактанция, Киприана, Августина, Иеронима, Льва, Орозия и др.), а скоро и греческие (Евсевия, Афанасия, Оригена, Иоанна Златоуста и др.), сперва в латинском переводе, а потом и в оригинале. Ученые гуманисты и богословы, как Эразм, Иколампадий, образованные типографы и книготорговцы, как Роберт и Генрих Стефаны, снискали себе славу в этой области. Однако серьезная обработка патристической литературы началась только со времени Реформации, когда открытыми гуманистами источниками христианской древности впервые воспользовались для целей вероисповедной борьбы.

Что касается римско–католических богословов, то они признали себя вынужденными искать средств для защиты от нападок со стороны протестантов в христианстве древней Церкви и именно в творениях свв. отцов как представителей первоначального и чистого христианства. Но так как и протестантизм стремился опереться на христианскую древность и в то же время отвергал некоторые памятники ее как неподлинные, то этим, в связи с утверждением Реформации о постепенном и все еще продолжающемся извращении в римском католицизм первоначального христианства, дана была новая пища развивающемуся интересу к древнехристианской письменности и толчок к возникновению исторической критики, которой поставлена была задача очистить историческую действительность от легендарных наслоений, восстановить по возможности истинный образ церковных деятелей древности и определить подлинный объем их литературного наследия[117]. Для осуществления этого великого дела римско–католическая Церковь обладала громадными средствами. Библиотеки монастырей и капитулов с их рукописными сокровищами предcтавляли неисчерпаемый материал, а ордена располагали выдающимися научными силами; в распоряжении их были и богатые денежные средства для издания трудов.

Вместе с тем стали появляться и цельные курсы по истории древнецерковной литературы. Правда, книга кардинала Роб. Беллярмина (ум. 1621) Liber de scriptoribus ecclesiasticis (Рим, 1613) — от библейских писателей до 1500 г., дополненная иезуитом Phil. Labbe (Париж, 1660), является только продолжением работ древних номенклаторов; но зато совершенно новым по замыслу представляется громадный труд сорбоннского профессора L. El. du Pin'a (ум. 1719) Nouvelle Bibliotheque des auteurs ecclesiastiques (Париж, 1686–1711, в 47 томах). Произведение du Pin'a является первым опытом истории литературы, в которой не только установлены, но и проведены правила здравой исторической критики. Произведение это вызвало живое противодействие в строго церковных кругах (Rieh. Simon и Bossuet) и было запрещено. В противовес du Pin'y бенедиктинец Remi Ceillier составил подобное произведение Histoire generale des auteurs sacres et ecclesiastiques (в 23 томах, Париж, 1721[118]—1763). В это же время Le Nourry издал свой труд Apparatus ad Bibliothecam maximam veterum patrum [(Париж, 1703–1715)]. Знаменитое произведение янсениста Louis de Tillemont'a Memoires pourservir ä l'histoire ecclesiastique des six premiers siecles (16 томов, Париж, 1693–1712) по богатству и основательности экскурсов не потеряло значения и до настоящего времени. Таков был ход изучения святоотеческих творений на католическом Западе до конца XVIII в.

Протестанты, несмотря на отрицательное отношение к авторитету отеческих творений, особенно в той постановке, какая дана была ему в римско–католической Церкви, со своей стороны не склонны были уступать это поле противникам и с не меньшей яростью, даже раньше римо–католиков, усиленно занялись историко–критическим изучением патристической письменности; они искали там не только оружия для борьбы, но и камней для воздвигаемого ими нового здания, стараясь доказать древность и непрерывное предание своего учения в Церкви послеапостольской (Лютер, Меланхтон, Иколам–падий). Таким образом, и протестанты привлечены были к историко–кри–тическому изучению патристической литературы не одной исключительно потребностью защищаться против римо–католиков и опровергать их, но и положительным догматическим интересом, постепенно развившимся рядом с полемическим[119].

Так и на протестантской почве появляются труды, подобные названным выше римско–католическим, но далеко уступающие им по богатству и разнообразию содержания.

Необходимо оговориться, что хотя в это время для истории древнецерковной литературы открыты были новые горизонты, намечены были новые цели и установлены новые законы исторического исследования, однако познание и оценка новых задач могли только медленно пролагать себе путь. Даже до второй половины XVIII в. у историков церковной литературы оставался обычай под видом «учения об отцах» представлять историю христианско–богословской литературы до времени самого автора; а так как нередко в обзор включались и писания Ветхого и Нового Завета, то отцы Церкви в обычном значении слова должны были довольствоваться относительно скромным местом.

Названия и содержание появившихся за это время трудов, посвященных изучению древнецерковной письменности, показывают, что кроме историко–догматического интереса, какой вызывали в богословских кругах святоотеческие творения, параллельно и в тесной связи с ним развивался интерес чисто исторический, который послужил основанием для науки, уже в XVII в. получившей название «патрологии». Ее задача состояла в том, чтобы давать точные свидетельства о жизни и сочинениях церковных писателей, и в особенности тех, на которых Церковь ссылалась в подтверждение своего догматического учения; но уже то обстоятельство, что в этого рода произведениях обращено было внимание и на тех церковных писателей, которые не имели особенного влияния на раскрытие догматов, свидетельствует, что в основе этой науки лежали побуждения чисто богословско–исторического характера. Уже в XVII в. не только по существу дела, но и по имени различались догматико–историчес–кие сведения от биографически–литературно–исторических, и патрология как историческая дисциплина ясно отличалась от патристики как дисциплины систематической. Так, в 1653 г. издан труд Joh. Gerhard'a под названием Patrologia sive de primitivae ecclesiae Christianae doctomm vita ас lucubrationibus opusculum posthumum [Патрология, или Произведение о жизни и трудах учителей древнехристианской Церкви, посмертное издание]. Хотя не все такого рода произведения носили имя patrologia, однако приведенный пример и некоторые другие, подобные ему (Joh. Hülsemann и Casp. Heimisch), доказывают, что патрология тогда была нечто совершенно иное, чем патристика: последняя представляла сводку патристических доказательств для отдельных догматических положений, располагавшихся в той последовательности, какая была принята в догматических системах, а патрология, напротив, была существенно биографического и библиографического содержания. Так было почти до конца XVIII в. в отношении как к содержанию наук, так и наименованию их. С этого же времени дело изменяется и среди протестантских, и среди римско–католических богословов.