Рафаэль Арамян - Неоседланные лошади [Сборник рассказов]

• Название: Неоседланные лошади [Сборник рассказов]
• Автор: Рафаэль Арамян
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1968

«Мой бедный народ, тебя всегда убивали молодым, — думал Комитас, — поэтому ты не смог сказать свое слово миру, поэтому ты не умираешь и каждый раз рождаешься вновь, чтобы сказать это слово. Древние народы говорят о тебе, что ты один из древнейших на земном шаре, но им неизвестно, что ты, тысячекратно убитый, самый юный из юных».

---

— Люблю, хотя бы и по карте.

Женщина улыбается мне, и вдруг я замечаю, что она хороша, удивительно хороша собой, а я некрасив, и, наверное, именно потому она улыбается мне: ведь мне никогда и в голову не придет, что я понравился ей, нет, не придет, хотя я и не перестаю удивляться, почему это женщины придают такое большое значение мужской внешности.

— Дядя, а вы знаете, что я уже путешествовал по всему миру, побывал во всех городах и всюду у меня есть друзья.

— Знаю, — говорю я и вспоминаю детство. В школе я любил рассказывать о странах и городах, вычитанных из книг, а товарищи говорили мне: сочиняешь. Я возвращался домой и плакал от обиды, тут же решая ничего не рассказывать, но на следующий день все начиналось сначала. Но случилось так, что один мой одноклассник стал капитаном дальнего плавания, другой — научным работником, третий — директором, а я — шофером. И теперь при встрече они как-то снисходительно улыбаются и говорят: «Ну, как живешь, фантазер? Недавно собрались старой компанией, вспоминали тебя». «Вспоминали, — повторяю я про себя, — конечно, пригласить не подумали, только вспоминали».

— Я был во всех этих городах, — снова говорит мальчик, водя пальцем по карте, — да, был, у меня там друзья, и они ждут меня к себе.

— Он прочел все книги о путешествиях, — говорит его мать, записывая в толстую гостиничную книгу мою фамилию и номер паспорта. — Вы еще не женаты? — удивляется женщина и поднимает глаза. Наши взгляды встречаются. Я любуюсь ее миндалевидными серыми глазами и не отвечаю ни слова, словно онемел, а она, вместо того чтобы рассердиться, опускает ресницы под моим пристальным взглядом.

«Вот тебе на, оказывается, ты все-таки можешь кому-то нравиться», — думаю я. Я сказал — кому-то, но чувствую, что сказал неправду, потому что это первый случай, когда женщина, не сердясь, опускает глаза под моим взглядом. Да, первый случай.

— Наверное, вы много путешествуете и потому не успели жениться, — вдруг говорит мальчик, — все путешественники поздно женятся, — добавляет он с видом знатока.

И я ничего не говорю о том, что никогда не выезжал за пределы своей маленькой Армении, не женился потому, что не нравился женщинам. Я молчу, ведь ребенок думает, что я бывалый путешественник, а мать его опустила глаза…

Вечером, нагрузив машину, я останавливаю ее во дворе гостиницы и поднимаюсь наверх. Я сейчас здесь единственный постоялец, и в моем распоряжении лучший номер, но я не вхожу в комнату, сажусь в вестибюле в кресло и принимаюсь ждать: сам не знаю, кого я жду, сына или мать, которая с кем-то разговаривает во дворе. Входит мальчик. Впервые я внимательно смотрю на него и вдруг замечаю, что глаза у мальчика удивительно большие, и от этого кажется, что на лице, кроме глаз, ничего нет. Мальчик здоровается со мной, садится рядом и тут же спрашивает:

— А на острове Таити вы были?

Я на мгновение задумываюсь и в свою очередь спрашиваю:

— А что?

— Ничего, — говорит мальчик, — там растут замечательные бананы.

Я никогда не ел бананов, но от удовольствия качаю головой и говорю:

— Очень сладкие бананы.

— А искателей жемчуга в Персидском заливе встречали?

Я снова задумываюсь: что же мне отвечать?

— Нет, не встречал. Был вечер, и искатели жемчуга уже разошлись по домам.

— Жалко, — говорит мальчик.

По его серым глазам я вижу, что он обдумывает новый вопрос. Спешу опередить его и начинаю рассказывать, как очевидец, о странах, которых не видел, об Африке, об охоте на львов и диких буйволов. Рассказываю о маленьких копьях пигмеев и леопардах, пронзенных ими насмерть, а он улыбается и говорит:

— Сейчас уже не охотятся с копьями, ведь есть винтовки.

Сбитый с толку, я умолкаю, а мальчик достает из кармана свою измятую карту, расстилает ее на столе и снова склоняется над желтой Африкой.

— В Африке сейчас невыносимая жара, — говорит он, — здесь у подножья Килиманджаро пасутся стада антилоп.

Мальчик не мигая смотрит на Африку. И мне чудится, что я вижу стада диких антилоп, зебр, страусов, мчащихся по равнинам Африки, слышу глухое рычание львов, жуткое завывание шакалов и гиен. Склонившись над картой, мы уже блуждаем по джунглям, идем слоновьей тропой, а впереди нас, размахивая своими маленькими копьями, бегут пигмеи.

— Выпьете с нами чаю? Столовая уже закрыта.

Я поднимаю голову от карты, дежурная гостиницы стоит рядом с нами. Ее миндалевидные серые глаза мягко улыбаются, и наши взгляды снова встречаются. Она опускает голову. «Какой я дурак, — не всегда о людях судят по внешности», — заключаю я мысленно.

— С удовольствием, — сразу соглашаюсь я и прибавляю: — Если вы позволите, я возьму мальчика с собой в город и через несколько дней привезу обратно.

— Все так говорят, но никто не берет.

— Возьму, обязательно возьму, — уверяю я.

Мальчик от радости поспешно складывает карту, умещая весь мир в кармане, и выбегает из комнаты. Утром мы уезжаем: это его первое путешествие. Мы вместе ездим по городу, бродим по улицам, и я думаю: скоро мы вернемся назад, и, если мать его снова улыбнется мне и потупит свои миндалевидные серые глаза, тогда мы, я и этот маленький мальчик, поедем путешествовать, увидим незнакомые города, новых людей и вернемся домой, где нас будет ждать мать мальчика. Мальчик достанет из кармана карту, и мы расскажем ей об удивительных странах, об острове Таити, искателях жемчуга в Персидском заливе, антилопах и львах в дебрях Африки. Расскажем и примемся мечтать о новых путешествиях, а она приготовит нам чай, душистый, свежий чай.

Перевела Е. Алексанян

Рассказы, написанные на полях

Когда я был маленьким, я не умел переносить слова и часто заходил за линию полей. Сперва заходили только буквы, потом слоги, а учительница говорила:

— Поля в тетрадках сделаны для того, чтобы я на них красным карандашом отмечала твои ошибки.

Но у меня все-таки заходили за поля сперва только буквы, потом слоги, а потом и целые слова, и я сам не заметил, как мало-помалу стал писать на полях тетрадок рассказы.

Взрослые хитрее. Поля они оставляют перед началом строк, я же так и не научился оставлять поля ни справа, ни слева от строчек и вот что написал там, где полагалось быть полям:

Морковка

Стояла осень. По нашей улице шел ослик. Через его спину был перекинут пестрый хурджин, из которого высовывались оранжевые и красные морковки, похожие на язычки огня.

Мальчик, увидев ослика, хурджин и морковку, похожую на язычки огня, радостно крикнул:

— Папа, смотри, сколько морковок в карманах у ослика!

Стояла осень. По нашей улице шел ослик. Отец невольно сунул руку в карман, но ничего там не нашел. Он задумался, а потом сказал:

— Ну и что же? Мало ли что лежит в чужих карманах!

Ножи

В каждом доме среди разных ножей оказывается один, который режет лучше других, хотя от частого употребления лезвие его бывает стертым, а ручка чаще всего сломанной.

Такой ножик был и у нас. Мама посылала за ним:

— Ну-ка, принеси тот нож: этот не чистит картошку.

Отец просил:

— Принеси-ка тот нож: надо поточить карандаш.

Брат говорил:

— Найди-ка тот нож…

А я думал: «Если бы этот нож был моим, я бы всех победил!»

Старый острый нож жил на кухне, тогда как другие ножи хранились в комнате, в шкафу. И хотя они были тупы и ничего не умели резать, по праздникам они все-таки оказывались вместе с ладонями гостей на столе, обменивались ломтями, звонко беседовали с вилками и самодовольно сияли, явно считая, что мир померк бы без их блеска. А тот — старый — оставался на кухне, забытый всеми.

Но однажды во время праздничного ужина мама сказала мне:

— Пойди принеси тот нож.

Я поискал, но на кухне ножа не оказалось. Я заглянул под стол, но и в немытых тарелках, стоявших там, его тоже не было.

— Нож пропал, — сказал я маме.

— Поищи хорошенько, обязательно найдется. Куда он мог деться?

Я снова поискал.

А ножик и в самом деле исчез. Да и почему бы ему было не исчезнуть? Он трудился и уставал больше всех, но никогда не оказывался на столе вместе с руками гостей. Тупым, но блестящим ножам оказывали почет и уважение, а острый нож встречался со своими собратьями только после ужина, когда их, грязных и замасленных, приносили помыть и снова натереть до блеска. Они весело шумели среди немытых тарелок и насмехались над острым ножиком: «Смотрите, какой у него зазубренный край. И ручка сломана…» Глупый смех тупых ножей, должно быть, огорчал и печалил моего любимца. Я был уверен, что старый ножик обиделся и ушел от нас, и сказал об этом маме. Мама засмеялась и сказала:

— Этого не может быть. Как мог уйти нож?

Сейчас, когда мне уже много лет и я твердо знаю, что ножи обижаться не могут, я почему-то верю, что моя детская догадка была правильна.