Игорь Афанасьев - [email protected] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

• Название: [email protected] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)
• Автор: Игорь Афанасьев
• Издательство: Харьков: Фолио; М.: ООО "Издательство АСТ"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001

---

В тот вечер Виталик пообещал знакомство с балетным цехом. Пролетев на машине вечерний город с запада на восток и заскочив по дороге за выпивкой, они минут через сорок добрались до дверей холостяцкой квартиры.

Не успели они вытряхнуть на тарелки содержимое пакетов, как в двери позвонили, и на пороге возникли две кандидатки в фотомодели. Одна из них, увидев Фила, всплеснула руками и запричитала:

— Ну, Ленка, ты сдурела!

Тут она сообразила, что ситуация требует соблюдения условностей и сделала в сторону Фила книксен.

— Меня зовут Людочкой!

Филимон узнал стройную худюльку из компании балерин, обсмеявшей его поутру.

— Ага! — грозно поднял палец Фил. — Вот сейчас мы продолжим диалоги о любви и дружбе!

— Ой, знаете, может в другой раз, — к общему недоумению засуетилась Людочка. Поружка посмотрела на нее как на ненормальную и, молча пожав плечами, протянула руку Филимону.

— Это у Людочки сейчас пройдет, я — Леночка.

Она прошлась по комнате, как по месту хорошо знакомому, и мимоходом чмокнула Виталика в щеку.

Легкий ужин соорудили в десять минут, но застолье не клеилось. Хотя и выпили брудершафт, Людочка сидела как на иголках, все время странно улыбалась и совершенно не реагировала на анекдоты и внутритеатральные сплетни, которых у Леночки было море. Виталик и Леночка, как выяснилось, были давно достаточно близки, затем, некоторое время, в ссоре, и сегодняшний вечер был посвящен их перемирию. Они глядели друг на друга маслянными взорами, и в воздухе сгущалась атмосфера нетерпения.

Филимон редко ошибался в перспективах случайных знакомств и выбрал оптимальный ход — он предложил Людочке подвезти ее домой, на что та отреагировала мгновенным согласием, а Виталик и Леночка фальшивыми отговорами.

Уже в машине Людочка как бы расслабилась и заговорила нормальным тоном:

— Вы меня извините, я, наверное, испортила вам вечер.

— Мы же выпили на «ты»? — напомнил Филимон. — Но если это преждевременно, то прошу вас не беспокоиться. Вечер выдался чудный, два человека вернулись друг к другу, а два других были свидетелями этого события! — Но вы не всегда же планируете для себя роль свидетеля? — усмехнулась Людочка. — Мне, например, Леночка пообещала сюрприз — знакомство с неотразимым Дон-Жуаном. Вот только не сказала, с кем именно.

— Ага, — рассмеялся Фил, — теперь понимаю причину вашего огорчения.

Реклама оказалась преувеличенной!

— Не знаю, не знаю, — кокетливо стрельнула глазками Людочка, — дело не в рекламе, а в Ленкином языке — мне такая реклама в театре не нужна. Мне уже тоже не восемнадцать — пора найти приличного человека. А главное, я дружу с Анжелкой, а как вы слышали сегодня утром, она вам пообещала, что вы женитесь на ней!

— Дружба — это святое, — согласился Филимон и повернул ручку радиоприемника в поисках музыки, — но если у меня другие планы?

В этот момент радиоприемник всхлипнул ехидным, до боли знакомым голосом Давида:

— «Моральные правила не должны мешать инстинктивному счастью». Вы слушали заключительную передачу о творчестве Бертрана Рассела. Спокойной ночи!

Тут же загрохотала музыка, и Фил облегченно вздохнул, ибо Людочка не уловила смысла произошедшего совпадения.

Они мило болтали и шутили по дороге до Людочкиного дома и расстались в совершенно положительном расположении духа.

Вся эта история мгновенно всплыла перед глазами Филимона по пути к балетному классу. Он не стал делиться воспоминаниями с композитором, который «бил копытом» и жаждал приключений, тем более, что у порога зала их догнал и В. В., который сразу взял ситуацию в свои руки.

Он представил композитора всей балетной труппе и тут же подчеркнул, что готовясь к приезду в столичный Киев из захолустного Лос-Анжелеса, Исаак предусмотрительно развелся. Главный вообще любил нагнетать атмосферу взаимодействия полов. Его шутки не всегда отличались изысканностью, но всегда били окружающих по эрогенным зонам. Он словно провоцировал всех на постоянную и непрекращающуюся сексуальную игру, в которой всегда был готов принять самое непосредственное участие.

И это работало. В двух направлениях. Женщины надеялись, что его интересы касаются каждой из них лично, и бесстыдно напрашивались на флирт. Мужики ревниво поглядывали на наглого жеребца, но не будучи в силах его обуздать, травили похабные сплетни про его похождения.

Репетиция прошла в хорошем настроении, и новые танцевальные номера понравились всем. Филимон несколько раз ловил себя на том, что следит не за танцами, а за перемещениями Анжелки, пригрозившей ему скорой свадьбой. Она же никак не реагировала на его присутствие на репетиции и в паузах между танцами даже не взглянула в его сторону. Исааку же особенно понравился номер, в котором вертела фуетэ Людочка. Он по свойски, больно пнул локтем Филимона в бок и зашипел:

— Это кто такая?!

— О, — сурово остановил его Фил, — тут тебе ничего не светит. Очень серьезная и порядочная девушка. Никаких вольностей и случайных знакомств. Из очень хорошей семьи.

— Шутишь? — загорелись алчным блеском глаза Дунаевского. — Познакомь!

В этот момент Фил встретился глазами с Людочкой, и та незаметно для окружающих быстро кивнула в сторону композитора и сделала одобрительный знак рукой.

Филимон расхохотался на весь балетный зал и, повернувшись лицом к новому приятелю, твердо произнес:

— Обещаю, если у тебя серьезные планы!

Свое обещание Филимон долго не мог выполнить, ибо В. В запланировал просто сумасшедший ритм премьер, и жизнь замкнулась на репетициях и спектаклях.

«Ревизор» сыграли удачно.

Идея бесконечной парилки сработала.

Неожиданный срез отношений Хлестакова и слуги придал многим сценам остроты и пикантности.

Актеры купались в придумках и в зрительском внимании.

Публика приняла спектакль с радостным удивлением, хохотала от души и долго аплодировала после финальной паузы.

Виталик прорвался в премьерный состав и сыграл Хлестакова просто замечательно. Наглый баритон, уже не стесняясь никого, не спешил прикрыть срам, который являл зрителям Городничий из-под рухнувшей с его плеч простыни в финальной сцене, а гордо шествовал на авансцену, где зрители убеждались в том, что видимый образец мужского достоинства — прекрасный театральный муляж. Это разряжало обстановку и добавляло веселья в зале. Мужчины смеялись с облегчением и снисхождением, женщины с явным сожалением.

Критика отреагировала сдержанно. Как объяснил это Филимону Главный, это было многовековой традицией киевской театральной критики — не баловать вниманием жанр комедии, а надувать щеки вокруг вычурных экспериментов, многозначительно поднимая палец и вещая на весь свет: «Вы же понимаете, что имел в виду художник?» И даже если художник «имел всех в виду» и просто издевался над публикой, заставляя разгадывать ребусы, то это считалось у критики высшей доблестью и искусством. Умение же развеселить зал и заставить его хохотать до колик в животе принималось снисходительно, как милое развлечение.

Главное же, что насторожило критиков, это то, что спектакль шел на русском языке, но был понят и принят публикой. Все ожидали реакции официальных лиц идеологических департментов Кабинета Президента. Но реакции не последовало, взаимоотношения с Россией на этот момент были стабильными, и критики повисли в недоумении.

Режиссерский хлеб Филимон отработал сполна, но главный успех его ждал в премьере актерской.

Спектакль «Три мушкетера» выглядел необычно. Вместо набивших оскомину голографий, которые сплошь и рядом заполонили театральные сцены, В. В. использовал старинные приемчики условного театра. Он где-то раскопал эскизы постановки конца двадцатого века в Киевском театре оперетты и восстановил их в полном объеме.

Мушкетеры, гвардейцы, короли и королевы, а также вся их свита, носились по сцене в окружении гигантских пушек — барабанов, из которых выстраивались причудливые замки и неприхотливые таверны. Эти же барабаны становились тайными подземными ходами Лувра и монастырскими подвалами. Погони, дуэли, любовь и интриги покоились на реальных деревянных подмостках, и когда они ломались под тяжестью рухнувшего трупа, или трещали под жаркими объятиями влюбленных, то зритель возвращался в атмосферу настоящего театрального представления, где верилось, что рана на лбу у дуэлянта не иллюзия, а реальная кровь!

Музыка Исаака Максимовича Дунаевского была логическим продолжением творчества его предков — мелодичная, динамичная, легко запоминающаяся, она сразу превращалась в шлягер и вязла в зубах у каждого слушателя. Труднее было с актерами, которые привыкли к опереточной школе вокала и с трудом осваивали нюансы пения в микрофон. Они долго не могли освоить новую школу подачи звука, что, впрочем, не составило труда для Фила. Он то, как и все актеры — американцы, привык к встроенным в воротники микрофонам и плотной фонограмме в звуковых колонках. Фил с удовольствием пел, успевая при этом лихо рубиться с гвардейцами и вести учтивые диалоги с царственными особами.