Иван Папуловский - Агент зарубежного центра

• Название: Агент зарубежного центра
• Автор: Иван Папуловский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-0958-9

Книга — о сложной и опасной работе чекистов Эстонии, которые совместно с коллегами из других республик вели после войны борьбу с бандитско-националистическими формированиями и фашистскими пособниками, совершившими тяжкие преступления против своего народа.

---

Дни были заполнены интересными экскурсиями, поездками в Лахти, Порвоо, городки-спутники. Поздно вечером возвращались в гостиницу, расположенную в центре столицы. А тот, с кем Калью должен был встретиться, проживал в отеле «Хелка», в роскошном номере со всеми удобствами. Но это выяснилось потом, потом…

2

Море опять начинало штормить. Северо-западный ветер рвал в клочья облака и вздымал огромные вспененные волны, и от края до края, в какую сторону ни глянь, хладила душу стеклянно-серая водная пустыня. Финский берег уже скрылся в дымке, а до нашего еще оставалось около трех часов пути.

Калью спустился в бар, хотел купить сигареты, но вспомнил, что бросает курить, и взял один коньяк и кофе. Сразу потеплело внутри. Подумал — вот жена и отец удивятся, что он больше не курит. А что? И не закурит!..

Воля, твердость характера давно нужны ему, как говорится, на каждый день и час. Особенно с тех пор, как вошел он в контакт с загадочными силами, о которых раньше читал в газетах и не очень верил, что они реально существуют, а если и существуют, то лично к нему никакого отношения иметь не могут. Оказалось, что могут. Теперь он хорошо знал их в лицо, давно раскусил их повадки.

Он ушел в море уже семейным молодым человеком — после окончания Таллиннского мореходного училища, стал радистом на судах загранплаваний, а радист в дальнем рейсе — персона важная, уважаемая и начальством, и всем экипажем. Крепко сбитая фигура, полнощекое, почти круглое лицо с наметившимся вторым подбородком, толстая, короткая шея, вьющиеся темные волосы и удивительно добрые, даже печальные черные глаза притягивали к нему людей открытостью, неподдельной, искренней доброжелательностью, готовностью помочь каждому.

— Так ведь что? Сделаем! — говорил он, не повышая голоса.

И все знали, что обязательно сделает. Вот за эту обязательность, за конкретность в словах и делах в свое время отличила его будущая жена Эстер из всех своих воздыхателей. Голубоглазая высокая блондинка, решительная в действиях, она казалась полной противоположностью своему избраннику, и в то же время они великолепно дополняли друг друга, и про них говорили: «Красивая пара!»

«Красивая пара» в первые же годы совместной жизни обзавелась двумя ребятишками — мальчиком и девочкой, при этом сынишка унаследовал материнские черты, а дочь как две капли воды походила на отца. Семья жила в домике отца Калью, страдавшего ишемической болезнью, в одном из южных эстонских городов, и большим праздником в этом доме стали приезды главы семьи между очередными длительными рейсами его судна или на время отпуска. Со свекром, бывшим рабочим-краснодеревщиком, Эстер отлично ладила с первого же дня. Он ненавязчиво помогал ей в воспитании детей, никогда не жаловался на частое присутствие в доме учеников младших классов, приходивших к своей любимой учительнице, — Эстер работала в начальной школе. Она нередко говорила соседям и знакомым о своем свекре:

— Что бы я делала без него? Он ведь у нас за деда и за бабушку…

И Калью радовался, гордился своим «крепким тылом». А вот в одном из западноевропейских портов однажды «прилепилась» к нему давно замеченная им троица незнакомцев — двое мужчин неопределенного возраста и молодая рыжеватая женщина. Похоже, что и они не только что обратили внимание на советского моряка.

— Мы ведем священную освободительную борьбу, и она касается вас, эстонцев, больше всего!..

Удивительные вещи открылись Калью Рыыму. Он узнал, например, что в Западной Европе действует многочисленная организация бывших русских белогвардейцев, примкнувших к ним карателей, полицаев и других пособников немецко-фашистских оккупантов времен Великой Отечественной войны, и название у этой злобствующей против всего советского организации — Народно-трудовой союз.

Вышедшие на Калью Рыыма «деятели» представляли Антверпенский отдел НТС. После долгих колебаний, приводивших в неистовую ярость рыжеватую женщину, которая держалась раскованнее и откровеннее своих спутников, Калью спросил:

— Ну так что? Значит, я должен что-то делать для вас?

— Не для нас — для себя! — восторженно воскликнула женщина, немедленно приписавшая все заслуги по вербовке себе, своему умению быть обаятельной, неотразимой. Впрочем, ее помощники, одобрительно кивая седеющими головами, не возражали против такого поворота дела. Они долго долдонили советскому моряку о его долге перед разоренной коммунистами Эстонией, о совпадении основных целей борьбы русской эмиграции и прибалтийских народов против Советов, они сулили изумленному Калью золотые горы после падения ненавистного большевистского режима, словно это падение стало уже предрешенным фактом.

— Что это за шарашка увивается за тобой? — спросил радиста, возвращаясь на судно, напарник по увольнению в город моторист Никандров — вчерашний выпускник мореходного училища. — Валюту или шмотки предлагают?

— И то и другое! — неопределенно махнул рукой Калью.

— Смотри — не засыпься!

— Да ну их! Зря время терять!..

Молоденький моторист остался доволен ответом старшего товарища.

Много лет прошло с той поры. Если б знал моторист Никандров, на какую «засыпку» шел этот обстоятельный, пользовавшийся в экипаже всеобщим уважением и авторитетом судовой радист, наверняка не поверил бы.

Моторист уже давно в начальниках отдела в пароходстве ходит — окончил высшую мореходку имени Макарова, а Калью Рыым в шестидесятом году «по личным обстоятельствам» уволился, уехал к семье в свой уютный южноэстонский городок, девять лет отработал старшим инженером местного узла связи. Для семьи, для больного отца это были счастливые годы, но море тянуло Калью с неодолимой силой, и он вернулся в пароходство. Впрочем, все это получилось не столь просто: захотел — и вернулся. Были причины поважнее хотения. И сегодняшнее возвращение Калью из туристской поездки в Финляндию (впервые — пассажир!) впрямую связано с теми обстоятельствами, о которых вслух не говорят.

В туманной дымке по курсу судна над бушующими волнами проступили темные контуры лесистых островов Найссаар и Аэгна. Они как два стража стояли по сторонам от входа в Таллиннский залив, прикрывая характерный силуэт эстонской столицы с чередой разбежавшихся по берегу крепостных башен и высоких шпилей Олевисте и Святодуховской церкви, средневековой ратуши и Домского собора, взгромоздившегося на скалистый Вышгородский холм.

Всегда радовало Калью возвращение в родной порт, радовало и волновало. Жена и отец его проживали по-прежнему в Южной Эстонии, дети выросли — оба учатся в Политехническом институте, станут химиками. А Эстер обычно приезжала в Таллинн к возвращению его судна из заграничного рейса и в морской торговый порт приходила одна — стройная, элегантно одетая нестареющая блондинка с глубокими, можно сказать, бездонными голубыми глазами, и Калью махал ей фуражкой с «крабом» чуть ли не с середины рейда.

Сегодня Эстер встречать не будет, так они договорились, и на то были тоже свои причины.

3

Как быстротечно время! Давно ли всё это было — встречи с деятелями Антверпенского отдела НТС, знакомство с вездесущим Евгением Мишкиным, славшим ему письма из Ленинграда и даже из Москвы, а для личной встречи с Калью приезжавшим в Антверпен — бельгийский порт — из западногерманского города Гамбурга.

«Шустрый молодой человек!.. — думал о нем эстонский моряк, наблюдая за энергичной жестикуляцией одетого по последней моде шефа, с острым подбородком и светлыми маленькими глазками. — Интересно, кто он — потомок российских дворян, бежавших от Советской власти, сынок офицера-белогвардейца?»

— Член революционного штаба НТС Балтийского флота, — подчеркнуто отрекомендовался Евгений Мишкин в первую их встречу.

Калью едва сдержался, чтобы не присвистнуть: оказывается, у Балтийского флота еще и такой штаб существует!.. Но недаром сдержанность истинных эстонцев известна всем, кто с ними встречался, — Калью не выдал себя ни одним движением мускула на лице. А «член революционного штаба» развивал перед молодым эстонским моряком такие перспективы борьбы с Советами и грядущей победы над коммунистическим режимом и в России и в Прибалтике, что исчезало ощущение времени, в котором они жили. Калью, слегка прищурив черные глаза, молча слушал незнакомца, которому его «передали» для дальнейшей работы члены Антверпенского отдела НТС. Он понимал, что Евгений Мишкин ринулся на него в «лобовую атаку», и счел за лучшее выказать понятливость и полное согласие с развернутой перед ним программой «революционной борьбы».

На последнюю встречу с Калью Евгений Мишкин приехал в Антверпен из какого-то западногерманского города. Он был явно чем-то озабочен, намекнул на возможный перерыв в их связи, но просил оставаться верным энтээсовским «солидаристам» (вон еще как они себя величали!) и продолжать всеми возможными способами борьбу с Советами — распространять антисоветские листовки, распускать разные слухи, вербовать единомышленников.