Леон Дегрелль - Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее

• Название: Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее
• Автор: Леон Дегрелль
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0366-8

За годы Второй Мировой автор этих мемуаров сделал феноменальную карьеру — от рядового добровольца до штандартенфюрера, командира 28.S5-Freiwilligen-Panzergrenadier-Division «Wallonien» (28-й добровольческой дивизии СС «Валлония»). Награждая его Рыцарским крестом с дубовыми листьями, Гитлер заявил: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он походил на Вас!». А в родной Бельгии военного преступника Дегрелля приговорили к повешению, и до конца жизни он скрывался в Испании под чужой фамилией.

Эта книга, прослеживающая боевой путь бельгийских добровольцев фюрера от создания Валлонского легиона в августе 1941 года до его преобразования в штурмовую бригаду СС «Валлония», — лучшее противоядие от фашизма. Эти мемуары полезно почитать для прочищения мозгов всем доморощенным нацистам, верящим сказкам «о добром Гитлере», который-де пришел освободить Русь от «жыдов и комиссаров». В отличие от простых солдат Вермахта, поражавшихся несоответствию «арийской внешности» русского народа геббельсовской лжи о «недочеловеках», фанатичный гитлеровец Дегрелль видит на Восточном фронте только «азиатские орды» — одних лишь «татар», «киргизов» и «монголов»(!), — еще раз доказывая, что для европейских фашистов русской нации не существует вовсе!

---

А когда мы проснулись, нас ожидал новый сюрприз: оттепель! Сильная оттепель! Вся земля в деревне была покрыта слоем воды толщиной 20 сантиметров.

Пехотинцы сражались в любую погоду. И теперь мы шли на врага среди трупов, которые плавали по дорогам, как диковинные лодки.

Оттепель и заморозок

Русская оттепель приходит с невероятной скоростью. В начале февраля 1942 года температура была 42 градуса ниже нуля. А спустя четыре дня вокруг текли реки глубиной 30 сантиметров.

Мы прошли мимо советских саней, чьи лошади и кучер были убиты одним взрывом: солдат, коренастый монгол, загорелый чуть ли не дочерна, плотный, смотрел на дорогу пустыми глазами. Рядом с ним стояла огромная зеленая бутылка, в которой находилось на менее 10 литров томатного сока. Лошади и монгол были мертвы, бутылка совершенно цела.

Как только мы спустились с холма, то сразу оказались среди потока. Поля постепенно таяли, вода текла по тысячам маленьких каналов, которые выходили на дорогу. Лед отказывался таять, поэтому вода поднималась все выше и выше. Мы маршировали по этим ледяным рекам, промокшие до колен.

Мы остановились, чтобы провести ночь в крохотной деревеньке, состоящей ровно из двух изб. 80 хорватских добровольцев уже набились в обе избушки буквально плечом к плечу, так что в комнатах нельзя было даже присесть.

Втиснуть еще хотя бы одного человека в эти норы было немыслимо. Точно так же два маленьких свинарника были забиты дрожащими солдатами, которые не могли высушить одежду.

Все, что мы смогли сделать, — это забраться на чердак, втиснувшись в узкое пространство между крышей и потолком. До конька крыши оставалось не более одного метра. Мы осторожно ползли вперед, перебираясь с балки на балку и каждую минуту рискуя провалиться вниз на головы хорватам, если вдруг потолок не выдержит. Под крышу ухитрились заползти более ста человек, которые кое-как устроились по темным закоулкам. Нам приходилось сгибаться и складываться в три погибели. Наши ноги замерзли, ботинки были полны ледяной воды. С самого утра у нас во рту не было ничего, кроме куска черствого армейского хлеба. У многих вообще не осталось ни корки.

***

В 21.00 внезапно тусклая электрическая лампочка засветилась в отверстии люка, прикрывающего лестницу. «Поднимайтесь! Мы выступаем!»

Выступать! Посреди ночи, по дороге, вдоль которой текут ледяные ручьи! Мы получили приказ преследовать по пятам отступающих красных и к рассвету занять большой колхоз, находящийся восточнее.

Все могли видеть только ближайшего соседа. Мы вслепую брели по воде. Переменчивая погода превратила дорогу в настоящую ловушку. Под водой от растаявшего снега лежала корка льда, на которой люди постоянно поскальзывались. Настала и моя очередь проделать это, и я шлепнулся лицом вниз в обнимку с пулеметом. Затем у меня внезапно поехали пятки, и я упал назад, едва не захлебнувшись. Промокшие до нитки, мы брели по этой квашне, пока не добрались до реки Самары. Вода здесь шла поверх льда и ширина потока превышала 25 метров, причем не было видно никого, кто решился бы пересечь поток! Около 01.30 мы все-таки добрались до упомянутого колхоза. Десяток мертвых лошадей лежали в тающих сугробах. Не осталось ни одного места, где можно было бы передохнуть, если не считать три маленькие конюшни, полные конского навоза.

***

Наша группа из 40 человек расположилась в одной из них.

Из остатков старых ларей для зерна мы соорудили небольшой костерчик. Когда огонь разгорелся, я поспешил снять свое белье и рубашку, чтобы просушить их на кочерге. Но со своей обычной неуклюжестью я сделал это так, что моя одежда вспыхнула, осветив всю конюшню. У меня остался только жилет и пара заношенных брюк, в которых мне предстояло щеголять до конца зимнего наступления.

У нас не осталось никакой еды, но запах конского навоза все равно отбивал аппетит. На следующий день ближе к вечеру мы начали осматривать свои владения, и на склоне, ведущем к Самаре, я нашел то, что принял за тело, лежащее в подтаявшем снеге. Я спустился, чтобы посмотреть повнимательнее. К своему ужасу, я обнаружил молодого немца, чьи ноги русские, проявив особый садизм, отпилили по колено.

Судя по всему, работу проделали обычной пилой, но действовал большой умелец. Несчастный немец входил в разведывательный патруль, который пропал два дня назад. Было видно, что после пытки он еще сумел проползти около 15 метров, сильное молодое тело отчаянно не хотело умирать.

***

Холод вернулся так же внезапно, как наступила оттепель. Однажды ночью температура внезапно рухнула до 20 градусов ниже нуля. На следующий день Самара снова окончательно замерзла.

Дорога вдоль долины превратилась в чудовищный каток, чудовищный потому, что трупы русских, плававшие в воде два дня назад, теперь вмерзли в лед. Из него торчали где рука, где ноги, где голова.

Сани постепенно уничтожали эти препятствия, срезая пальцы и носы, которые крошились, как опилки. Через несколько дней дорога стала гладкой, исключая обрубки рук и полусрезанные лица, кое-где видневшиеся во льду, как чудовищные рыбы, подплывшие близко к стеклу аквариума.

***

Как только лед стал достаточно твердым, мы возобновили движение.

Русские самолеты постоянно обстреливали нас их пулеметов. Через 2 километра мы подошли вплотную к Самаре. Переправа была медленной. И в это время эскадрилья советских самолетов набросилась на нас, как стая безжалостных ос.

Они пикировали, разворачивались и возвращались. Вместе с несколькими товарищами я побежал, чтобы освободить тяжелую повозку с боеприпасами, застрявшую посреди реки, которая в любой момент могла стать добычей русских. Я толкал ее изо всех сил, чтобы поскорее добраться до укрытия под прибрежным откосом. Самолеты спикировали еще раз, повозка перевернулась и придавила меня. В глазах почернело.

Я очнулся через полчаса, уже лежа в хижине. Мои глаза смогли различить только какие-то огромные лиловые разводы и круги. Моя левая нога была сломана в двух местах.

Я понял, что меня хотят отправить в госпиталь. Это заставило меня окончательно опомниться. Санитар, который перевязывал меня, имел в своем распоряжении лошадь и сани. Меня уложили на сани, и по вмерзшим в лед трупам мы отправились на восток.

Через час я догнал свою роту. Лежа на трех досках, я прибыл в Ново-Андреевку, которую продолжали атаковать русские самолеты. Они убили одного человека и ранили еще нескольких. Несмотря на обстрел, валлоны удержали деревню на эту ночь.

***

Мы должны были следовать далее. Моя нога выглядела сейчас как голова черного теленка. Порывшись в снегу, товарищи нашли мне один из огромных валяных сапог, которые водители танков надевают поверх обычной обуви. Это даже оказался именно левый сапог. Когда они засунули туда мою сломанную ногу, выяснилось, что сапог сидит идеально. Лежа на своих маленьких санках, я мог двигаться дальше вместе со своей ротой.

В третий раз нам пришлось пересекать покрывшуюся льдом, продуваемую ветрами Самару. Советские самолеты возобновили свою охоту за нами. Когда мы пересекали реку, они скользили над нами, треща пулеметами, а затем сбросили на нас три большие бомбы. Бомбы были сброшены с такой малой высоты, что просто не успели принять вертикальное положение и, скользя по льду, врезались в наши ряды, как три огромные серые собаки.

Мы добрались до восточного берега, но несколько валлонов погибли.

Мы получили приказ захватить высоты, господствующие над долиной, которые формировали водораздел. Тот, кто удерживал их, контролировал долину реки Самары.

17 февраля в 11.00 мы вышли на плато. Там находилась деревня, избы которой были разбросаны по обе стороны длинных замерзших прудов. Когда мы пересекли пруды, русские, находившиеся восточнее, открыли по нам яростный огонь из орудий.

Солдаты бегом бросились к избам, чтобы найти хоть какое-то укрытие. Распластавшийся на своих санях, я не мог сделать ни одного шага. Я слышал, как вокруг свистят осколки, иногда ударяя по доскам. Хорват, который бежал неподалеку, вытянув руки, внезапно упал на меня. У него появилась огромная красная дыра размером в два кулака там, где раньше были глаза.

Вот так мы вошли в деревню Громовая Балка, где потом потеряли половину легионеров убитыми и ранеными.

Настоящий ад

В Громовой Балке, как и во всех других местах, не было сплошного фронта. Слева на 7 километров шло пустое пространство. Справа наши товарищи из дивизии СС «Викинг» занимали деревню в 3 километрах от нас.

Русские сосредоточили свои главные силы в нескольких километрах восточнее, но их передовые посты находились буквально вплотную к нам, внутри стогов сена, которые торчали тут и там в степи.

Так как деревня Громовая Балка была построена в небольшой низине, мы расположили позиции на хребте. Мы не могли отрыть окопы, поэтому построили укрытия из больших блоков плотного снега, вырубленных топором.