Аделаида Котовщикова - Вертопрах

• Название: Вертопрах
• Автор: Аделаида Котовщикова
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Рассказ Аделаиды Котовщиковой «Вертопрах» был опубликован в журнале «Искорка» № 8 в 1976 году.

---

— Пошли! Будь здоров, дед Трифон!

— Середышечку вашу приду навестить, — пообещал дед. — И виноградцу со своего сада ей принесу. У меня не такой… Хотя, конечно, и этот что надо, урожайные сорта. Но мой-то уж шибко хорош!

«Древний дед, — подумал Санька, — может, уж скоро девяносто или сто будет, а тоже прихвастнуть любит. Да ещё обзывается непонятными словами».

Что думала учительница

Очень удивился бы Санька, если б знал, как много о нём думает учительница Наталья Сергеевна. Пока был жив отец Сани Петрова, этот подвижной мальчишка с торчащими ушами никакого беспокойства у Натальи Сергеевны не вызывал. Учится неплохо, балуется в меру. Усердия и усидчивости маловато, ну да это придёт со временем.

Но вот у Сани Петрова умер отец. Первые дни мальчик ходил подавленный, замкнутый. Учительница поговорила с ребятами, чтобы не приставали к Петрову. И вдруг мальчишку будто подменили. Он орал и бесился на переменах, влезал на платаны, которых много росло возле школы, и с гиканьем прыгал оттуда, дрался из-за пустяков, задирал и старших ребят. На него жаловались девочки: Петров толкается и насмешничает.

— Что с тобой, Саня? — спрашивала Наталья Сергеевна.

— Ничего со мной. — Тон у мальчишки был беспечный, но глаза он отводил в сторону.

Учительница навестила осиротевшую семью Петровых. Мать, худенькая, нервная, немного суетливая, всплакнула:

— Без батьки мы теперь. Боюсь, Сашок от рук бы не отбился. Но не замечаю пока. Помогает, о сестрёнках печётся. Дети-то у меня хорошие, одна мне теперь радость…

И вдруг Саня Петров опять изменился. Дня три ходил хмурый, молчаливый, никого не трогал, не задевал. А потом взгляд его стал загадочным, в глазах появился лукавый огонёк. Украдкой наблюдая за своим изменчивым учеником, Наталья Сергеевна не знала, что и думать.

Необычайные происшествия

На узких улицах посёлка люди собирались кучками, переговаривались, поглядывая на нависшие над посёлком скалы. Мальчишки с вытаращенными глазами сновали между взрослыми и с наслаждением прислушивались к разговорам.

— Понимаете, — словоохотливо объясняла учётчица совхоза Полина Тарасовна, — шла бабушка Груша по-над балочкой. Раным-рано на рассвете, в другой посёлочек пробиралась, чтобы, значит, сына с невесткой до работы застать. И вдруг видит: в балке у ручья человек переодевается. Стянул с себя одёжу и из рюкзака другую тянет. Бабушке сперва ни к чему: туристу какому-нибудь полоумному и в снегопад в голову вступит догола раздеваться… А как отошла бабушка подальше, так и раздумалась: одёжа-то, какую он с себя сдирал, вроде бы и не наша, да он её вдобавок в ручье топил под камнем. Ну и судите сами, кто же это может быть? Не иначе не наш человек!

Ребята между собой говорили, что возле их посёлка появился нарушитель границы. Должно быть, доставили его на подводной лодке: балка-то от самого моря тянется.

— Санька! Санька! — звала, стоя у калитки, Галка.

Он подбежал возбуждённый, с горящими глазами:

— Чего тебе?

— Мама сейчас на работу уйдёт. И ты ни шагу не ступишь из дому!

— Вот ещё! Сама присмотришь за Таней.

— А мы боимся, понял? Диверсант ведь! Вдруг сюда забредёт?

— Нужны вы диверсанту! А… может, его и не было вовсе?

— Как это — не было? Все говорят, даже милиционер дядя Виктор приходил, сказал: «Пограничники извещены». Всё побережье, оно пограничное, ты же знаешь.

Галку не переспоришь. Все мальчишки бегали по балкам, искали следы нарушителя. А Санька сидел дома и утирал слёзы.

Только забыли про диверсанта, как новый слух взбудоражил ребят. Взрослые почему-то отнеслись к нему равнодушно. Про эту новую необыкновенность Ирка Смирнова прямо на уроке, подняв руку, спросила учительницу:

— Наталья Сергеевна, правду говорят, что в лесу видели такую штуку, ни на что не похожую?

— Какую штуку? — спросила учительница.

Сразу несколько мальчиков попросили:

— Можно, я расскажу? Она не сумеет.

— Ну, хорошо, Вова Сидоренко, расскажи ты!

Вова вскочил.

— Видели в лесу, вон там, в горах, — показал он в окно, — такую штуковину. Прозрачная она. И непонятно, какая. Посмотришь, вроде шар, круглая, ещё посмотришь — кубик. Меняется, значит. И пищит, говорит чего-то. А на каком языке — не понять.

Учительница засмеялась:

— А не пляшет ваша штуковина? Если пищит, то почему бы и не сплясать? Кто-то над вами, ребята, подшутил.

— Нет, правда, правда! — заговорили пятиклассники. — Даже из восьмого класса об ней толкуют. Это, наверно, из космоса к нам свалилось, с другой планеты прилетело!

Учительница оглядела возбуждённые лица ребят, И заметила: Саня Петров улыбается с хитрецой. А ведь он, кажется, единственный из мальчиков ни слова не выкрикнул насчёт «штуковины». Почему? На него не похоже в стороне оставаться… Неожиданная мысль пришла в голову Натальи Сергеевны…

Жуткая новость

От беготни и лазанья по горным склонам Санька здорово проголодался и с удовольствием предвкушал, как навернёт полную тарелку борща. На верхней ступеньке веранды стояла Галка, по-взрослому скрестив руки на груди. Она смерила Саньку суровым взглядом и произнесла негромко, но отчётливо:

— А маму увезли.

— Увезли? — с недоумением переспросил Санька. — Куда?

— В больницу.

— Ка-ак в больни… — от ужаса Санька подавился воздухом, горло у него сжало.

— Операцию, наверное, будут делать, — тонким голосом сказала Галка. Помолчала и приказала: — Иди поешь! Ты же бегаешь, как… вертопрах. А к нам дедушка Трифон пришёл пока жить.

Шквал

Матери уже сделали операцию. Чувствует себя, говорили, хорошо. Кто-нибудь из женщин посёлка навещал её каждый день. Всё-таки у Саньки нет-нет, да и стискивалось в груди от страха. А вообще жилось ему посвободнее. Днём часа два-три хозяйничала у них в доме Дарья Прокофьевна. Дед Трифон везде хорошенько прибрал, даже полы вымыл и дорожки в садике почистил. Вместе с Галкой он приводил из детсада Танюшку. Дед у них и ночевал, кто-то заменял его в сторожах.

Галка милостиво разрешала Саньке:

— Ладно уж, беги к своим мальчишкам. А мы с дедушкой… Только как стемнеет, чтобы дома был. Как штык!

Галкины приказы Санька не очень-то исполнял. Иной раз возвращался, когда луна успевала подняться высоко. Но в тот страшный вечер луны не было и в помине. Небо завалило тяжёлыми тучами. Порывы тёплого ветра комкали их, разрывали и вдруг выжимали, как тряпку. Тогда сверху проливался короткий дождь.

Мальчишки играли в войну на дне глубокой балки, так густо заросшей деревьями, что туда и дождь не проникал. Санька — отважный разведчик — ловко притаился за кустом бересклета. Переждёт сколько надо, и ползёт в расположение врага.

Внезапно все деревья застонали, стали клониться. Загудело вокруг. Сквозь сильные пружинистые порывы ветра долетели до Саньки мальчишечьи голоса. Что-то ребята кричали тревожно. Голоса удалялись. Когда Санька вылез из укрытия, никого уже не было. Зато выскочил откуда-то заяц и скачками понёсся по тропинке. Санька засмеялся и хотел пуститься вдогонку, но тут же задохнулся от ветра. Деревья трепало, мотало, раскачивало, всё завывало и будто куда-то неслось. Санька зажмурился и, невольно пригибаясь, побежал по дну балки. Вдруг его ударило мокрым по ногам, он поскользнулся, падая, увидел близко перед глазами бурлящую воду.

С трудом Санька вырвался из водоворота, бросился на крутой откос, полез по нему, хватаясь за гнущиеся кусты, натыкаясь на стволы. Совсем близко пронеслась, подскакивая, ломая кусты, огромная каменюка. Да не каменюка — обломок скалы. С плеском эта громадина обвалилась в ручей-поток. Всем телом Санька приник к земле, вцепился пальцами в траву, в какие-то корни, взвизгивая по-щенячьи. Его же чуть не убило!

И так стало Саньке страшно, так жаль себя, маму, сестрёнок и всего на свете, что завопил он во всю мочь и, обдирая руки и колени, скачками, как тот заяц, ринулся наверх. Сверху, с края обрыва, сквозь шум ветра, прорвался чей-то крик:

— Сюда! Сюда!

Замелькал луч фонарика. Чьи-то руки вцепились в Санькины плечи, потащили его, помогли взобраться. Задыхающийся голос произнёс:

— Саня! Да это ты?! Я бежала тут по краю, слышу, будто плач… Идём скорей!

Санька прижался к учительнице, как к маме своей:

— Камень на меня… вот-вот сшибёт… думал — умру…

На поселковой улице не так бушевало, хотя и тут свистело и летели над головой, как ошалелые птицы, ветки и листья.

— Почему нигде свет не зажигают? — спросил Санька, крепко держась за руку Натальи Сергеевны. — Ведь давно стемнело.

— Нет электричества, столбы повалило, провода порвались.