Александр Ба­бо­ре­ко - Бунин. Жизнеописание

• Название: Бунин. Жизнеописание
• Автор: Александр Ба­бо­ре­ко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02662-4

Жизнь и творчество Ивана Алексеевича Бунина, продолжателя классической пушкинской традиции в русской литературе, лауреата Нобелевской премии, человека, вместе с Россией пережившего «окаянные дни» октябрьского переворота, а затем полжизни прожившего на чужбине и похороненного в Сен-Женевьев-де-Буа, где упокоились многие наши достойные соотечественники, продолжают волновать умы и сердца читателей. Произведениями Бунина зачитываются люди всех возрастов и национальностей, его творчество стало эталонным для многих современных писателей, а характер и личная жизнь и в наши дни остаются темой многочисленных спекуляций.

Александр Кузьмич Бабореко — известный исследователь жизни и творчества Ивана Алексеевича Бунина. За несколько десятков лет плодотворной работы он собрал огромный свод малоизвестных и архивных документов, писем, дневников и воспоминаний, которые, несомненно, помогут читателям лучше понять этого великого писателя и человека.

---

Когда мы вошли в отдельный кабинет, то увидали Карзинкина (брата жены Телешова, тонкий художественный вкус которого Бунин высоко ценил. — А. Б.), Телешова, Белоусова и еще кого-то…

На столе стояли бутылки, вина, закуска.

Ян приступил к чтению и прочел всю первую часть. Читал он хорошо, изображая людей в лицах. Впечатление было большое, сильное. Даже мало говорили» [410].

В Москве Бунин пробыл недолго. В конце сентября он отправился в Одессу. 25 сентября он сообщал Горькому: «Уезжаю в Одессу. Собрался было дня три тому назад, да напугала Вера: закружилась голова, потемнело в глазах и т. д. Доктора говорят — острое малокровие, переутомилась летом — много училась» [411]. 29 сентября 1909 года Вера Николаевна написала мужу: «Сейчас получили твое третье письмо с дороги…» [412] Почти весь октябрь Бунин провел в Одессе.

Нравилось ему, что здесь по-южному тепло — «совсем лето» [413], как говорит он в письме к Телешову от 4 октября, — что он снова с друзьями, наслаждается их радушием и гостеприимством.

В Одессе был и Куприн. Бунин уговорил Куприна дать рассказ в сборник «Друкарь».

Двенадцатого октября Бунин сообщал Телешову, что «останется здесь, верно, еще с неделю» [414]. Вероятно, в двадцатых числах октября он уехал в Москву, откуда в середине ноября отлучался в Петербург и, по-видимому, 19-го возвратился в Москву. Жил он у Муромцевых, в Столовом переулке, дом 11, недалеко от Поварской.

Академия наук присудила Бунину еще одну Пушкинскую премию. (Две предыдущие он получил за «Гайавату», «Листопад» и другие произведения.)

О третьей было объявлено на заседании Академии 19 октября 1909 года. Академик А. А. Шахматов послал уведомление Бунину 20 октября:

«Имею честь уведомить вас, что представленные вами на 18-е соискание премии имени А. С. Пушкина „Стихотворения 1903–1906 гг.“, том третий (СПб., 1906) — том четвертый. „Стихотворения 1907 г.“, „Годива“, поэма Теннисона. Из „Золотой легенды“ Лонгфелло, „Каин“, мистерия Байрона 1908 г…удостоены императорской Академиею наук неполной премии имени поэта в пятьсот рублей» [415].

Премия была присуждена и Куприну за три тома его сочинений. Он писал Бунину (письмо без даты):

«Судьбе угодно было, чтобы я оттягал от тебя половину Пушкинской премии. Сегодня мне об этом писал Ф. Д. Батюшков…

Я на тебя не сержусь за то, что ты свистнул у меня полтысячи, которую я так же, как и другие, считал у себя в кармане, не зная, что ты вторично представляешь стихи на конкурс. А ты на меня?

Да, я ужасно рад, что именно мы с тобой разделили премию Пушкина» [416].

В другом письме он уверял Бунина: «Не будем говорить о размерах наших талантов — это нескромно и преждевременно — но только мы с тобою двое и остались верны дороге наших великих предшественников, хотя и поем на другой голос, чем они. Уверяю тебя, если бы Академия соединила меня с кем бы то ни было другим, я бы торжественно mit grosse Scandal отказался от премии и обругал бы всех академиков. А теперь мне приятно и целую тебя» [417].

Двадцать седьмого октября 1909 года отмечалось двадцатипятилетие литературной деятельности Н. Д. Телешова. Бунин выступил с приветственным словом и преподнес Телешову альбом с фотографиями членов «Среды» [418]. На квартире Телешова собрались «представители литературы и искусства, периодической печати, книгоиздательств и некоторых благотворительных и общественных учреждений» [419]. Речи говорили: В. Брюсов, П. Боборыкин, И. Сытин, А. Грузинский, Ю. Бунин, И. Попов; В. Короленко прислал приветственную телеграмму.

В 1909 году Бунин был избран почетным академиком. Узнал он об этом из полученной 1 ноября телеграммы. Он рассказывал в письме Федорову 3 ноября 1909 года: «Вечером 1-го сидели у меня гости, и вдруг вбежал Сева (Всеволод Николаевич Муромцев. — А. Б.) с криком: „Телеграмма академику Бунину!“ И действительно, было адресовано: „академику“. Я опешил. Разорвал: „Сердечный привет от товарища по разряду. Котляревский“. Но, повторяю, опешил я и на другой день, когда стали являться ко мне из газет, чувствовал себя странно и неловко. Нынче есть в „Русском слове“… В питерских газетах еще ничего нет, но получил поздравительную телеграмму — от Сологуба!» [420]

Академик А. А. Шахматов официально извещал Бунина об избрании его академиком 4 ноября 1909 года [421].

Петр Александрович Нилус писал Бунину 3 ноября: «Радуюсь от души твоим успехам, радуюсь и тому, что Академия признала, что истинное художество не всегда там, где идет игра под большую публику» [422].

Через несколько дней Бунин и Вера Николаевна уехали в Петербург.

20 ноября Бунин вернулся в Москву, Вера Николаевна осталась в Сосновке, под Петербургом, где она часто гостила у профессора А. Г. Гусакова. «После, — как она писала, — слишком утомительной жизни в Петербурге, в связи с избранием Бунина в Академию» [423], им обоим надо было отдохнуть. 24 ноября Бунин писал Нилусу:

«Дорогой друг, немного беспутный образ жизни вел я последнее время — уж извини за молчание, на этот раз оно довольно простительно. Был, как ты знаешь, в Питере, трепетал холеры, но — пил, гулял, чествовали меня и пр. Визиты делать товарищам по Академии, слава Богу, не требуется… Приехал сюда дня четыре тому назад — и опять немного загулял, тем более, что Вера осталась гостить под Петербургом… Устал я порядочно, да и смертельно надоело бездельничать, да и чувствую себя нездоровым. Посему очень подумываю об отлете в теплые края, но куда, еще не придумал… По-моему, необходимо мне в самом начале декабря исчезнуть из Москвы — через неделю вытребую сюда Веру и — за сборы. Но куда? куда? Сухое, сухое место надобно…

О Куприне читал вчера в газетах: он уже в Птб… Ни на какую охоту я с ним не поеду — он, конечно, зол на меня ужасно, хотя отлично знает, что я не виноват ни сном, ни духом, что не он оказался академиком» [424].

Вера Николаевна Муромцева-Бунина писала 27 июля 1957 года:

«В Академии шел вопрос о Куприне. Его не выбрали только потому, что боялись его эксцессов. И Александр Иванович затаил злобу на Ивана Алексеевича, хотя тот не знал даже, что первого ноября выборы, для нас его избрание было совершенной неожиданностью». «А на место Куприна, — говорит в другом письме Вера Николаевна, — избрали тогда Златовратского… что очень огорчило Ивана Алексеевича. Ведь по таланту Златовратского нельзя было сравнивать с Куприным, хотя в какие-то годы он имел большой успех» [425].

Нилус спрашивал Бунина:

«Правда ли, что Куприн и Андреев не поздравили тебя?» [426]

Размолвки не мешали Куприну по-настоящему ценить редкий художественный дар Бунина. Он постоянно восхищался его стихами и прозой, видел в Бунине одного из лучших писателей своего времени. В письме (без даты) к Бунину, относящемся к 1908–1909 годам, он говорит:

«Милый мой, дорогой и прелестный Гаврюшка! Если я тебя чем обидел — прости великодушно. Ты знаешь: одного тебя из писателей люблю я крепко и нелицемерно, чту твой тонкий аристократический талант, как никто, и горжусь твоей дружбой до того, что ревную тебя» [427].

Куприн говорил, что Бунин принадлежит к художникам, «приобщенным к идеалу всей русской литературы». По словам автора «Поединка», «Бунин тонкий стилист, у него громадный багаж хороших, здоровых, метких, настояще-русских слов: он владеет тайной изображать, как никто, малейшие настроения и оттенки природы, звуки, запахи, цвета, лица; архитектура его фраз необычайно разнообразна и оригинальна; богатство определений, уподоблений и эпитетов умеряется у него строгим выбором, подчиненным вкусу и логической необходимости; рассказ его строен, жив и насыщен; художественные трудности кажутся доступными непостижимо легко… И многое, многое другое» [428].

Писателем «большой талантливости» [429] для Бунина был Куприн. Лучшими его произведениями он считал «Конокрады», «Болото», «На покое», «Лесная глушь», «Река жизни», «Трус», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус», «чудесные рассказы о балаклавских рыбаках» и даже «Поединок» или начало «Ямы» [430]. Он вспоминал о Куприне:

«Я поставил на него ставку тотчас после его первого появления в „Русском богатстве“…

Странно вообще шла наша дружба в течение целых десятилетий: то бывал он со мной нежен, любовно называл Ричардом, Альбертом, Васей, то вдруг озлоблялся, даже трезвый: „Ненавижу, как ты пишешь, у меня от твоей изобразительности в глазах рябит. Одно ценю, ты пишешь отличным языком, а кроме того, отлично верхом ездишь. Помнишь, как мы закатывались в Крыму в горы?“ Про хмельного я уж и не говорю: во хмелю, в который он впадал, несмотря на все свое удивительное здоровье, от одной рюмки водки, он лез на ссоры чуть не со всяким, кто попадался ему под руку. Дикая горячность его натуры была вообще совершенно поразительна, равно как и переменчивость настроений…