Александр Ба­бо­ре­ко - Бунин. Жизнеописание

• Название: Бунин. Жизнеописание
• Автор: Александр Ба­бо­ре­ко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02662-4

Жизнь и творчество Ивана Алексеевича Бунина, продолжателя классической пушкинской традиции в русской литературе, лауреата Нобелевской премии, человека, вместе с Россией пережившего «окаянные дни» октябрьского переворота, а затем полжизни прожившего на чужбине и похороненного в Сен-Женевьев-де-Буа, где упокоились многие наши достойные соотечественники, продолжают волновать умы и сердца читателей. Произведениями Бунина зачитываются люди всех возрастов и национальностей, его творчество стало эталонным для многих современных писателей, а характер и личная жизнь и в наши дни остаются темой многочисленных спекуляций.

Александр Кузьмич Бабореко — известный исследователь жизни и творчества Ивана Алексеевича Бунина. За несколько десятков лет плодотворной работы он собрал огромный свод малоизвестных и архивных документов, писем, дневников и воспоминаний, которые, несомненно, помогут читателям лучше понять этого великого писателя и человека.

---

Вскоре я пошлю в „Новое русское слово“ свои заметки об Алешке Толстом, — в них скажу еще несколько слов о Маяковском в свою защиту. Я напомню (очень спокойно), как он называл звезды не иначе как „плевочками“, как он описывал свое путешествие по Кавказу: „помочился в Терек, поплевал в Арагву…“ и что он „пел“ об Америке» [1075].

Во Франции было голодно, печататься негде было, и Иван Алексеевич стал подумывать об Америке. А. Седых его отговаривал, в Новом Свете ему бы не понравилось, переезд на другой континент с его здоровьем был бы ему не по силам.

Радовал успех литературных воспоминаний. «Ведь из-за них, — писал Бунин А. Седых 5 апреля 1949 года, — вашу газету рвали у газетчиков с дракой!» [1076] Написал он еще «зернистую вещь — „Третий Толстой“ — об Алешке Толстом — с большими хвалами его таланту писательскому — и с меньшими — таланту житейскому» [1077].

В 150-летнюю годовщину со дня рождения Пушкина Бунин произнес краткую речь 21 июня 1949 года. Он сказал:

«…До самых священных недр своих поколеблена Россия. Не поколеблено одно: наша твердая вера, что Россия, породившая Пушкина, все же не может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют ее до конца Силы Адовы».

Бунин отказался участвовать в Пушкинском комитете, написал об этом Адамовичу; в комитете участвовал Лифарь. Бунину, по его здоровью, не до комитетов было. А на людях, по словам Веры Николаевны, он «оживляется. Бывает блестящ» [1078].

Летом 1949 года приезжал в Париж А. Седых; перед возвращением в Америку заходил к Бунину 23 августа и сказал, что исхлопотал ему у владельца фирмы «Этам» С. С. Атрана «пенсию» 10 тысяч франков в месяц начиная с сентября, которую Бунин получал до 1951 года, до смерти С. С. Атрана.

Новый, 1950 год не «встречали». Вера Николаевна была у всенощной. Ей теперь трудно стало отлучаться от дома, Иван Алексеевич нередко не мог оставаться один — усилилась астма. «Телефона нет», — записывает Вера Николаевна в дневнике 23 января 1950 года; разрешение на телефон получили через год: 25/12 января 1951 года.

Его книги все распроданы, надо искать экземпляры для перевода на иностранные языки. Шли переговоры о печатании «Жизни Арсеньева» на немецком языке в Австрии. Он готовил русское издание «Воспоминаний», исправлял, дополнял рукопись в апреле 1950 года и продал эту книгу английскому издателю Леману за 106 тысяч франков; издатель Caiman Levy вместе с литературным агентом Бунина Гофманом сократили ее, автор возмущался, потом махнул на это рукой. Издали и французы, и американцы; главные нью-йоркские газеты, по словам Ивана Алексеевича, «хвалили» книгу.

В русской прессе в Америке выступил Георгий Александров со статьей «Памяти Есенина» (Новое русское слово. Нью-Йорк, 1950, 27 октября), защищал Есенина от суждений Бунина о нем в его «Воспоминаниях», необъективных, порочащих поэта, которого читала и пела вся «советская Русь», что, по словам Бунина, еще не является доказательством поэтической ценности Есенина. «Мало ли что пели когда-то в России и задолго до большевиков, и при них; вся мещанская Россия чуть не со слезами пела многие годы „Чудный месяц плывет над рекою“, вся „передовая“, левая — „Есть на Волге утес“ — стихотворение одно из самых глупых во всей мировой поэзии <…> Поэтические достоинства стихов про этот утес столь же не велики, как и стихов „Из-за острова на стрежень“ и „Солнце всходит и заходит“, тоже петых „всей“ Россией. Сходила с ума когда-то „вся“ Россия и от Надсона, Бальмонта… А что сталось с ними теперь? <…>

Память, которую оставил по себе Есенин как человек, далеко не светла. И то, что есть теперь люди, которые называют ее светлой, — великий позор нашего времени» [1079].

По-русски «Воспоминания» вышли в издательстве «Возрождение» в Париже в начале сентября 1950 года, к юбилею Бунина. Девятого сентября прислали экземпляры автору, и он читал.

С бесцеремонностью людей, далеких от литературы и чуждых нормам литературной этики, отозвалась о «Воспоминаниях» П. Степанова в «Возрождении» (1951, тетрадь 14, март — апрель), которое редактировал ее муж С. П. Мельгунов. Бунин ответил на эти нападки заметкой «Милые выдумки» в «Новом русском слове» (Нью-Йорк, 1951, 13 мая). Статейка П. Степановой, пишет Бунин, начинается так: «Они (эти „Воспоминания“) написаны, конечно, с большим мастерством и читаются с огромным интересом», но, продолжает он, «в большой просак попала госпожа П. Степанова, благодаря той на редкость злобной запальчивости, с которой (совершенно непостижимо, почему и зачем?) ей взбрело в голову кинуться на меня: не только в пух и прах разнести мои литературные воспоминания, оклеветать их, — я будто бы ни единого доброго слова не сказал ни об одном из писателей, современных мне, — я, который с такой сердечностью и даже с восторгом помянул Гаршина, Короленко, Чехова, Эртеля, Куприна (времени расцвета его таланта), — но и унизиться до позорной выдумки политической» — о том, что Бунин будто бы «вхож» в советское посольство.

В 16-й тетради «Возрождения» Степанова-Мельгунова поместила несколько слов о Бунине — возражения на его «Милые выдумки» в том же роде, как она писала раньше. Мельгунов и его жена, писал Бунин Алданову, «все еще подло, дико лгут, будто я „вел переговоры“ на счет возвращения моего в Россию с высшими чинами большевиков в Париже. Нет, я никогда не вел. Мне предлагали самым бесстыдным образом золотые горы за это возвращение, но я их послал к черту категорически» [1080]. Бунин намерен был советоваться с В. А. Маклаковым — общественным деятелем и адвокатом, — как привлечь ее и ее мужа к суду.

Он писал в статье «К моим „Воспоминаниям“», что его чернили уже несколько лет. «В. Зеелер выдумал и напечатал в „Русской мысли“ с год тому назад (9 марта 1951 года. — А. Б.) нечто довольно удивительное обо мне и о Чехове: я будто бы в самом гнусном виде изобразил когда-то Чехова (будто бы идущего под зонтом и со свечой в руке в отхожее место) и напечатал эти гнусности в „Современных записках“. Я, конечно, ничего подобного никогда не изображал и не печатал, но нелепая ложь Зеелера была и есть вполне законна в том потоке лжи, которой целых три года, при безмолвном соучастии Зайцева, старалась опозорить меня „Русская мысль“, начав со лжи о том, будто я совершил „сальто-мортале“ к большевикам. А потом клеветать на меня в том же роде усердно принялась госпожа Степанова „в тетрадях“ „Возрождения“ <…> В конце концов я уж готов был „покаяться“ перед Зеелером и Степановой и просить их о „высшей мере наказания“ для меня, но тут меня спас шестой выпуск новой „советской“ энциклопедии, где сказано, что я одержим совершенно бешеной ненавистью к советскому союзу» (так в автографе — с малых букв. — А. К)[1081]. Бунин назвал Зеелера «Гориллой» в письме к Вейнбауму (20 марта 1951 года).

О «Воспоминаниях» Алданов писал Бунину 9 октября 1950 года:

«…Впечатление чрезвычайно сильное. Книга бесстрашная — и страшная. Написана она с огромной силой» [1082].

Бунин писал в 1925 году: «И не знаменательно ли, что нынешнему падению России, социальному, политическому и всякому прочему, не только сопутствует, но задолго предшествовал упадок ее литературы, когда всякое непотребство стало называться дерзанием, а глупость и истеричность — священным безумием…»

Адамович в статье «Бунин — обличитель» говорит о его «стойкости в сопротивлении надвигавшемуся помрачению литературы и искусства» [1083].

Иван Алексеевич подарил «Воспоминания» княгине Шаховской, надписав: «Дорогая Зинаида Алексеевна, когда Ваше Сиятельство будете писать свои воспоминания, не браните нас так, как я тут бранюсь. Иван Бунин. 27. 10. 1950».

В конце августа и в начале сентября 1950 года Бунин лежал в клинике. Решился он отдать себя в руки врачей только после долгих уговоров. Болезни он переносил с большим терпением, но к решительным средствам — к переливанию крови, к операции — относился с недоверием и страхом.

Сейчас необходима была операция предстательной железы, для чего следовало, пишет Вера Николаевна 1 сентября 1950 года, «готовить несколько дней. Это мучительно, приходится делать уколы морфия. Временами Ян страдает нестерпимо». Его отвезли «в госпиталь к католикам» 28 августа; ухаживали монахи.

Оперировал профессор Дюфур 4 сентября. Доктор В. М. Зёрнов, лечивший Бунина, писал 5 октября 1977 года из Швейцарии:

«Ивану Алексеевичу делал операцию доктор Andre Dufour, крупный парижский уролог, родившийся в Петербурге, его отец был преподавателем французского языка в одном из петербургских учебных заведений, и доктор Дюфур прекрасно говорил по-русски».

Боли были нестерпимые, но Иван Алексеевич, по словам жены, проявил присутствие духа. Операция много стоила. Вера Николаевна заняла у Кодрянских тридцать тысяч франков. Долг — сто тысяч.