Роберт Силверберг - Другие тени Земли

• Название: Другие тени Земли
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: “Флокс”
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-87198-006-6

В сборник вошли произведения ведущих американских фантастов: цикл рассказов Роберта Силверберга “Другие тени Земли”, повесть “Со сложенными руками” Джека Уильямсона и роман одного из лидеров “новой волны” Сэмюэля Р.Дэлани “Нова”

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Роберт Силверберг

ЧТО-ТО УЖАСНОЕ ВЫРВАЛОСЬ НА ВОЛЮ. Рассказ (перевод С.Монахова)

ВЛЮБЛЕННЫЙ ИЗМАИЛ. Рассказ (перевод С.Монахова)

КАК ВСЕ БЫЛО, КОГДА НЕ СТАЛО ПРОШЛОГО. Рассказ (перевод С.Монахова)

К ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДЕ. Рассказ (перевод С.Монахова)

КЛЫКИ ДЕРЕВЬЕВ. Рассказ (перевод С.Монахова)

СКРЫВАЕМЫЙ ДАР. Рассказ (перевод С.Монахова)

ПЕСЕНКА, КОТОРУЮ ПЕЛ ЗОМБИ. Рассказ (перевод С.Монахова)

МУХИ. Рассказ (перевод С.Монахова)

Джек Уильямсон

СО СЛОЖЕННЫМИ РУКАМИ. Повесть (перевод И.Невструева)

Сэмюэль Р.Дэлани

НОВА. Роман (перевод С.Монахова)

Художники: В.Ан, А.Корнилов

---

— Я родился, — сказал Мышонок. — Я должен умереть. Я страдаю. Помоги мне. Я бы тогда написал твою книгу вместо тебя.

Катин опустил глаза на свои длинные пальцы, слабые, но мужские. После недолгого молчания он сказал:

— Мышонок, иногда мне хочется плакать от твоих слов. Запах тмина.

Запах миндаля.

Запах кардамона.

Падающие звуки слились в одну мелодию.

Обкусанные ногти, распухшие пальцы — ладони Катина подрагивали в такт осенним краскам. На цементном полу, в сети, танцевала его тень.

— Это да! — засмеялся Лео. — Ты умеешь играть, Мышонок! Умеешь!

Тень танцевала, пока ее не спугнули голоса.

— Эй, ребята, вы еще…

— …здесь? Капитан сказал нам…

— найти вас. Время…

— …отправляться. Идемте…

— …пора в путь!

— Пора!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

(Созвездие Дракона — Федерация Плеяд. Полет “Руха”. 3172 год)

— Паж жезлов.

— Справедливость.

— Приговор. Моя взятка. Дама чаш.

— Туз ваш.

— Звезда. Моя взятка. Отшельник.

— К козырям легла! — засмеялся Лео. — Смерть.

— Дурак. Моя взятка.

— Рыцарь монет.

— Тройка монет.

— Король мечей. Моя взятка.

— Дьявол.

— Маг. Моя взятка.

Катин посмотрел на потемневший шахматный столик, где Себастьян, Тай и Лео после получаса воспоминаний играли в три руки в Тарот-вист.

Он не слишком хорошо знал эту игру, но они-то этого не знали, и он размышлял, почему его не пригласили. Он наблюдал за игрой через плечо Себастьяна уже минут пятнадцать. Черный зверь жался к ногам хозяина. Катин старался свести воедино имеющиеся у него знания, чтобы вклиниться в их игру.

Они играли так быстро…

Он поднялся, пошел к пандусу, на котором сидели Мышонок и Айдас, болтая ногами над бассейном, улыбнулся, сунул руку в карман и щелкнул переключателем диктофона, поставив его на запись.

Айдас в это время говорил:

— Мышонок, что, если я поверну эту рукоятку?

— Смотри! — Мышонок оттолкнул руку Айдаса от сиринкса. — Ты всех здесь ослепишь!

Айдас задумался.

— У того, который был у меня, когда я с ним баловался, не было… — голос его прервался в ожидании привычного окончания фразы.

Ладонь Мышонка скользнула с дерева на металл, потом — на пластик. Пальцы коснулись струн и извлекли несколько негромких нот.

— Ты ведь действительно можешь покалечить кого-нибудь, если будешь неправильно обращаться с этой игрушкой. Он обладает острой направленностью, и количество света и звука, которое можно извлечь из него, достаточно для того, чтобы повредить сетчатку или порвать барабанную перепонку. Для того, чтобы получать голограммное изображение, в этой штуке используется лазер.

Айдас покачал головой.

— Я никогда не играл ни на одном так долго, чтобы понять, как он внутри… — он протянул руку и потрогал струны. — Это; конечно, красивый…

— Хэлло, — сказал Катин.

Мышонок что-то буркнул и положил руку на струны.

Катин уселся по другую сторону Мышонка и некоторое время его разглядывал.

— Я сейчас думал, — сказал он, — что в девяти случаях из десяти, когда я просто говорю “Хэлло”, проходя мимо кого-нибудь, или если человек, к которому я обращаюсь, сам куда-то спешит, я провожу последующие пятнадцать минут, воспроизводя случившееся и размышляя: то ли моя улыбка была принята за проявление чрезмерной фамильярности, то ли выражение моего лица получилось слишком холодным. Я повторяю снова, дюжину раз изменяя свой тон и пытаясь экстраполировать изменения, могущие приводить к нужной реакции другого человека…

— Ну-ну, — Мышонок взглянул поверх сиринкса. — Не расстраивайся. Ты мне нравишься. Я просто занят сейчас, вот и все.

— О, — улыбнулся Катин. Затем его улыбка сменилась выражением глубокого раздумья. — Знаешь, Мышонок, я завидую капитану. Он выполняет миссию. И его страсть сводит на нет все то, что возникает вокруг него, все, что другие думают о нем.

— Я иду через все это не так, как ты думаешь, — сказал Мышонок. — Совсем не так.

— А я так, — Айдас огляделся. — Где бы я ни был, я все делаю… — он опустил свою черную голову, разглядывая пальцы.

— Просто замечательно с его стороны позволить нам сейчас отдыхать, а самому вести с Линчесом корабль, — произнес Катин.

— Да, — согласился Айдас, — я полагаю…

Он повернул руки, рассматривая темные линии на ладонях.

— У капитана есть о чем позаботиться, — вмешался Мышонок. — А он не хочет об этом и думать. На этом отрезке пути не ожидается ничего интересного, поэтому он должен был чем-то заняться, чтобы отогнать мысли. Вот что я думаю.

— Ты считаешь, что у капитана тяжело на душе?

— Может быть, — Мышонок извлек из инструмента запах корицы, такой резкий, что запершило в ноздрях и защипало нёбо. У Катина выступили слезы.

Мышонок замотал головой и повернул верньер, который раньше трогал Айдас.

— Прошу прощения.

— Валет… — на той стороне каюты Себастьян взглянул поверх карт и сморщил нос, — …мечей.

Катин, единственный, у кого ноги были достаточно длинны, потрогал воду носком сандалии. Закачался разноцветный гравий. Катин вытащил диктофон и щелкнул кнопкой записи.

— Романы пишутся прежде всего о человеческих отношениях, — он вглядывался в мозаичный рисунок стены, полускрытый листьями. — Их популярность объясняется тем, что они заполняют одиночество людей, которые их читают. Людей словно гипнотизирует то, что происходит в их собственном сознании. Капитан и Принс, например, посредством своих стремлений связаны между собой…

Мышонок быстро наклонился к диктофону и произнес:

— Капитан и Принс не сталкивались лицом к лицу, наверное, лет десять.

Катин с досадой щелкнул переключателем, попытался подыскать подходящую шпильку в ответ и не смог. Снова щелкнул тумблером.

— Помните, что общество, позволяющее таким вещам происходить, есть общество, способствующее вымиранию романа. Зарубите себе на носу, запомните это как следует. Если вы думаете, что сюжет романа — это то, что происходит, когда люди встречаются лицом к лицу, когда они разговаривают друг с другом, то вы глубоко заблуждаетесь и невольно способствуете вымиранию романа, — он выключил диктофон.

— Зачем ты пишешь эту книгу? — спросил Мышонок. — Я имею в виду — что ты хочешь с ней сделать?

— Зачем ты играешь на сиринксе? Мне кажется, примерно по той же причине.

— Только если я буду все время проводить за репетициями, я вряд ли что-нибудь сыграю. Это намек.

— Я начинаю понимать, Мышонок. Это для меня не цель, а только способ ее достижения, который перестает интересовать, как только цель достигнута.

— Катин, я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты хочешь создать нечто прекрасное. Но у тебя ничего не получается. Я тоже должен долго практиковаться, прежде чем сыграть что-то. Но если ты собираешься сделать то, что задумал, ты должен заставить людей почувствовать, что такое — окружающая их жизнь, заставить их бояться ее, даже если у них не будет к этому никаких иных причин, кроме того парня, что рыскает сейчас по подвалам Алкэйна. И твоя вещь не получится, если ты сам не чувствуешь этою хотя бы немного.

— Мышонок, ты замечательный, хороший, прекрасный человек. Но что-то с тобой не так. Все эти прекрасные образы, которые ты извлекаешь из своей арфы… Я достаточно долго вглядывался в твое лицо и знаю, в какой мере они движутся страхом.

Мышонок вскинул голову, на лбу его прорезались морщины.

— Я могу часами сидеть и смотреть на твою игру. Но она только временами радость, Мышонок. Это происходит только тогда, когда все то, что человек знает о жизни, абстрагируется и подчеркивается в твоей многоголосой и разукрашенной вещи. Это прекрасно и непреходяще. Да, внутри у меня есть большая область, которую я не могу использовать для этой работы, той самой, которая бьет ключом, фонтанирует в тебе, рвется с твоих пальцев. Но внутри тебя тоже есть нечто, что играет только для того, чтобы заглушить рвущийся наружу вопль, — он кивнул, встретив нахмуренный взгляд Мышонка.

Мышонок что-то промычал.

Катин пожал плечами.

— Я бы почитал твою книгу, — сказал Айдас.

Мышонок и Катин повернулись к нему.

— Я читал… ну, разные книги, — Айдас снова перевел взгляд на свои руки.

— Ты бы стал читать?

Айдас кивнул.

— Люди Окраинных Колоний читают книги, иногда даже романы. Только они не очень… ну, они старые… — он поглядел на каркас на стене: Линчес лежал, словно неживой дух. — В Окраинных Колониях иначе, чем… — он обвел рукой помещение, обозначая созвездие Дракона. — Скажи, ты знаешь место, где все было бы хорошо?