Астрид Линдгрен - Кати в Америке

• Название: Кати в Америке
• Автор: Астрид Линдгрен
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-352-00056-7

Кати снимает квартиру вместе с подружкой Евой. Однажды они выигрывают небольшую сумму денег и решают отправиться в Италию. Рим, Милан, Венеция, соборы, музеи, магазины — и, конечно, любовь!

---

— Ведь ты сама понимаешь, — сказал он, — мне захочется поболтать с тобой о том о сём, и нежелательно, чтобы кто-то слышал каждое слово.

Мы ехали уже целых два дня, и на челе Боба снова сгустились тучи.

— Если хочешь знать моё мнение — она крайне энергичная и жизнедеятельная дама! — сказал Боб. — Или же это необычайно тяжелый случай бессонницы. Она нуждается в медицинском обследовании. Ведь можно принимать пилюли.

— Что вы там говорите о пилюлях? — услышали мы с заднего сиденья голос Тётушки, бодрой, как только что проснувшаяся птичка. За два дня она даже не вздремнула, и Бобу так и не удалось поболтать со мной ни «о том», ни «о сём».

Мы ещё более молча поехали дальше. На заднем сиденье тоже стояла тишина. Тётушка сидела с закрытыми глазами, и Боб, собравшись с духом, сказал:

— Мне кажется, в шведских девушках есть что- то особенное. Разумеется, я знаю не очень многих, но, во всяком случае, Гарбо, Бергман...[89] а ещё ты, Кати!

— Ну а я? — сердито спросила Тётушка и открыла глаза.

Мы ехали дальше в еще более глубоком молчании. Слышалось только, как тарахтит мотор. Мне самой захотелось спать. Боб обернулся и посмотрел на Тётушку.

— Да, в самом деле, — прошептал он. — Думаю, природа взяла своё. Кати, — через некоторое время продолжил он, — ты веришь в любовь с первого взгляда?

Не успела я ответить, как за нашими спинами послышался тонкий, чуть суховатый голос:

— Конечно верит. Она всегда влюбляется с первого взгляда.

Угнетённость — самое верное слово, какое я могу придумать, чтобы описать настроение, воцарившееся в автомобиле в ближайший час. Потом мы приехали в небольшой городок, где Боб должен был проинспектировать филиал своей конторы. Поблизости находился чудесный заповедник, и Боб оставил мне машину, чтобы, пока он не вернётся, мы вместе с Тётушкой объездили этот парк.

— Послушай-ка, Тётушка! — рассерженно сказала я, когда мы, оставшись одни, рулили под сенью заповедных дубов. — Неужто, в самом деле, тебе так необходимо было высказываться о любви с первого взгляда?

Ответа я не получила. Единственный звук, который я услышала, был равномерный храп Тётушки, смешивавшийся с мягким шелестом деревьев.

VIII

Солнце село, и наступил вечер, и мы с Бобом пошли в кино в забытом Богом городке, куда причалили на ночь. Тетушка спала в одном из туристических бунгало рядом с мотелем совсем близко от городка, куда мы завернули. Да, она спала как убитая.

— Рано или поздно природа берет свое, — сказал довольный Боб.

Вооруженные колоссальным пакетом попкорна, мы вошли в сверкающий рай, который являл собой самый большой кинотеатр городка. Попкорн, как каждому известно, — воздушная кукуруза. А если не каждому известно, какие колоссальные количества этого своеобразного лакомства потребляются в Америке, спросите у меня. Я сказала Бобу, что если, упаси бог, кто-то ко- го-то случайно переедет и возникнут трудности с установлением личности жертвы, то вскрытие обязательно даст ответ на этот вопрос. Если живот набит кукурузой, то это либо американец, либо курица. Не хочу сказать о попкорне ни единого дурного слова, но шуршание целлофановых пакетов и хруст кукурузы, перемалываемой зубами как раз в тот момент, когда Бетт Дэвис[90] выходит в звездную ночь с одним желанием — умереть, так сбивают с толку, что тут уж ничего не поделаешь — в твоем духовном мире начинается некоторый кризис.

А вообще-то в американских кинотеатрах тебя сбивают с толку и без попкорна. Я пришла с Бобом в кино, такая счастливая, что увижу настоящий потрясающий триллер, который заставит волосы на голове встать дыбом. А что получается? Только я опускаюсь на свое место и поднимаю глаза к экрану, вижу: там стоит отвратительная личность мужского пола с окровавленным ножом в руке, а полицейские устремляются к ней со всех сторон и один из них говорит тому самому с ножом:

— Стало быть, вы и есть убийца. Ладно, меня это не удивляет!

Разве? Меня это несказанно удивило! Это произошло на экране так внезапно! Толкнув Боба в бок, я прошептала:

— Это что еще за шутки? Мы ведь пришли в середине картины![91]

— Это не важно, — прошептал в ответ Боб. — Мы останемся, пока не посмотрим всю картину — с начала до конца.

Ну и ну! Только представить себе такое! Я спросила Боба, как он читает детективные романы, тоже с конца?

Но именно так и ходят в кино жители Америки! Люди все время поспешно входят и выходят, и садятся на свободные места, и совершенно не реагируют на то, что Кларк Гейбл набрасывается на Лану Тернер[92] с криком «Наконец, наконец-то ты моя!» еще прежде, чем зрители вытащат пакеты с попкорном, и прежде, чем хотя бы мало-мальски убедятся в том, что у Кларка вообще-то благородные намерения в отношении Ланы. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве в этом случае американцы не похожи на детей? Веселых и приветливых детей, которые смотрят живые картины. Им весело оттого, что герои движутся и что одновременно звучит музыка и раздаются крики. Но то, что, собственно говоря, происходит на белом экране, явно не очень существенно.

Между тем я попыталась сконцентрировать внимание на действиях убийцы, но, о боже, до чего же странно он себя вел! Вместо того чтобы убивать и беспрерывно трудиться, чего можно было бы ожидать от профессионала, знакомого с чувством ответственности, он взял нож для сала на кухне Бейтсов. И тогда прибежала Тетушка и в бешенстве закричала: «Убийца, пусть грех этот останется на твоей совести!»

Верно, все так и произошло, потому что убийца, сев в машину Боба, помчался прямо к крутому обрыву; мне эта картина казалась безумно увлекательной и интересной до тех пор, пока не обнаружилось, что я тоже сижу в этой машине.

В самую последнюю минуту я проснулась — еще секунда, и я бы уже лежала в пропасти, разбившись насмерть. От радости, что я еще жива, я повернулась к Бобу, и... он тоже спал! Он не просыпался до тех пор, пока полицейские, подойдя к нам уже во второй раз, не констатировали:

— Значит, все-таки вы убийца!

Боб, окончательно проснувшись, огляделся и спросил:

— Я спал?

— Да, — ответила я, — рано или поздно природа берет свое.

Боб смутился.

— Могла бы разбудить меня! — сказал он.

Тогда я возразила:

— Как я могла это сделать, если природа по отношению ко мне тоже взяла свое!

Потом мы покинули кинотеатр. И до сих пор я не знаю, кого убили и почему. Зато я знаю, кто совершил преступление, и могу в этом поклясться. Потому что полицейские громко и отчетливо заявили, кто убийца. Причем дважды!

Потом мы пошли в драгстор Дональда, чтобы взбодриться чашечкой крепкого кофе.

Американский драгстор, я снова хочу воздать тебе славу за твой домашний уют и удобства. И горе тому переводчику, который назовет тебя «аптекой», — если, конечно, этот перевод попадется мне на глаза.

Взять хотя бы этот примечательный драгстор в том же маленьком, никому не известном, ничем не примечательном городке. Как приятно было войти туда и взобраться на высокий красный стул перед стойкой, за которой некоему могущественному волшебнику в белом одеянии удалось каким-то таинственным образом приготовить и подать Бобу и мне по чашке кофе с чудесными пышками. Он поджаривал благоухающий гамбургер для сидящего рядом с нами пожилого джентльмена, подвигал две гигантские порции мороженого двум девочкам-подросткам и откупоривал бутылку кока-колы веснушчатому юнцу лет десяти. Драгстор — место в какой- то степени оживленное, где все происходит в быстром темпе и где клиенты постоянно сменяются. Возможно, это в основном зависит от того, что драгстор — одновременно не только кафе, но и магазин. Для меня, привыкшей дома в Швеции к неизменному закрытию магазинов в шесть часов вечера, неописуемо прелестным показалось то, что здесь почти посреди ночи я смогла купить большую банку крема от Элизабет Арден[93], бумагу для писем и разные другие жизненно необходимые предметы.

Драгстор, по всей вероятности, играл также роль светского клуба. Мистер Дональд, стоявший за стойкой, знал здесь, очевидно, всех, кроме Боба и меня. И ему, право же, понадобилось совсем немного времени, чтобы выяснить, откуда я приехала. И тогда ему захотелось узнать, очень ли мы боимся России, а пожилой джентльмен, сидевший рядом с нами, охотно и услужливо объяснил нам, что неправильно в политике Швеции. А я, с набитым пышками ртом, слушала его, думая, что, пожалуй, могла бы передать его мудрые слова людям, которые в них нуждаются. Но тут поглощавшие мороженое девочки-подростки захотели услышать, есть ли в Швеции по-настоящему красивые парни, и я сказала:

— Ну да, есть, конечно, и они так красивы, что на них надо смотреть сквозь закопченное стекло, чтобы не ослепнуть.

И тогда веснушчатый юнец сказал:

— Gosh... — и добавил: — Can I have another сос, please![94]