Юрий Белов - Год спокойного солнца

• Название: Год спокойного солнца
• Автор: Юрий Белов
• Издательство: Таджикистан
• Жанр: Роман
• Год: 1983

Роман — сложное, многоплановое произведение, прослеживающее судьбы людей разных поколений. Жизненная философия, мироощущение главных героев раскрываются в их отношении к проблемам освоения пустыни. Острый, на первый взгляд чисто производственный конфликт, помогает разглядеть истоки и здоровой народной нравственности, и пагубной бездуховности.

---

— Вы понимаете? — вопрошала учительница, округлив глаза, полыхавшие благородным возмущением. — Это говорит советский школьник!

Кирилл Артемович покорно кивал, изображая на лице страдание, обещал принять меры, а в доме впервые поговорил с сыном по-взрослому:

— Свое мнение — это, конечно, хорошо, да не всегда его высказывать следует. Иной раз полезно и промолчать или даже поддакнуть, а не лезть на рожон. Пора уже такие вещи понимать, не маленький.

Однако Севе, кажется, отцовская наука не пошла впрок. Так и стоял на своем. Дался ему этот граф. Смешно, право. Биологичка же оказалась злопамятной, закатила ему в аттестат тройку.

На филологический Сева не поступил, завалился на вступительных экзаменах, очень переживал, стал высказывать всякие мрачные мысли, и тогда Кирилл Артемович, используя некоторые связи, помог ему сдать на факультет физвоспитания. Это избавляло Севу от службы в армии, два года не потерял, да специальность какую-никакую приобрел. Сын воспрянул духом, уверял, что занятия спортом помогут ему в творчестве: в здоровом теле, мол, здоровый дух. Кирилл Артемович был рад: чем бы дитя не тешилось… Прошлым летом Сева получил диплом и стал работать тренером. Дело это Кирилл Артемович считал пустяшным, не серьезным, но званый обед устроил щедрый, раскошелился, дружки остались довольны.

А вот с Борисом, младшим, вышло хуже. В детстве он был замкнут, много читал, учился ровно, и, казалось, дорога в институт ему открыта. А он взял да после восьмого класса поступил в профессионально-техническое училище. Дома были слезы, вздохи, переживания, длинные бестолковые разговоры с ссылками на авторитеты, а с Бориса — как с гуся вода. Получил диплом монтажника и поехал в армию служить — аж на край света. Хоть там отличился, благодарность командования заслужил.

Думая о Борисе, Кирилл Артемович старался представить, каким он стал за эти два года. Наверное, не такой бука, как был. А впрочем, бука букой, — а в школе ребята его уважали и друзья были, не то что у Севы. Этот уж больно разборчив.

Лежа сейчас с закрытыми глазами. Кирилл Артемович с чувством внезапной досады подумал, что в сущности детей своих совсем не знает. Вроде бы столько лет вместе — и в то же время врозь, каждый сам по себе…

— Ты спишь? — шепотом спросила жена.

Он помолчал и нехотя признался:

— Нет.

— Нам бы поговорить надо, — начала она не очень решительно.

— Слушай, какие в постели разговоры? — не уловив в ее голосе ничего настораживающего, Кирилл Артемович повернулся к ней, обнял. — Будет день — будет и…

— Ой, да ну тебя, — недовольно произнесла она, отстраняясь.

13

Обиженный Казаков во время трапезы упорно молчал, смотрел набычившись, и на лице его то и дело возникала болезненная гримаса. Он осуждал и само это пиршество, и шумное поведение Сомова, и собственное молчаливое согласие со всем происходящим. Надо было сразу же отказаться и, сославшись на неотложные дела, уехать, но он смолчал в ответ на приглашение заведующего фермой Тачева, а Сомов сразу же оживился, даже ладони потер в предвкушении выпивки, и Казаков догадался, что начальник пээмка не в первый раз обмывает сдачу объекта. Но и после этого он ничего не сказал, а покорно пошел с ними в дом и уселся на кошме, привычно поджав ноги. Свою покорность он объяснял тем, что традиция не позволяет отказываться от угощения, надо хотя бы кусочек чурека съесть и глоток чая выпить, иначе кровно обидишь хозяина, но объяснение это только усиливало раздражение.

Чувство неловкости и недовольства собой сковывало его, и он все время выбирал момент, когда можно будет поблагодарить за угощение и встать, но у Сомова с Тачевым и чабаном Аллаяровым завязался оживленный разговор, и прервать его никак не удавалось. Казаков, нехотя отхлебывая из пиалы чай, потихоньку озирался, стараясь определить, что за дом. Снаружи он был небрежно обмазан глиной с саманом, которая кое-где уже обвалилась, обнажив сырцовые кирпичи, внутри же стены были побелены, но давно уже — в углах темнела копоть, а потолок и вовсе почернел. Мебели почти не было никакой, только низкий шкаф в углу и продавленная кровать. Значит, постоянно здесь вряд ли кто жил, вернее всего наезжали от случая к случаю, вот как сейчас.

Тачев достал из-под кровати бутылку водки, стал разливать, Казаков сразу накрыл ладонью пиалу, Сомов же подставил свою с готовностью, Аллаяров тоже не отказался. В отличие от тучного Тачева Меред Аллаяров был живой, непоседливый, казалось, все время порывался вскочить и побежать куда-то, это никак не вязалось с представлением о медлительном образе жизни чабана. Худощавое его тело было по-юношески легким, почти невесомым. Выпив водки, он стал еще более оживленным, хватал Сомова за рукав, засыпал вопросами и выслушивал ответы с детски доверчивым выражением лица. Возраст его трудно было определить, но был он явно не молод, об этом свидетельствовали глубокие морщины на обветренных щеках и седины в коротко остриженных волосах, прикрытых на макушке расписной красной тюбетейкой. Глаза же смотрели молодо, жадно, хмель не туманил их.

Разговор становился бестолковым и тяготил Казакова. Он перестал слушать и думал о своем: о том, что новый председатель колхоза «Захмет» не дождался его здесь, как было договорено, а уехал дальше, и вся эта поездка оказалась пустой и ненужной. А ведь им было о чем потолковать, и председателю, пожалуй, больше, чем главному инженеру треста, следовало проявить заинтересованность. На колхозных пастбищах впервые затевалось новое дело, многие детали надо было уточнить, чтобы не допустить ошибок и не переделывать потом, как бывает, не создавать себе двойную работу, двойную трату времени и средств. А он взял да и уехал, не дождавшись, будто все это его не касается. Сомов, узнав об этом, не огорчился: «Ай, какая разница, проект утвержден, сделаем, как предусмотрено, пусть они потом осваивают». Здешняя скважина тоже предусматривалась проектом обводнения, и председатель оставил для представителей треста подписанную документацию. Сомов прямо подпрыгнул от радости, когда заведующий фермой Тачев передал ему бумаги: «Ну, молоток, ну, деловой мужик!» — восклицал он, сияя, и взглядом призывая Казакова порадоваться. Но Казакова этот председательский жест не радовал, виделось в нем обидное пренебрежение…

— Нет, ты скажи, — наседал на Сомова Меред Аллаяров, — почему сейчас только и слышно: рак да рак, а раньше никто о такой болезни и не слышал, почему?

И хотя говорил он о вещах совсем не веселых, глаза его лучились смехом.

— И раньше был, — обгрызая крепкими зубами баранью жирную кость, возразил Кирилл Артемович, — только тогда по невежеству люди о болезнях ничего не знали: голова болит, живот болит, нога болит, вот и все диагнозы. У вас тут врачей много было? То-то…

— А вот и нет! — весело произнес, Меред и победоносно оглядел присутствующих. — Не в этом дело. Все эти болезни от лучей. Ты радио покрути — поют, говорят, играют. А звук как идет? По волнам. Вся земля этими волнами опутана, только не видно их. А организм чувствует. Волны его насквозь, словно стрелы, пробивают. Отсюда и болезни. Подожди, то ли еще будет. Уже через спутники волны пускают. А космические корабли? У меня дедушка. Утром, проснется, все тело болит. Радио, говорит, включи, не иначе спутник запустили или космический корабль с космонавтами. Включишь — точно. А ты — не знали…

— Ну, брат, — отложив кость и вытирая полотенцем сальные пальцы, басовито пророкотал Сомов, — да ты просто ретроград, противник прогресса.

Меред неожиданно обиделся, нахмурился и сердито засопел. Это было так не похоже на него, что Кирилл Артемович на мгновение замер, с интересом наблюдая перемену в чабане.

— Ладно, — примирительно сказал Тачев и стал разливать остатки водки в пустые пиалы, — выпейте лучше. В этом деле, как говорится, без пол-литра не разберешься.

— А может, хватит, — не выдержал Казаков. — Ехать пора.

— Успеем, — отмахнулся Сомов. — Сказано же: сделал дело — гуляй смело. — И повернулся к Мереду. — Ты вот, вижу, обиделся. Ну хорошо, не ретроград — поборник прогресса, воинствующий технократ. Устраивает? Тогда скажи честно — двигатель изучать будешь, электростанцию? Насос на скважине без посторонней помощи запустишь?

— Чего мне изучать, — гордо вскинул голову Меред. — У меня мотоцикл есть, «Урал». Что, твой насос сложнее, да?

— Вон как, — удивился Сомов. — Тогда пошли, покажи свое знание техники.

Он тяжело поднялся, разминая затекшие ноги.

— Да вы что! — возмутился Казаков. — В пьяном виде?

— Нельзя, нельзя, — сразу же забеспокоился Тачев и даже схватил за полу халата шустрого Мереда. — По технике безопасности нельзя.

— Да что мы там выпили? — удивился Сомов. — Слону — дробина. Айда, Меред!

— Нельзя, — строже повторил Тачев и с неожиданной проворностью очутился возле двери, раскинув руки. — Случится что — мне отвечать.