Глеб Пакулов - Варвары

• Название: Варвары
• Автор: Глеб Пакулов
• Издательство: Гепта-Трейд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-87683-002-Х

Лучшую часть творчества Глеба Иосифовича Пакулова составляет роман “Варвары”, в котором он повествует о жизни и быте скифских племен. В далеком прошлом жил воинственный, но искусный народ – скифы. Трудно принять решение о войне старому владыке скифов – Агаю. Нет мира среди трех старейшин союза скифских племен. Коварство и предательство преследуют Агая. Но мудр владыка: он отправляет послов в стан своих врагов.

---

В этом, втором потоке народа и затерялся Азгур, сын толмача.

V ОСТРОВ

Два брата-старика, добывающие рыбу для ольвийских перекупщиков-рыботорговцев, были застигнуты бурей у одного из островов, милях в двадцати от Ольвии. Буря расходилась великая, но страх перед нею был ничтожен из-за боязни потерять сети.

Пока один ударами весел удерживал прыгающую на волнах плоскодонку, другой вытаскивал снасти. Так они маялись долго. Но мало-помалу дождь кончился, воссияла луна, а утихший ветер дал морю успокоиться. И хотя вал был еще высоким, но теперь он стал положе, накатистее. Сумасшедшая пляска волн уже не мешала работе, и куча мокрых сетей росла на дне лодки. Старик, мах за махом, выхватывал из воды последнюю, когда увидел такое, от чего ужасом сковало его уставшее тело. Вцепив настывшие пальцы в щербатые борта лодки, смотрел он, как то пропадая под водой, то появляясь ненадолго, к ним все ближе и ближе подшвыривает валами косматую голову. Второй старик тоже увидел ее, бросил весла и ничком ткнулся в кучу мокрых снастей.

– Помилуй нас, Посейдон, хозяин морей и хлябей! – просительно, со страхом взвыл он.

Очередным валом голову подбросило к лодке, ударило о борт, и она, освещенная луной, начала проваливаться в черную глубь. Старик видел вокруг нее медленное шевеление белых волос, стайку кефали и тусклый серпик в ухе.

– Это человек! – крикнул он. – Серьга в ухе!

Второй старик подхватился с сетей, глянул за борт и плюхнулся на сиденье.

– Бросай снасть! – простонал он, ударяя веслами.

Старший, совершенно лысый, но еще крепкий старик, повернул к нему черное от загара лицо, все в светлых брызгах.

– Человек заплыл в сеть, – проговорил он, сдерживая дрожь в голосе и подергивая конец снасти. – Видишь? Вставай и помоги.

Творя заклинания и обмирая, братья подняли сеть, а с ней и мастера. С трудом перевалили большое тело через борт лодки, при этом порядком зачерпнули воды от подступившего вала. Передохнули, сели вдвоем за греби и заторопились к острову. Плоскодонку покачивало, тело мастера валяло со стороны на сторону. Он застонал. Со стоном его вырвало водой. Это и вернуло к жизни. Когда лодка приткнулась в затишье к берегу, Лог уже силился приподняться. Уверовав окончательно, что выловили они не какое-нибудь чудовище, а человека, по виду иноземного купца с потонувшего судна, старики повеселели. Дружно выволокли мастера на берег и, разъезжаясь ногами на смоченных дождем валунах, снесли его в свой рыбачий шалаш, напоили крутым кипятком.

Лог пришел в себя, Намолчавшиеся наедине с морем старики были словоохотливы, а слушатель внимательным и благодарным. Так он узнал, что братья промышляют рыбу на мелководье, солят ее, сушат, и этого хватает на продажу, чтобы на вырученные деньги пережить зимние месяцы. В холодное время не рыбачат, да и добыча бывает скудной. Завтра они отправляются к следующему островку. Надо успеть до осенних штормов обловить все прибрежные мели. Это их участки.

По рассказу стариков Лог предположил, что попал он все же туда, куда хотел, а именно – на Белый остров. Чтобы быть уверенным, спросил об этом.

– Белым зовется, – подтвердил старший рыбак. – Вот спадет темень, увидишь. В том конце острова скала есть светлая. Вот по ней и прозвали. С моря смотришь – голова утячья из воды торчит: клюв на зеркало положила, а над клювом набалдашник сияет. Мы-то на самом кончике клюва шалаш держим из-за рыбы. Тут она все крутится, на мели, а там приглубло.

– А скала, набалдашник-то, прямо вниз обрывается, и дна не видать, – вставил второй рыбак. – Да и не плаваем мы туда и не ходим. Ну его! – Он махнул рукой, виновато посмотрел на старшего, будто ненароком проговорился, открыл незнакомому одним им известную тайну.

– Что не ходите-то? – живо спросил Лог. Он уже подумал, не нашли ли старики мастерскую Сосандра. Где ей быть, как не в скалах.

– Не все там ладно, вот что! – старший раскрылил руки, хлопнул по коленкам. – Огонек по ночам блуждает, а тут, кроме нас, никого. Кто ходит? Что за огонек?

Старик посопел нависшим над губой носом, покрутил отблескивающим от костра коричневым черепом. Сцепив натруженные руки, все в путанице бугристых вен, строго уставился на жаркие уголья.

– Известно, кто, – помолчав, заговорил он. – Душа бродит, оболочку свою усопшую отыскивает. Нельзя ей так-то вот, без ничего, к праотцам являться.

– И все молчком, все тишко-о-ом! – пропел второй рыбак.

– А чего ей в темени-то шуметь? – продолжал старший. – Хоть она ничего из себя, туман вроде бы, а все одно – робеет ночью. Да как не робеть?.. Вот уж с солнышком испарится, улетит ввысь да чайкой перекинется, тогда небось выкричится.

Лог окончательно утвердился в мысли, что старики ненароком видели Сосандра. Рыбаки замолчали, но, казалось, и молча они продолжали свой разговор, который, по всему было видно, возник у них не сегодня, он давний, на сто ладов переговоренный в ненастные, безработные дни, а сейчас вели его исключительно для гостя.

– Вернетесь в Ольвию, найдите человека по имени Астидамант, – попросил Лог. – Он друг мне и знает, куда я направился. Надвратником служит. Передайте, на месте я, добрался.

Старики понимающе закивали.

– Знаем Астидаманта, – выщербленным ртом улыбнулся старший. – Веселый и справедливый страж… А как прикажет гость? Поведать ли другу о печальном?

– Поведайте, – Лог сконфуженно наморщил нос. – Мол, упал с корабля в море, а вы сетью выловили вместо рыбины и на продажу привезли. Пусть проверит – не протух ли товар.

– Ты тоже веселый. Это от страха минувшего, – заключил старик. – Другие, бывает, хохочут не переставая. Это худо. Значит, душа уже в чайку перекинулась и выход ищет, да найти не может. Умирают такие. Ты – ничего, жить будешь.

– Выходит, надо отец. – Мастер помрачнел. Вновь ему представилась ночь, волны, мачты корабля, уходящего в темень, и недосягаемый огонек маяка.

– Тебе бы крепко все это заспать, – сказал старик. – Молодому сон на все случаи лекарь.

– Я видел маяк, когда плыл к острову. Где он?

– А на срединном островке. Между Белым и тем, где храм Посейдона, – ответил рыбак. – От нас он в пятьсот стадий. Ты уплыл в сторону.

– В Ольвии я найду вас и отблагодарю, – тихо пообещал мастер.

– Ну что ж, люди мы бедные, – просто согласился рыбак. – Как угодно господину. Вот тут ложись, а мы огонек поддерживать будем. Сети переберем, починим, а там и спать некогда.

Он взбил постель – слой высушенной морской травы, сверху застлал рядном. Лог вытянулся на ней и сразу поплыл куда-то, закачался. И пока сон борол его, он все еще, будто сквозь стену, слышал стариковское бормотанье:

– А мы уж и спать было легли, а тут буря. Брат говорит: «Сети совьет, порвет, как жить станем?» …Эх-хэ-хэ! Новые-то дорогоньки. Ну, встали, пошли, поплыли. Тяну сеть, а тут диво, да прямо к лодке…

Проснулся Лог поздно. Никого в шалаше уже не было. Он лежал на своей подстилке, осматривал новое жилище. Сколочено было оно из разнообразных плах и брусьев. Все это обломки судов, выброшенные на берег. Сквозь редкий настил торчали плети усохших водорослей, полутемное нутро шалаша часто продернули солнечные нити. Щелей было много. В центре, обложенный каменьями, чуть чадил костерок. Дым от него вытягивался в оставленную над входом дыру. В углу навалены дрова, тут же, на холстине, большая связка сушеной рыбы, два плоских круга хлеба и амфора с водой. Одежда Лога висела в центре шалаша. У костерка, на воткнутых в землю палках, подсыхали наморщенные сапоги.

Мастер встал с постели, постоял, пережидая головокружение, потом вышел из шалаша под солнце. Тело ныло не столько от усталости, сколько от долгого и неподвижного лежания. Он растер затекшую руку, сощурясь поднял к солнцу лицо в четких отпечатках морской травы и громко, со вскриком чихнул. Сонливость прошла. Он вытер выступившие слезы, потянулся. Увидел под ногами увесистый камень, поднял его, прицелился в поблескивающий над водой валун. Камень с фурканьем пролетел мимо. Над местом падения сверкнул высокий всплеск. Растревоженные чайки поднялись тучей и, словно того дожидались, начали свое хлопотливое дело – взлетать и падать, выхватывая из воды зазевавшуюся рыбешку. Безмятежная гладь моря зарябила от их ныряний и частых белесых обронок. Прибрежные камни были как побеленные. На земле толстым слоем лежал помет, сыро пахло морем, гниющими водорослями, рыбой и птичьей клеткой. У самого уреза воды дрались из-за рыбешки два бурых краба. Костяной стук клешней по горбатым спинкам, разбежки и наскоки. Уже давно подхватила и унесла рыбешку проворная чайка, но крабы продолжали бой.

Улыбаясь всему вновь обретенному миру, Лог вернулся в шалаш, собрал в охапку одежду, вышел на воздух. Здесь облачился. Теперь дал знать о себе голод. Он вынес амфору, двух рыб и ломоть хлеба. Сел на землю подогнув ноги калачиком, отдирал зубами от рыбы длинные дольки высохшего мяса, жевал, чувствуя солоноватый привкус моря, откусывал от черствого ломтя и запивал водой. Ел с удовольствием, не спешил. Вторую рыбину сунул за пояс. В карман кафтана опустил хлеб и зашагал в конец острова, к белой скале, над которой снежный маятой клубились чаячьи стаи.