Морис Мендельсон - Марк Твен

• Название: Марк Твен
• Автор: Морис Мендельсон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

В настоящем издании представлена биография Марка Твена — прозаика, публициста, классика мировой литературы.

---

Во время своего кругосветного путешествия Твен побывал во многих колониальных странах. Естественно, что судьба туземцев Индии и Южной Африки привлекла его внимание. В записной книжке Твен называет Индию печальной страной, страной невообразимой бедности и страданий.

Тяжкая жизнь индусов, с которыми белые обращались, точно с рабами, заставила писателя снова вспомнить судьбу невольников-негров в Америке. Он описал, как его отец избил негра. Оливии Клеменс это не понравилось, и писатель сделал пометку: «Выкинул, и отец мой обелен».

О том, что Твен хорошо осознавал, как относились белые к туземцам в Южной Африке, говорят следующие слова в его записной книжке:

«В Иоганнесбурге управляющий крупной шахтой сказал: «Мы не называем наших негров рабами, но это слово определяет их положение и, поскольку от нас зависит, будет определять и в дальнейшем».

Находясь в Южной Африке, писатель был свидетелем нарастания противоречий между англичанами и выходцами из Голландии — бурами, создавшими там свое государство. И Твен сумел понять, что англичане не правы, что они ведут себя как захватчики. Он осудил Сесиля Родса. Это был тот самый главный виновник англо-бурской войны (по характеристике Ленина), который еще в 1895 году демагогически говорил: «…чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединенного Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами»[13].

Сразу видно, с каким трудом создавались путевые заметки Твена. В книгу «По экватору» вошли некоторые материалы, плохо связанные один с другим. И все-таки это произведение, несмотря на его разбросанность и противоречивость, займет видное место в творческом наследии писателя.

Кое-где в этой книге ясно сказывалась тревога, все сильнее охватывавшая Твена по мере приближения эпохи империализма. Отношение же Твена к империалисту Родсу нашло самое полное и яркое выражение в саркастических его словах: «Откровенно признаюсь, я восхищаюсь им; и когда пробьет его час, я непременно куплю на память о нем кусок веревки, на которой его повесят».

5

В новейшем, капиталистическом, наемном рабстве…

«Итак, XX век — вот поворотный пункт от старого к новому капитализму, от господства капитала вообще к господству финансового капитала»[14], — писал Ленин в своей книге «Империализм, как высшая стадия капитализма».

К этому времени Соединенные Штаты перегнали по численности населения все европейские страны, кроме России. Национальное богатство страны уже превышало национальное богатство Англии, хотя всего полвека назад оно составляло только треть английского.

Морган, Рокфеллер и другие мультимиллионеры стали заправилами американской экономики. Имя Моргана, человека, в руках которого, по словам ораторов из оппозиционных партий, президент Соединенных Штатов был только глиной, высоко поднялось над американским горизонтом. Заводы и фабрики находились в руках богатейших корпораций, создававших совместно с банками грозную концентрацию капитала. Число трестов в США составляло около двухсот.

Капитализм все глубже проникал и на ферму. К концу столетия невиданно большая часть фермеров в США работала на арендованной земле. Издольщина распространялась все шире. Многие из тех, кто еще владел фермой, закладывали и перезакладывали свое имущество. Капиталистический характер земледелия в США выразился также в росте применения наемного труда и машин, в вытеснении мелкого земледелия крупным, в расширении удельного веса высококапиталистических хозяйств с очень интенсивным производством. Ленин отмечал, что в начале нового столетия больше половины всего земледельческого производства страны было сосредоточено в руках около одной шестой доли капиталистических хозяйств. На фермах жили по большей части не обеспеченные землевладельцы, а люди, изнывающие под тяжестью растущих долгов, от которых никак не освободиться. На головы капиталистов и их слуг в конгрессе Соединенных Штатов и в Белом доме сыпались проклятия. Все реакционные силы страны были призваны на защиту крупного капитала.

Ленин указывает, что международная политика, соответствующая финансовому капиталу, «сводится, к борьбе великих держав за экономический и политический раздел мира»[15].

В апреле 1898 года Америка вступила во всей мощи своих ресурсов в войну с Испанией, одним из самых слабых государств Европы. Короли желтой прессы подняли вопль в своих газетах о необходимости помочь угнетаемым Испанией несчастным жителям острова Куба. Твену, как и миллионам других читателей газет, казалось, что действительно началась война за освобождение угнетенного народа. Он писал Твичелу: «Я никогда не получал от войны такого удовлетворения… как от этой, потому что это самая стоящая война, которая когда-либо происходила».

Пока многие рядовые американцы наивно восторгались «благородными» целями войны с Испанией, а президент США Мак-Кинли декларировал, что «насильственная аннексия… была бы преступной агрессией», такие государственные деятели, как Теодор Рузвельт (тогда заместитель министра по военно-морским делам) и виднейший руководитель республиканской партии Лодж, в частных письмах указывали на необходимость уделить основное внимание принадлежащим Испании Филиппинским островам на Тихом океане. С Кубой торопиться нечего, главные силы должны быть посланы именно на Филиппины, говорили они.

Через несколько недель после начала военных действий американский флот разбил испанскую эскадру на Тихом океане; в августе была взята Манила — столица Филиппинских островов. Еще до этого был захвачен Пуэрто-Рико.

Лодж сказал в письме к Рузвельту: «Если только я не заблуждаюсь самым глубоким образом, правительство уже полностью поддерживает большую политику, которой мы оба желаем». Он писал также: «Они, во всяком случае, будут держать в руках Манилу, которая является большим приобретением и именно потому, что передаст в наши руки торговлю на востоке».

Прошло несколько недель. После очередной молитвы Мак-Кинли получил, наконец, «божье указание». «Нам ничего не остается, — заявил он, — как взять их всех и воспитать филиппинцев, и поднять их, и цивилизовать, и превратить в христиан…» При этом, конечно, он учитывал и «коммерческие возможности, к которым американские государственные люди не могут быть безразличны».

Примерно в это же время были окончательно присоединены к США Гавайские острова. Уже давно подавляющая часть плантаций, промышленности и торговли на островах была захвачена американцами. Вскоре на Филиппинских островах началась вооруженная борьба между обманутыми повстанческими войсками, дравшимися против испанцев в надежде добиться независимости своей страны, и американскими оккупационными силами. Борьба приняла затяжной характер.

«Американский народ, — писал Ленин в своем «Письме к американским рабочим», — давший миру образец революционной войны против феодального рабства, оказался в новейшем, капиталистическом, наемном рабстве у кучки миллиардеров, оказался играющим роль наемного палача, который в угоду богатой сволочи в 1898 году душил Филиппины, под предлогом «освобождения» их…»[16]

События, которые произошли на Филиппинах после завершения войны с Испанией, заставили Твена в конце концов в корне изменить свое отношение к войне 1898 года.

Зловредные человечки в военной форме

В эти годы Твен продолжал жить в Европе. Его отношения с окружающим миром все больше разлаживались. Он рад был бы скрыться от людей, от лживых газет. Весь мир обошла фраза Твена, сказанная, когда распространился слух, что он умер: «Слух о моей смерти сильно преувеличен».

В записной книжке Твена мы читаем: «Меня посетил мистер Уайт, здешний корреспондент «Нью-Йорк джорнел», и показал две телеграммы из своей редакции.

Первая: «Если Марк Твен умирает в Лондоне в нищете, шлите 500 слов».

Вторая (более поздняя): «Если Марк Твен умер в нищете, шлите 1 000 слов».

Я объяснил ему, в чем дело, и продиктовал ответную телеграмму примерно такого содержания: «Джеймс Росс Клеменс, мой родственник, был серьезно болен две недели тому назад; сейчас он поправился… слух о моей смерти сильно преувеличен. Я здоров. Марк Твен».

Когда в Швейцарию, где проживал одно время писатель, приехал негритянский хор «Юбилейные певцы», исполнявший народные песни, знакомые ему с детства, он был потрясен. «Я считаю, что «Юбилейные певцы» и их песни — это выросший в Америке цветок, совершеннее которого мир не знал уже много столетий; но я жалею, что они не иностранные артисты: тогда Америка поклонялась бы им, осыпала бы их золотом, сходила бы по ним с ума, как они того заслуживают», — писал Твен Твичелу. В Америку его пока не тянуло.