Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

• Название: «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)
• Автор: Дмитрий Кленовский
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

На протяжении десятилетия ведя оживленную переписку, два поэта обсуждают литературные новости, обмениваются мнениями о творчестве коллег, подробно разбирают свои и чужие стихи, даже затевают небольшую войну против засилья «парижан» в эмигрантском литературном мире. Журнал «Опыты», «Новый журнал», «Грани», издательство «Рифма», многочисленные русские газеты… Подробный комментарий дополняет картину интенсивной литературной жизни русской диаспоры в послевоенные годы.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. М., 2008. С. 97–202.

---

182

Марков В. О поэзии Георгия Иванова // Опыты. 1957. № 8. С. 83–92.

183

Кленовский спорит со следующим пассажем Маркова: «Есть еще нечто в этих стихах, за что любишь поэта, нечто, может быть, самое главное. Но здесь хочется сказать ивановским неблагожелателям: да, конечно, духовный план важнее эстетического, но вы в духовном-то плане видите у Георгия Иванова не то, что нужно. Нечто, о котором мы говорим, выражается в одном слове: все-таки.

И все-таки струны рванулись,

Бессмысленным счастьем звуча…

Ну а все-таки, милая тучка,

Я тебя в это сердце возьму.

И счастье “бессмысленно”, и тучка “не особенно важная штучка”, а все-таки. Блок писал о “бессмысленном и тусклом свете”, Фет жаловался, что “сердца бедного кончается полет одной бессильною истомой”, т. е. основные отрицательные мотивы поэзии Георгия Иванова не столь уж оригинальны. Но у кого было такое “все-таки"? Разве только у Чайковского в последней части Четвертой симфонии (“жить все-таки можно”), но насколько это и беднее, и мельче. Стихи Георгия Иванова не о нигилизме, а о невозможности нигилизма, о преодолении его. Даже там, где нет слова “все-таки”, оно все-таки присутствует» (Там же. С. 90).

184

Споря с недругами Георгия Иванова, Марков писал: «Фамилия Иванов даже символична. По его стихам историки потом смогут изучать сознание нашей эпохи. Остается только удивляться слепоте критиков, проповедующих поэзию современную, злободневную и не отрешенную от времени. Все эти качества есть у стихов Георгия Иванова, он не менее “современен”, чем Некрасов для своего времени. Мы все Ивановы, другой Цветаевой нет и быть не может, Ходасевичи вымерли или вымирают» (Там же. С. 85).

185

Из стихотворения Г.В. Иванова «Все туман. Бреду в тумане я…» (опубл. в 1953 г.). Марков в своей статье приводил строки из этого стихотворения: «И с ученым или неучем / Говорить мне, в общем, не о чем» — и утверждал, что Иванов «этой фразой творит чудо: простой разговорной интонацией, какой-то повседневной сложностью самой мысли он очеловечивает мизантропию» (Там же. С. 89).

186

От фр. gouter — смаковать.

187

Марков делил читателей Г.В. Иванова на два типа: «стыдливых защитников», которые «признают, что у поэта есть вещи, не совсем приемлемые в хорошем обществе, и они готовы принести обществу за поэта свои искренние извинения», а также «хулителей», «которые, в общем, признают “довольно высокое” качество его стихов, но их отталкивает, раздражает, возмущает то, что они называют “нигилизмом”. <…> Они советовали Георгию Иванову быть последовательным и “цельным” (как они) и идти самоубиваться, а не соблазнять других» (Там же. С. 86–87).

188

Сравнивая Г.В. Иванова с В.Ф. Ходасевичем, Марков писал: «Ходасевич — неличный поэт, он редко приоткрывает закоулки своей души. Но он не принимает и мира вокруг себя, и поэтому редко видит его (в широком смысле, конечно; детали он видитхорошо). Верховная ценность для него — культура, традиция. Он служил этой традиции и, трагически идя навстречу предрешенной “великой неудаче”, пытался привести в гармонию свое сознание блоковской эпохи и свой вкус XVIII века» (Там же. С. 85).

189

По мнению Маркова, «Боратынскому прощают то, чего не прощают Георгию Иванову, ибо у Боратынского — человек с большой буквы, значит не я, все в порядке» (Там же. С. 86–87).

190

Стенокардия (лат.).

191

Иванов Г. Стихи: 1943–1958 / Вступ. ст. Р.Б. Гуля. Нью-Йорк: Изд-во «Нового журнала», 1958.

192

Правнучка Е.А. Баратынского, поэтесса, участница сан-францисского Литературнохудожественного кружка Наталия Николаевна Дудорова (1890—?) жила в университетском городке Пало-Альто, в часе езды от Сан-Франциско.

193

Адамович Г. Новый журнал. Книги 51–52 // Русская мысль. 1958. 5 июня. № 1221. С. 4–5.

194

Рецензируя очередные номера «Нового журнала», Адамович писало Кленовском: «В общем складе его поэзии есть что-то гумилевское: мужественность, стройность композиции, стойкость в раз навсегда принятой литературной позиции. Но гумилевскую манеру Кленовский обточил и развил, от основных ее принципов не отступая» (Адамович Г. Новый журнал. Книги 51–52. С. 4).

195

Подборка из пяти стихотворений Кленовского увидела свет в декабре 1956 г. (Новый журнал. 1956. № 55. С. 106–109).

196

Гражданами мира (нем.).

197

Кленовский приводит цитату из статьи Р.Б. Гуля «Георгий Иванов» (Новый журнал. 1955. № 42. С. 110), позже напечатанной в качестве предисловия к кн.: Иванов Г. Стихи: 1943–1958 / Вступ. ст. Р.Б. Гуля. Нью-Йорк: Изд-во «Нового журнала», 1958. С. 5.

198

Зуров А. Марьянка. Париж, 1958.

199

Статья Н.И. Ульянова «Десять лет» была опубликована тремя подвалами в газете «Новое русское слово» (1958.14декабря.№ 16705. С.2; 17декабря.№ 16708.С. 2; 18 декабря. № 16709. С. 2), а затем перепечатана в «Русской мысли» (1959.10 января. № 1328. С. 4–5; 14 февраля. № 1330. С. 4–5; 17 февраля. № 1331. С. 4–5) и вызвала шквал полемических откликов: Аргус <Айзенштадт М.К.>. Слухи и факты // Новое русское слово. 1958.20 декабря. № 16711. С. 2; Максимов С. О «гамбургском счете», о «школе урожайности» и о проч…: (Открытое письмо Н.И. Ульянову) // Там же. 29 декабря. № 16720. С. 2; Струве Г. Дневник писателя: О статье Н. Ульянова // Там же. 1959. 5 января. № 16727. С. 2–3; Самарин В. Литература и политика // Там же. 9 января. № 16731. С. 3; Завалишин В. Где же выход из безнадежности // Там же. 18 января. № 16740. С. 2, 7; Прянишников Б. Сорок лет // Там же. 27 января. № 16749. С. 3; Деникина К. Больше не надо // Там же. 1 февраля. № 16754. С. 3; Михайлов В. О старой и новой эмиграции // Там же. 5 февраля. № 16758. С. 3; Трубецкой Ю. Перечитывая // Русская мысль. 1959. 19 февраля. № 1332. С. 4–5; Терапиано Ю. «Новый журнал», книга 55. Часть литературная // Там же. 28 февраля. № 1336. С. 4–5; Одоевцева И. В защиту поэзии // Там же. 12 марта. № 1341. С. 4–5; Шекаразина З. Ответ на ответ // Там же. 19 марта. № 1344. С. 4; Пеньков А. Отклики читателей: К спору о поэзии и поэтах // Там же. 21 марта. № 1345. С. 6; Злобин В. Литературный дневник. Перед судом: (По поводу статьи Н. Ульянова «Десять лет») // Возрождение. 1959. № 88. С. 132–138; Терапиано Ю. Необходимое уточнение // Русская мысль. 1959.26 марта. № 1347. С. 4; Померанцев К. О поэзии и поэтах // Там же. 31 марта. № 1349. С. 4–5; Ариэль. Услужливый медведь опаснее врага // Тамже.31 марта. № 1349. С. 7; Угрюмое А. Читая стихи… //Там же. 14 апреля. № 1355. С. 5; Ульянов Н. Когда защищают поэзию// Новое русское слово. 1959.10 мая. № 16852. С. 2, 8.

200

См. о нем в предисл. к разделу: «“… Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…”: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953–1967)».

201

Кленовский принял участие только в первом номере альманаха, опубликовав одно стихотворение (Воздушные пути. 1960. № 1.С. 87).

202

После скандала с романом «Доктор Живаго» и Нобелевской премией количество статей о Б.Л. Пастернаке в эмигрантской и зарубежной печати росло лавинообразно.

203

Длительное молчание Маркова объяснялось, возможно, тем, что он к этому времени начал охладевать к Кленовскому и признавался в письме к Г.П. Струве от 11 января 1959 г: «Мое объяснение “холодка” к Кленовскому (я согласен, что он сейчас — первый поэт — а не Чиннов, как хотят в некот<орых> кругах, — но первый, т. к. нет конкуренции). Я им всегда восхищался, но не мог полюбить. Он “экзистенциально” не бьет в точку, как Иванов. Он нашел себе свой “частный рай" и доволен. Художественно же он акмеист, что в 50-х гг. XX в. все же староверство (я не настаиваю на футуризме, но ведь Иванов, продолжавший традицию до конца, смог же быть в уровень с веком). Если бы не антропософия, Кленовский был бы другим Рождественским — но ведь антропософия — выход сомнительный, что-то вроде “Christian Science” — вот и причина “холодка”. Это же причина и того, что я “как критик” не писал о нем: он бы обиделся, а мне неохота его обижать: его отзыв о моих вещах много для меня значил. Боюсь также, что он не из тех, кто ценит откровенность» (Hoover. Gleb Struve Papers. Box96. Folder4).

204

29 апреля 1959 г. Марков написал Г.П. Струве о Кленовском: «Разговоры о “престолонаследии” в эмигрант<ской> поэзии — идиотизм, но если уж возводить на трон, то скипетр без всяких споров идет к нему» (Ibid.).

205

В письме к Г.П. Струве от 3 мая 1959 г. Кленовский процитировал фрагмент письма Маркова: «… конечно, скипетр — Ваш, и я первый приношу присягу в верности. Я могу даже, если Вы окажетесь тираном, оказаться на Сенатской площади среди восставших против Вас, но сомнений в вашей помазанности у меня не будет. Прежнему императору я был более предан, но престолонаследие есть престолонаследие» (Ibid.).