Джин Реник - Верь мне!

• Название: Верь мне!
• Автор: Джин Реник
• Издательство: Русич
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88590-001-9

В книге современной американской писательницы честно переплелись судьбы умудренного жизнью полицейского и прекрасной манекенщицы, попавшей в паутину опасностей. Их ждут настоящие испытания, но любовь преодолевает все преграды…

---

Очередь продвигалась вперед черепашьим шагом. Элисон дошла уже до длинного стола, где производился досмотр, и с облегчением взгромоздила на него корзину с Адамом. Ее нога от долгого стояния ныла, кожа вокруг пореза горела, а спину свело судорогой от напряжения.

Молодой, исполненный усердия таможенник обыскивал и просматривал все вещи, задавал каждому массу вопросов, а ребенок тем временем опять забеспокоился и захныкал. Две женщины в очереди обернулись, окинув Элисон неприязненным взглядом. Адам, не желая ничего понимать, начал громко плакать. Еще одна пара была пропущена таможенником сквозь вожделенные ворота.

Придя в отчаянье, Элисон взяла ребенка на руки, пытаясь успокоить его и сознавая, какой яркий контраст представляет его нежно-кофейная кожа и характерные индейские черты лица с ее собственной белой кожей и светлыми волосами.

Ей удалось успокоить Адама, и она скрестила два пальца — на счастье, загадав, что он пролежит тихо хотя бы еще пять минут.

Стоя уже Шестой в очереди, она пододвинула корзину с ребенком к таможенному офицеру. Тот в это время разбирался с двумя парнями, которым судя по виду едва ли исполнилось по двадцать лет. Разъяренные и раздосадованные парни осыпали таможенника угрозами и проклятиями, размахивали кулаками у его лица. Дежурные агенты службы безопасности, подоспев на помощь, скрутили им руки и отвели парней под конвоем в соответствующее помещение здания аэропорта.

Таможенный офицер вздрогнул, когда Адам вдруг оглушительно заорал, переходя на пронзительный визг.

Элисон чувствовала, как ее бьет мелкая дрожь; от огорчения при виде только что разыгравшейся жестокой сцены и усталости из ее глаз неудержимо полились слезы. Нервы ее сдали, она ничего не могла поделать с голодным ребенком, Адам заливался безутешным плачем.

Обе женщины впереди нее сменили свою неприязнь на озабоченное кудахтанье и выражение ей сочувствия, но тут таможенник, чье усердие от произошедшего неприятного инцидента только удвоилось, перерыл все вещи двух дам и потребовал чеки на их покупки. Негодующие женщины подчинились его приказу.

Не имея никакого понятия, как ей справиться с заливающимся пронзительным плачем ребенком, Элисон уложила его снова в корзину, поставила рядом с ней на стол свой рюкзак и приготовилась уже покормить ребенка. Пусть это даже будет стоить ей места в очереди. Таможенник, осмотрев еще раз покупки обеих дам, пропустил их, наконец, к выходу.

Внезапно в голову Элисон пришла сумасшедшая идея. Спокойно распахнув свою блузку, и расстегнув лифчик таким привычным жестом, как будто она делала это каждый день, Элисон взяла зашедшегося в крике ребенка и сунула его голову за пазуху своей блузки поближе к груди. Адам моментально нашел ее сосок и начал жадно работать ротиком, находя в этом хоть какое-то утешение.

У мужчины, за которым стояла Элисон, не было никаких проблем с декларацией и его быстро пропустили к стеклянным дверям выхода из помещения. Настала ее очередь предстать перед мрачным таможенником.

— Ваше гражданство? — спросил он резко.

Элисон пыталась одной рукой вынуть паспорт из своего портмоне. Стараясь добыть несуществующее молоко, Адам свирепо тянул и кусал ее грудь, мешая ей сосредоточиться на разговоре с офицером.

— Ваше гражданство? — повторил таможенник свой вопрос.

— У меня американское гражданство, — ответила она и протянула ему, наконец, свой паспорт, незаметно вздрагивая от боли, когда Адам особенно сильно сжимал своим ротиком ее сосок. Офицер раскрыл паспорт и сверил ее фотографию.

— Что вы заявляете в декларации? — он отложил паспорт и потянулся за рюкзаком.

Ребенка, хотела сказать Элисон. Она как будто обезумела. Я заявляю в декларации ребенка, рвался истерический крик из ее груди. Она заморгала, губы ее разжались…

— Сувениры… корзина, шаль, м-м…

О Господи! Говорить или нет? Он ведь все равно найдет…

— Глиняная фигурка…

Ну вот, признание сделано. Она оцепенела и перестала чувствовать боль, причиняемую настойчиво работающим ротиком младенца.

— Стоимость? — офицер отложил в сторону лежащие сверху подгузники и обнаружил клеенчатую кошелку.

— Где эта вещь, мисс?

— В этой кошелке. Она чрезвычайно хрупкая.

— Стоимость? Я прошу вас, леди, я не могу заниматься вами целый вечер. Ее стоимость?

— М-м. Я не знаю. Две сотни долларов.

Офицер развернул подгузники, в которые была завернута картонная коробка, и, открыв ее, подозрительно заглянул внутрь. Он наверняка ожидал увидеть там наркотики.

— У вас есть чек на эту покупку?

— Нет, это подарок, — истерический смех щекотал ей горло, грозя вырваться наружу. — От одной женщины, с которой я жила в гостинице в Белизе.

Что правда, то правда.

Таможенник отложил окарину вместе с коробочкой в сторону рядом с паспортом Элисон и, взглянув с подчеркнутым любопытством на грудного ребенка, достал банки с детским питанием. Он брал одну банку за другой и внимательно изучал все этикетки и швы на металле, а затем тряс каждую, прислушиваясь и проверяя наличие жидкости.

Несчастный обманутый Адам судорожно сжимал ее сосок беззубыми челюстями, и боль от его укусов отдавалась во всех направлениях — в спине, в позвоночнике и в мозгу. Офицер тем временем тщательно осматривал и ощупывал каждый подгузник, а потом снова взял в руки ее паспорт.

Казалось, целую вечность он сличал ее лицо с фотографией и, наконец, задал вопрос:

— Почему этот документ влажный?

«Я чуть не утонула в реке в Гватемале, когда на моих глазах умирала одна женщина от выстрелов в спину», — Элисон была близка к истерике, и лишь в последний момент ей удалось прикусить язык и взять себя в руки.

— Я уронила его в ванну с водой, — произнесла она, не меняя выражения лица.

Он поставил штамп на документе и разрешил ей пройти к выходу.

Она неловко одной рукой закрыла коробку с окариной, засунула ее в кошелку, а ту — дрожащими пальцами — запихнула в рюкзак и подхватила его за лямку.

Выйдя за двойную стеклянную дверь и завернув за угол, она оказалась, наконец, в безопасности и рухнула на скамью, чтобы разжать вцепившийся в ее сосок ротик младенца и вздохнуть полной грудью.

— Маленький людоед! — воскликнула она, ощущая огромное облегчение и накатившее на нее возбуждение от только что пережитого. Она застегнула лифчик и пуговицы на блузке.

Она сделала это! Без чьей-либо помощи, она сделала это сама! Она не сплоховала! Радость захлестнула ее. Она выросла в своих глазах.

Элисон быстро ножом проткнула одну из банок и наполнила пустую бутылочку, давая себе клятву, что всегда, всегда, всегда будет ходить только с полной бутылочкой — всегда, до тех пор, пока ребенок не начнет есть пищу.

— Я твоя мама, малыш. Но в эту игру мы больше с тобой никогда играть не будем, — предупредила она младенца, когда тот снова зашелся голодным плачем так, что у нее зазвенело в ушах.

Элисон дала ему бутылочку и счастливый Адам забылся, уставив в одну точку черные пуговички глаз.

Джейк припарковал своей мерседес в зоне, где парковка была запрещена. Он взял медово-золотистую, кашемировую накидку Элисон и детское одеяло, которое они с Джесс купили накануне для ребенка, и вошел в здание аэропорта. Там суетящаяся дежурная по первому этажу направила его в холл, куда выходили прибывающие разными рейсами пассажиры после прохождения таможенного досмотра. Рослый мужчина в потрепанных мятых джинсах «Левис», джинсовой куртке и кроссовках «Рибок» на босу ногу вышел в холл из боковой двери.

Джейк загородил ему дорогу.

— Вы случаем не пассажир рейса из Мехико?

— Нет. А что, он уже прибыл? — Зекери Кросс был не в духе и не желал вежливо отвечать этому высокому разодетому манекену. Такой щеголь и красавчик наверняка заносчив и самодоволен, как индюк, раздраженно подумал он.

Их разговор перебила невысокая женщина, подбежавшая с карандашом и листком бумаги в руках.

— Я никогда этого не делала, но у вас я просто не могу не попросить автограф, — пробормотала она, обращаясь к Джейку. — Честно говоря, вы — само совершенство.

Манекен улыбнулся и черкнул свое имя на листке.

Дверь напротив широко распахнулась, выпуская дородного мужчину с женой, и Зекери сразу же увидел приближающуюся по коридору Элисон с корзиной в руках. Его сердце учащенно забилось в груди. О, Боже, как она была прекрасна! Она стоила того. Она стоила всех его трудов и беспокойства, заботы о ней, тоски по ней, риска, невзгод. Он не мог поверить, что она была уже в безопасности. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Каждый раз, когда дверь открывалась, он бросал взгляд на нее, подходившую все ближе и ближе к выходу. Удивительно, как одно ее появление вмиг улучшило его самочувствие и настроение. Зекери предвкушал уже изумление Элисон, когда та увидит, что он ждет ее здесь, в холле.