Джин Реник - Верь мне!

• Название: Верь мне!
• Автор: Джин Реник
• Издательство: Русич
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88590-001-9

В книге современной американской писательницы честно переплелись судьбы умудренного жизнью полицейского и прекрасной манекенщицы, попавшей в паутину опасностей. Их ждут настоящие испытания, но любовь преодолевает все преграды…

---

На этот раз она доверится ему до конца.

23

Зекери выбрал небольшую тенистую полянку и остановил машину на обочине. Он держал на руках сучащего ножками Адама, пока Элисон готовила ланч. Что-то ее явно беспокоило. Он видел это по ее лицу, озабоченность сквозила и во всех ее движениях. Он решил промолчать и дать ей время справиться с собой. Она покормила ребенка и позаботилась, чтобы он срыгнул.

Затем Элисон уложила сытого Адама со своих колен в корзину и, наконец, заговорила.

— Я тебе должна еще кое-что рассказать, — с трудом произнесла она.

Их неумолимое приближение к отелю, неизбежная суета, которая поднимется вокруг, в связи с их возвращением, — загоняли ее в угол. У нее не оставалось времени, надо было решаться. И теперь только одна мысль мучила ее: говорить ему или нет; открыться ли ему до конца, а там будь что будет? И если говорить, то говорить надо было сейчас, не откладывая, пока он не стал ей еще ближе, не вошел окончательно в ее жизнь.

— Я не хотела сначала, чтобы ты знал об этом, — она все еще не была уверена, что сумеет выложить ему все до конца.

Встревоженный, Зекери взял себя в руки, ожидая, что последует дальше. Боль в ее голосе, достигшая своей высшей точки, свидетельствовала, что то, о чем она собиралась поведать, нелегко будет ему слышать.

— Это отвратительные подробности, — она беспокойно двигалась по поляне, убирая остатки ланча. — Я не могла рассказать о них в течение целого года даже моему психиатру.

Она прикусила губу и заставила себя сконцентрироваться, чувствуя, что не может взглянуть в его сторону.

— Я даже не обмолвилась об этом в суде — я не была уверена, что они поверят мне.

Полную правду, только полную правду, твердила она про себя.

— Я даже матери не говорила. Но я должна сказать это тебе, потому что это вечно будет стоять между нами, если мы… — она не закончила.

Если она все расскажет ему, у них не будет будущего. А если не расскажет, будет будущее без взаимного доверия, без веры. А без веры нет надежды.

Она села, не находя места своим рукам, и быстро начала, боясь, что передумает говорить.

— Все, что я рассказывала тебе об… изнасиловании, было правдой. Я очнулась в темноте. Он раздел меня.

Воспоминания причиняли ей боль. Пытаясь восстановить картину такой, какой она была, Элисон испытывала отголоски того ужаса и страдания, которые переживала тогда, и поэтому говорила с трудом, мучительно подыскивая слова.

— Он был… в постели рядом со мной, пытаясь… заняться со мной сексом. Но он был пьян и ничего не мог. Я притворялась спящей… Но он понял, что я проснулась. Он привязал меня к спинке кровати какой-то прочной и тонкой веревкой.

Невидящий взгляд Элисон был устремлен в пространство.

— Он делал попытку за попыткой, и каждый раз у него… ничего не получалось. Тогда он свалил всю вину на меня и начал меня бить. Я не подыгрывала ему. Он пытался дать мне какой-то наркотик, подмешав его в питье. Я была так напугана этим человеком, что даже попыталась сделать несколько глотков. Он сказал, что я нарочно проливаю воду из стакана, и опять начал бить меня. Когда я закричала, он… это возбудило его. Тогда он принялся целенаправленно избивать меня и оскорблять, чтобы… суметь, наконец, овладеть мной. Но хотя мои крики и приводили его в возбуждение, но ненадолго. Он так и не смог.

Зекери превратился в комок нервов, ему не хотелось слушать, особенно о таких вещах.

— Когда тебя долго бьют, ты впадаешь в оцепенение. Я притворялась, что нахожусь без сознания, — Элисон начала расхаживать по поляне, — это продолжалось несколько часов, он пил и избивал меня. Я отключалась временами, впадая в бессознательное состояние. Наконец, он напился до такой степени, что не мог уже ничего делать, и заснул. Я попыталась развязать веревки, но они были слишком туго затянуты, я не могла справиться с узлами. Он бы сам не смог их развязать, их можно было только перерезать…

— На следующее утро стало еще хуже. Он начал пить уже на рассвете. Он был… голый, он поставил деревянный стул посреди комнаты, сел на него и уставился на меня… с такой ненавистью! Он капал какое-то зелье себе в стакан, пил это и курил сигареты, одну за другой. Вдруг он начал называть меня своей… шлюхой.

Ее голос задрожал и она перешла почти на шепот.

— Он говорил мне, как хорошо ему со шлюхами, как они любят его, любят быть с ним в постели и… как они зарабатывают деньги собственным телом, и так как я тоже зарабатываю деньги своим телом, он хочет сделать из меня свою шлюху. И он решил… отметить мое тело так, чтобы каждый знал, кто я.

Зекери чувствовал, у него каменеет все внутри, и одновременно в нем закипает такая ярость, от которой трудно дышать.

— Он начал жечь меня своими сигаретами. Что бы я ни говорила… Как бы я ни умоляла… Я обещала ему все на свете, я даже не помню, что именно. Но ему надо было только одно, слышать мои дикие крики и визг, только это возбуждало его. Тогда я действительно потеряла сознание. Я не знаю, что он делал со мной, когда я была в отключке. Но когда я опять очнулась, он начал снова жечь мою кожу…

Она заставила себя повернуться к нему, она должна была видеть, знать, как он смотрит сейчас на нее, угадать, изменилось ли его отношение к ней. И глядя прямо на Зекери, она торопилась рассказать ему все до конца.

— Но наступил момент, когда и этого уже было для него недостаточно. Я знала, что больше не вынесу… и я…

Элисон видела, как меняется выражение глаз Зекери.

— И я поцеловала его. Я благодарила его. Я называла его своим любимым — и подобными словами. Я говорила ему, что он прав: я — шлюха, и что я хочу заниматься с ним любовью. Я умоляла его дать мне возможность доказать это. Умоляла заняться со мной любовью любым способом, каким он пожелает.

— И я старалась для него — я очень старалась. Я уверена, что он получил полное удовольствие. Даже после того, как он обрезал веревки, я видела, что он все еще хочет меня…

Слишком поздно.

Элисон видела, как изменилось выражение его лица. Слишком поздно. Она все рассказала и ничего не вернешь назад. Слишком поздно… Она отвернулась, не в силах удержать слезы…

— Он оставил меня на мгновение. Вышел зачем-то на кухню. Я убежала. Я не знаю, как я выбралась из дома. Я помню только, как бежала. Вокруг были деревья. Был листопад. Я помню, как падали листья, а я ступала босыми ногами по этому разноцветному прекрасному ковру. Он кричал мне вслед, называл своей шлюхой. Я выбежала к озеру. Там сидели люди в лодке. Они говорили потом, что я была голая. Но я этого не помню. Я очнулась в больнице. Только Джейк знает обо всем…

Стыд, который звучал в ее голосе, убивал его, но он решил молчать, чтобы дать ей высказаться до конца. И чтобы услышать о Джейке.

— Джейк сказал, что я вынуждена была сделать это, — ее голос надломился. — Он сказал… Джейк сказал, что он иначе убил бы меня. Я не знаю. Не знаю. Я знаю только, что я занималась с ним любовью. И я знаю, если бы я…

Она опять повернулась, чтобы взглянуть на Зекери, слезы текли ручьями по ее лицу.

— Вот, ты теперь знаешь, какая я…

— Джейк был прав, — сказал Зекери хрипло, прерывая ее. Господи! И она еще чувствовала свою вину! — Джейк был прав. Парень — явный маньяк, а тебе удалось сообразить, чего он от тебя хочет, и, дав ему это, уйти из его рук живой. Вот все, что ты сделала. Ты не занималась с ним любовью, — потухший взгляд ее глаз заставлял страдать его душу. — Он же собирался убить тебя. Понимаешь, убить! И ты наверняка знаешь это. Люди не занимаются любовью с теми, кого боятся. Они занимаются сексом. Тебе надо было выжить, и ты выжила.

Он медленно подошел к ней, разведя в стороны руки, как бы нежно приглашая в свои объятия, и пытался — хотя ярость клокотала в груди — говорить с ней мягко, убедить ее в том, в чем сам был убежден.

— Он зашел слишком далеко. Ублюдок к тому же был копом! Меня не волнует, что ты вынуждена была делать для него, детка, меня не волнует, как ты это делала. Рано или поздно он бы сообразил, что ты засыпешь его. Рано или поздно он бы убил тебя. И тебе чертовски повезло, что ты вырвалась из его рук прежде, чем он это сделал.

Элисон отступила на шаг. Видно, она неясно изложила ему всю суть этого страшного поступка. Он, видно, не понял ее.

— Я знаю. Я говорю себе это каждый день. Но все напрасно. Реальность смешивается со снами, где я постоянно вижу, как я улыбаюсь ему. Я вижу себя… как я занимаюсь любовью с ним. Я говорю себе, что это был просто секс, но ничего не помогает. Больше не будет так, как было прежде, — сказала она беспомощно. — И я не смогу быть такой, какой была прежде. Такой, какой была всегда. Я — теперь другой человек. Но я не хочу быть этим другим человеком, человеком, который мог сделать такое!

Элисон не смогла объяснить ему, что говорила не о прошлом, а о настоящем.