Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 1

• Название: Таганский дневник. Кн. 1
• Автор: Валерий Золотухин
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС, Авантитул
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03282-2

В «Таганском дневнике» Валерия Золотухина отражено сорок без малого лет жизни Театра на Таганке. Это уникальное и наиболее полное издание будет интересно самому широкому кругу читателей как роман о жизни, смерти, любви, славе, человеческих страстях, дружбе и предательстве, где действующие лица — известнейшие актеры, режиссеры, писатели и поэты — В. Высоцкий, Ю. Любимов, А. Эфрос, Л. Филатов, Н. Губенко, А. Демидова, Ю. Нагибин, Б Полевой, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина и другие…

---

Высоцкий снова в больнице. Отменен «Галилей». А Рамзес улетел в Душанбе, я нанял его следить, но очень осторожно, за Зайчиком, могут кастрировать премию ему. Я увлекся Дудинцевым, по крайней мере, написано страстно, даже зло, и есть хорошие страницы по литературе.

1 июня 1968

Вот и лето. Июнь начался. Месяц моего рождения.

Сегодня выступают в «Послушайте» новые Маяковские — Шаповалов, Вилькин, вместо Высоцкого, который в алкогольной палате, и Хмельницкого — улетел в Италию на съемки. Вчера шеф гениально показывал, как надо работать в «Послушайте». Если бы он так работал с нами, мы бы играли во много раз лучше и не ковырялись бы со спектаклем год. Венька: «Может быть, он так и показывал, нам трудно судить».

Нет, он уверен — артисты нащупали, он закрепил. Он показывает уже готовое, в чем он абсолютно уверен, спектакль год идет, отлежалось, отсеялось… И сам шеф за эти два года вырос, пережил много: «Пугачев», «Живой»… это все этапы, рубцы на теле гладиатора…

За стеной готовятся к свадьбе, Зайчик распевается, я пишу, Кузька слушает и наблюдает, теща помогает за стеной.

3 июня 1968

Пью. Опухаю. Сегодня вечером «Добрый». Сейчас лягу спать.

4 июня 1968

К вечеру вчера кое-как очухался, внутри и снаружи дрожь. Как мотну головой, так душу выворачивает, но, слава Богу, все нормально, могло быть куда хуже.

Сегодня я нарушил второй обет — подстригся, первый был сухой, размочил его с Гараниным, и пошло. А сегодня вот, снял прическу, потерял всякую надежду сыграть Кузькина в этом сезоне, дальше некуда было откладывать, такая похабель на голове проросла — люди на улице стали кусаться, я этого в них не одобряю и подстригся я не в угоду им, а просто дальше ехать некуда. Оттого немножко грустно и раздражительно, когда люди радуются, что вот, дескать, стал человеком, ничего не зная, ни о чем не ведая.

Много дней мне не дает покоя мысль, что я разжился, у меня появилось добро и много, которое уже можно и, наверное, даже нужно застраховать. Когда-то, в бытность мою в «Моссовете» ко мне все приставала баба-агент, чтоб я чего-нибудь застраховал, и я дико хохотал над ней. Мне было противно это действие, страхование добра, жизни, на всякий случай, мало ли что может случиться, спасение барахла от несчастного случая, кроме того, что это барахло, так его еще нужно спасать, страховать, мне было невыносимо, омерзительно само слово. И вот теперь у меня квартира, шикарная мебель, чешский гарнитур красного дерева, холодильник, пианино, секретер, стиральная машина, у меня появилось много барахла, которое уже ждет страховки, мало ли что?!

Все это я пишу после душа, в халате за шикарным секретером, стриженый, сытый, жиреющий болван. Кстати, насчет жирения — действительно стал поправляться, пока ничего катастрофического — но уже пора что-то предпринимать. Сейчас придет жена, сядет на колени и будет просить поцеловать себя. «Нет, не так, как следует».

9 июня 1968

Надо писать дневник и надо писать чаще, больше и всякую чепуху. Это лаборатория, склад, рабочий стол, заваленный всякой бякой. Два дня не писал — был в жестокой ссоре с женой. Чуть не разошлись. Хотел написать на бумаге крупным шрифтом:

Не хочу с тобой жить.

Не хочу с тобой спать.

Не люблю тебя.

Две ночи спал на креслах, какое спал, пережидал ночи, удивляюсь собственной стойкости. А из-за чего все? Опять, конечно, из-за чепухи, которая во многом говорит и открывает глаза. Крупная вторая ссора, в тот день было их две, одна за одной, как бомбы, произошла в принципе из-за интервью с Полокой в «Лит. газете», где он сказал про меня: «по-моему, у него большое будущее в кино». В театре начались разговоры. Иваненко сказала: «Вот, дескать, у него будущее, а у Высоцкого ничего» и еще — Высоцкий считает, что Золотухин первым номером в «Интервенции», а Золотухин считает, что Высоцкий». На что Шацкая заметила: «Совсем и нет. Высоцкий считает, что Золотухин, и Золотухин считает, что Золотухин». Обо всем этом мне рассказала Иваненко в присутствии артистов и добавила вопросом: «Что ж он, лицемерил, что ли, тогда?» Из-за этого и началось. Зайчик говорит: «Я пошутила», я — «Так и скажи». — Кому? Да кто она такая, и что у вас с ней за отношения, почему ты так боишься, что она передаст Высоцкому, что ты перед ними унижаешься, ты что, боишься Высоцкого, она хочет вас с Венькой приблизить к себе, разве это не видно, Венька не позволяет ей к себе приближаться. Она не поняла шутки, а я буду перед ней выказюливаться.

Кроме ссор, был отвратительный «Добрый». Как Зинка может позволять себе так играть, вернее, не играть ничего, даже текста не произносить, сокращать, все пробалтывать под себя, лишь бы скорее. Что же делать остальным? Халтура, боже мой! Потому что выездной, и шеф не увидит.

Был на репетиции у Конюшева на «Мосфильме». Он молодец. Не боится показывать, правильно говорит, а главное, видно, что очень любит это дело и горит. После «Доброго» взяли с ним бутылку «Кагора» с боем и по сырку, посидели во дворе на бревнышках, покурили и поговорили.

Теперь вот что: Зайчик говорит, что все мои капризы, раздражения оттого, что я ничего не делаю. «Подожди, получишь новую роль в театре, начнешь работу с Назаровым, и все будет хорошо». И тут вызывает Назаров и предлагает вместо Антона главную роль милиционера Сережкина. Я, грешным делом, эту мысль закидывал месяца полтора назад, но он вроде и не слышал. А теперь разные обстоятельства заставляют его перетрактовать центральный образ: 1) Повсеместное омоложение милиции — «милиция — наш заказчик, она будет нас поддерживать». 2) Заявили о своем желании сыграть «Деревенский детектив» Жаров, Крючков, ситуация и образ схожие, а материал литературный в 1000 раз лучше — значит, мы идем с ними на таран, а зачем нам это нужно. Стало быть, необходимо искать другой ход и срочно, и вот возникает идея Сережкин-Золотухин. И снова возникает на дороге театр. Работа огромная и главное — далекая натура — Красноярск, тайга. Завтра проба с Высоцким-Рябым. «Может быть, это и есть то будущее, о котором сказал Полока?» Помоги, Господи!

11 июня 1968

Вчера и сегодня ужасно жарко. Вчера 30° было и без ветра. Асфальт в луже плавился на Новом Арбате. Сегодня ветерок и немножко легче. Да еще тучки-облачка набегают, маскируют солнце, а гром все равно гремит, хоть и нет грозы. А вот так целый день пугает и все. Но, наверное, еще полыхнет. Вчерашнюю жару я не заметил, потому что с утра залез на «Мосфильм» и сидел там до 18 часов. А в павильоне даже прохладно, когда не жгут юпитеры. Проба с Высоцким. Оператор говорит: «Я лично буду драться», в смысле за нашу пару. Назаров[32]: «В группе сложилось такое мнение, что это и есть тот самый выигрышный вариант». — Володя передал слова Полоки: «Вас с Золотухиным надо снимать вместе теперь только». Не знаю. У Назарова так особенно не поймешь, но, по-моему, он доволен.

13 июня 1968

Вчера уехал Колька Конюшев в Ленинград. Счастливый, веселый наконец, весь в деле и ждет зарплату. Пили портвейн у нас, потом на вокзале шампанское из горлышка с Лебедевым. Хвалил меня за «Ходоков». Сильно пьяный я вернулся домой. Остатки шампанского отдал какому-то молодому инвалиду.

Вчера почти целый день торчал на «Мосфильме», и только в три стали репетировать. Дошли слухи, что «Интервенция» — гениальная картина, мы с Высоцким гениально играем, но картина для эстетов, специалистов-кинематографистов, для широкой публики ее сейчас нельзя показывать — положили на полку. Ну надо же, вторая работа на полку, да что такое.

Сегодня вечером закончил «Дребезги», так теперь называются по воле Зайчика мои «Запахи» — закончил по плану, который был еще в Ленинграде. И не знаю, что теперь делать, перепечатывать ли их или отложить и потом поправлять ручкой, что делать? Подскажите, господа присяжные заседатели.

14 июня 1968

Адская машина закрутилась снова. Вчера на райкоме решено просить МК и Управление К о снятии Любимова.

— Режиссер поставил себя вне критики, создал оппозиционный театр, постоянно заостряющий свое внимание на теневых сторонах нашей жизни, отрицающий и не подчиняющийся партийному руководству, противопоставляющий все прогрессивное (ученого, художника) властям, и это не частное заблуждение, а определенная тенденция из спектакля в спектакль, генеральная линия — критика властей. Партийная организация попустительствует режиссеру, не имеет должного авторитета, ведущие артисты не хотят вступать в члены партии… Мы укрепим руководство художественное и партийное — в театр придут молодые, партийные артисты.

Всякие коллективные «сборища» запрещены. Того энтузиазма, который был полтора месяца назад, уже нет. Нас приучили к мысли, что Любимова очень просто снять и нас в два счета разогнать. И многие уже всерьез подумывают — куда податься в случае.