Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 1

• Название: Таганский дневник. Кн. 1
• Автор: Валерий Золотухин
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС, Авантитул
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03282-2

В «Таганском дневнике» Валерия Золотухина отражено сорок без малого лет жизни Театра на Таганке. Это уникальное и наиболее полное издание будет интересно самому широкому кругу читателей как роман о жизни, смерти, любви, славе, человеческих страстях, дружбе и предательстве, где действующие лица — известнейшие актеры, режиссеры, писатели и поэты — В. Высоцкий, Ю. Любимов, А. Эфрос, Л. Филатов, Н. Губенко, А. Демидова, Ю. Нагибин, Б Полевой, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина и другие…

---

И вот теперь, когда кончился день, когда Тамара легла в кровать и читает роман очередной, я спрашиваю себя: когда же я напишу книгу, чтоб вот так, не отрываясь, с ней человек прожил хотя бы день.

13 декабря 1986

Суббота.

А я думаю, что Эфрос внутренне освоился с мыслью о возвращении Любимова. Более того, он болтовню Любимова против него за границей, оскорбления и пр. — так не оставит. Сейчас он не может, да и не смеет ему отвечать, потому что тот как бы лежачий, обиженный советской властью и пр., и общественная защита целиком или почти на стороне Любимова. Но когда он вернется, закрепится, реабилитируется и стабилизируется, я очень себе представляю, какие «размышления по поводу» может напечатать Эфрос при свободе обмена мнениями. И очень может крупный скандал возникнуть. К тому же большинство чиновников от культуры на разных постах вовсе не желают его возвращения, ведь он своим поступком и поведением подтвердил правильность их прогнозов «истинной подоплеки» «этого скандалиста». И если он вернется, травля и насмешки ему обеспечены, если на это вообще не будет наложено табу. Но даже если не в советской печати — в кулуарах и пр. Эфрос развяжет себе язык, а ему, пережившему всю эту эпопею позора, начиная с его представления труппе и кончая юбилеем «Современника», сказать ох как есть что и пр. Так что театральный роман продолжается, и должен вообще, по идее, Эфроса веселить, потому что дела на Бронной очень скверные. Лазареву в лицо говорят, что театр погибает, валится, публика отвернулась и пр. Он поставил 4 спектакля, и все никуда не годится, а у нас «Дно» и «Мизантроп» расхвалены, «Вишняк» берет призы и пр. Лазарев уже подавал заявление об уходе, но забрал его, просился к Гончарову, но худсовет и партбюро проголосовали против, один только Саша Лазарев был за него. Так что у Эфроса и здесь злорадство, конечно, есть — хотели — получили. К тому же — он умница, что подписал наше письмо, он не раз заявлял — приедет Юрий Петрович, я уйду тут же, понимая, что это будет сделать не так просто. В общем проблем интересных много. Что-то будет, если действительно Любимов не окажется провокатором, вольно или невольно. Он, может быть, и не нарочно, но провоцирует нас на поступки, действия, и колеблет время от времени отечественное мнение. А силы, противоборствующие линии Горбачева, огромные, и они ждут только, когда он со своей «революцией» в тупик зайдет.

Хватит про политику, пойдем машину заводить, греть и кататься. Сегодня надо заехать к Шифферсу.

А артистам что? К артистам Эфрос относится в глубине души однозначно презрительно, впрочем, это вообще тенденция современной режиссуры. Я ему говорю про Лопахина, что нужен второй состав, а он: «Он играет очень хорошо… Его хвалили в Югославии, я слышал восторженные отзывы о нем в Польше… И кого вводить? Бортника? Он будет кричать и повторяться, и еще капризничать? И что же? Бросить все и вводить, когда этот знает все закоулки роли!»

Какие закоулки? Я ведь начал с того, что второй состав нужен для страховки, что Борис может сорвать голос на втором спектакле, а их — пять подряд. «Они поссорились с Аллой… Ведь она была в восторге от него, чуть ли не влюблена, а потом по определенным причинам, я не знаю, знаешь ты или нет, «Земфира охладела», и он ее стал раздражать. Так что теперь делать?»

14 декабря 1986

Воскресенье. «Мизантроп».

И Шифферса я посетил вчера, и книги ему отдал, наконец. Входишь к ним, переступаешь порог и сразу попадаешь в другое поле, поле доброжелательности, спокойствия духа, ну просто хорошо тебе и все. А отчего?! От поля хозяина. «Я бы не называл Любимова учителем… Как ни странно это покажется тебе, но Лариска не даст соврать, я это и раньше говорил, — учителями Таганки были Высоцкий, Золотухин и Бортник, независимо, были они заняты в спектакле или нет… Каждый нес свою значительную миссию из вас…»

Он абсолютно разделяет мою позицию в том, что я не ушел из театра и что в данном случае Эфрос не при чем. «Он — лапша, но это лучшее, что могло быть в тот момент из режиссуры. Ну а кто еще?! Нет, все правильно».

Одинцово — Дом офицеров.

Сегодня съемка — интервью с Рязановым к передаче о В. Высоцком, говорят, что было интересно, посмотрим.

Возник вопрос, уж больно политическая деятельность Таньке Жуковой покоя не дает, (восстановить сп. «В. Высоцкий») и позвонили уж они с Дупаком и Губенко, и Филатову, а мне противно. Это уж окончательное… тем более, что спектакль-панихида теперь в ситуации полной легализации имени и творчества вовсе ни в какие худож ворота не лезет. А нового создать не смогли. Так и не надо. Прав Эфрос: это уж как-то некрасиво по отношению к имени В. С. В. — выдавливать друг из друга то, чего никто не хочет или не может! Он предложил сыграть «Дом» в честь дня В. С. В. Выпустить афишу, перед спектаклем прослушать песню целиком, что звучит в спектакле, — и достойно, и благородно. Так, так… Возню начали некрасивую на выживание Эфроса.

К сожалению, Петрович заражен был подобными играми и оставил наследников. Но что можно было простить мастеру «во имя», то нельзя позволять подмастерьям. Дупак поторопился звонить, слава Богу, что он Эфросу не сообщил об этом, нарвется он… Нельзя дразнить сейчас Эфроса. О письме говорит вся Москва, и будто бы действительно Горбачев говорил Ульянову, что надо что-то придумать и загладить вину перед Любимовым и постараться вернуть его. Вот как разворачиваются события.

16 декабря 1986

Вторник, — 26°.

Бортник — передает всякие черные слова Петровича из его интервью: «Да, я вернусь в Россию… в качестве своего трупа… Мне там никто не нужен, и я там никому не нужен… — Зачем? Еще одного „Мизантропа“ ставить, которого мне в свое время не разрешили?»

Значит, про «Мизантропа» он знает.

Вообще за Астафьева, если честно сказать, — стыдно, какая-то в этом есть неправда большая и нечистоплотность, нет, так художнику не годиться выражать свои мысли и чувства.

Да, я трачу время, отпущенное мне для вечности, на частную, семейную жизнь — с утра я бегаю по магазинам, рынкам, потом везу жену на процедуры и жду в машине по часу с лишним, Сережка сидит один, потом мчусь лечить себя, играю спектакль, встречаюсь с публикой на концертах, чтоб завтра были деньги для того же опять рынка, на бензин и на ремонт автомобиля. И занимаюсь я этими хозяйственными вопросами в охотку, они отвлекают меня от ответственности перед этой самой вечностью — уважительная причина, господа присяжные заседатели! Вот, не написал «Матеру» или «Царь-рыбу» — не было возможности, жена болела, ребенок болел, сам пил и пр.

А у Тамары плохая кровь, и опять ей сдавать анализы, и что они принесут? Господи! Спаси и помилуй!

18 декабря 1986

Четверг.

Идет «Дно». Заканчивается день. Не укололся. Плохо чувствовал себя, постоял, постоял и уехал. Путевки в Рузу выкупать надо будет 22-го.

Приходил Денис. Красивый, хороший парень, в Ленькиной дубленке, Бунина взял. Рад я ему был до слез. Вызывала его директриса-Лариса, ну что же это такое, ну почему он не учит гармонию и пр. Господи! Помоги ему остаться в училище и закончить его.

Любимов в Нью-Йорке. Представлял его Аксенов. Минут пять он изображал Брежнева, снова рассказывал старые байки свои, стыдно и обидно за шефа.

19 декабря 1986

Пятница.

Опять стою у Семашко и жду мою Тамару. Хоть бы у нее улучшение наметилось, понесла она врачу билеты на «Мизантропа». Температура на дворе опять нулевая, опять грязь и сырость на дорогах. Что у меня осталось в этом году: два «Мизантропа», два «Вишневых», сегодня «10 дней» и 29-го — «Добрый». Работы еще хватает. И девять концертов. Итого — 16 выступлений.

У меня миленок в койке —
недоразумение!
Я хотела перестройки,
А он — ускорения.

Забыться сном — одна радость и забота. Сахарова вернули в Москву, и он приступает к академической работе. Боннер реабилитировали. Во события!

Театр — гнойная яма, каждый из неиграющих считает своим долгом оговорить Эфроса и почесать язык о планах и возможностях, о формах возвращения Любимова.

Дупака вызывали в ЦК, где он показывал текст письма Любимова. Делить театр будут?! Любимов будет ставить на старой сцене, а Эфрос — на новой?! Ой как мне это все противно, и почему мне не 20 или хотя бы не 30 лет? Нет энергии и желания продолжать жизнь. С удовольствием занимаюсь заработками, домашними заботами, шляюсь по магазинам и пр.

21 декабря 1986

Воскресенье.

На спектакль должны прийти Пьянов и Панченко. «Крокодил» и «Огонек», я делаю билеты только людям полезным. Намедни «На дне» смотрел Толя-рыжий из овощного магазина.

Мне страшно писать — но ведь в самом деле — 1986 год — год Тигра — он же год «Мизантропа» — этот год заканчивается моим благодарением, потому что другой «профессии не знаю», родился артистом… Так что же жаловаться на судьбу?! Была бы моя Тамара здорова, все остальное возьмем «костлявой рукой мастерства».