Поль Феваль - Лондонские тайны

• Название: Лондонские тайны
• Автор: Поль Феваль
• Издательство: Оранта
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-87468-002-0

Романом Поля Анри Феваля (1817–1887) «Лондонские тайны» к русскому читателю возвращается неизвестное произведение нашей переводной литературы.

Определить жанр этого романа вряд ли возможно, поскольку он вмещает в себя отчасти и детектив (хотя и без привычного расследования), и приключения (хотя и без погони), и любовно-романтическую интригу, связывающую воедино все хитросплетения сюжета.

Жизнь красавиц лондонской аристократии причудливо переплетается здесь с кознями и преступлениями классических злодеев, стремящихся влиять через своего злого гения на жизнь Лондона.

На суше и на море, в Англии и в Австралии, в старых замках и под землей, в Шотландии и даже на острове Св. Елены действуют многочисленные герои романа, представляющие разные слои английского общества первой половины XIX века.

Если Вы один из тех людей, которые рады скоротать вечер-другой в таверне «Короны» с почтеннейшим капитаном Педди О'Креном и красавицей Сюзанной, неизвестно каким образом оказавшейся рядом с грязными и грубыми посетителями; или проследить загадочную судьбу богатейшего и влиятельнейшего из людей высшего света маркиза Рио-Санто; или проникнуть вместе с благородным Франком Персевалем в тайну подземелья Крьюсского замка, где его сестра Гарриет… и прочее, и прочее, — тогда смело раскрывайте книгу и начинайте читать.

---

В ответ Сюзанна посмотрела на него взглядом, исполненным бесконечной любви.

— Могу ли я сердиться на вас, — сказала она. — Когда вы сказали, что любите меня…

Бриан хотел что-то отвечать, но она остановила его и тихо продолжала:

— Нам следует спешить. Я хочу передать вам всю мою жизнь, и тогда вы увидите, достойна ли я вас!

Сюзанна взяла за руку Бриана, прижала ее к своему сердцу и начала рассказ.

Глава сорок седьмая ИСТОРИЯ СЮЗАННЫ

За домом моего отца находился маленький садик с двенадцатью прекрасными дубами. Кроме них в нем ничего не росло, Будучи еще очень маленькой, я часто играла в этом садике, но одна, всегда только одна. Иногда с глазами, полными слез, я из окна смотрела на детей, резвившихся на улице. Я часто была в слезах, потому что безвыходно жила в великолепном доме моего отца, где вся прислуга состояла из служанки Темперенсы, пьяной с утра до вечера, и старого слуги, Ровоама, который был нем.

Темперенсе строго запрещалось разговаривать со мною и, я помню, одно время отец мой хотел убить ее за то, что она, будучи в обыкновенном своем пьяном состоянии, начала рассказывать мне о каком-то жестоком и сердитом лорде, который покинул свою дочь и о бедной женщине, которая проливала слезы о потерянной дочери. Этот рассказ живо сохранился в моей памяти.

Ровоам прислуживал за столом. Он был совершенным рабом моего отца, который часто на нем вымещал свой гнев.

— Вы, милорд, знали моего отца, потому что я часто видела вас в нашем доме. Но когда я была еще ребенком, Измаил Спенсер был человек молодой. Я не могу вспомнить о нем без ужаса. Мне все представляется, что я и теперь еще вижу проницательные его глаза, устремленные на меня с выражением необъяснимой насмешки. Он меня не любил, но я была к нему привязана. Темперенсу я любила и весьма жалела бедного Ровоама.

Нередко в продолжение нескольких дней я не видала своего отца. Все это время он находился на другой половине дома, куда проникать мне было строго запрещено. Между тем Темперенса, по своему обыкновению, предавалась пьянству. Ровоам все что-то вырезывал на маленьких кусочках дерева, а я играла в саду со своей ланью, моей миленькой Корой, которую подарил мне отец.

«Вот для тебя, Сюзи, подруга, — сказал он мне: — она будет жить в этом садике».

При этом на меня напала грусть. Бедная лань, может быть, еще вчера бегала на свободе, а теперь она принуждена жить в заключении! Когда мой отец удалился из сада, Кора, приблизившись ко мне, легла у моих ног. Долгое время я просидела с ней и в продолжение всей следующей ночи мне снилось, будто бегаю по прелестному саду с молоденькими девочками, моими ровесницами!

Сюзанна на минуту замолкла. Бриан, с немым изумлением слушавший ее рассказ, воспользовался остановкой и спросил:

— Неужели вы не знали своей матери, Сюзанна?

— Не знала, — отвечала грустно девушка. — Иногда отец говорил мне об ней, учил ненавидеть ее!

— Ненавидеть свою мать! — повторил Бриан. — Это ужасно!

Сюзанна продолжала:

— Мне следует рассказать вам, Бриан, одно таинственное обстоятельство. Темперенса и мой отец уверяли меня, что мне это приснилось, но я не верила, потому что видела это слишком ясно. Дело происходило вечером. Отец не показывался уже дня два. Я заснула в своей комнатке, но не крепко, так как легкий шум разбудил меня. Раскрывши глаза, я увидела женщину, сзади которой стояла Темперенса. О, милорд, как прекрасна была эта женщина и какая доброта выражалась на прелестном ее лице!

— Незнакомая женщина, — продолжала Сюзанна, — смотрела на меня глазами, полными слез.

— Как она мила! — произнесла она и радостным, и грустным голосом.

— Она вся в вас, миледи! — отвечала Темперенса.

В это время послышался шум шагов в коридоре, который вел к моей комнатке.

— Уходите, миледи, ради Бога уходите! — вскричала, побледнев, Темперенса.

Незнакомка хотела удалиться, но вдруг остановилась, кинулась ко мне и судорожно прижала меня к своему сердцу. Я не могу передать вам, милорд того, что чувствовала я в это время. Моя душа рвалась к незнакомке, в глазах появились слезы…

— Это была ваша мать, миледи, — воскликнул Ленчестер, — ваша мать, которую насильно разлучили с вами. До этих пор я употреблял жизнь свою на мщение, но с этого времени она принадлежит вам, и если только есть какая-либо возможность отыскать вашу мать, Сюзанна, я найду ее?

— Да услышит вас Господь, Бриан, — отвечала Сюзанна с благодарностью, — но, увы, я уже давно потеряла надежду. Слушайте далее.

У меня вырвался крик и я протянула ручонки к очаровательному видению, но напрасно. Когда я раскрыла глаза, то очутилась в темноте, только по коридору слышались поспешно удалявшиеся шаги. Вдруг раздался гневный голос моего отца. Я не могла понять его слов, потому что, как я потом узнала, он говорил с Темперенсой по-ирландски. Темперенса отвечала дрожащим голосом. Мой отец в бешенстве кинулся на нее и комната огласилась жалобным криком бедной женщины. Когда Ровоам принес свечи, я увидела, что Темперенса лежит на полу с окровавленным лицом. Я хотела подойти к ней, но Измаил грубо оттолкнул меня.

— Ты хорошо спала, Сюзи? — спросил он.

— Я не спала, — отвечала я, — и видела.

— Ты еще будешь иметь время рассказать мне, что ты видела во сне, — сказал Измаил, сделав особенное ударение на последнем слове. Впрочем ты очень умно делаешь, что хочешь рассказать мне, что видела во сне. Советую тебе так всегда делать, а иначе я убью твою лань.

Эта угроза возбудила в моем маленьком сердце негодование. Я любила Кору всей душой и она одна на свете меня любила. В первый раз я дерзнула пристально посмотреть на отца и, хотя он сдвинул брови, это не испугало меня.

— Если вы захотите убить Кору, я сумею защитить ее, — отвечала я.

— Ладно, ладно, — сказал он с улыбкой и погладив меня по щеке, — если ты будешь защищать свою лань, то я убью тебя!

— Изверг! — невольно воскликнул Бриан.

— Его нет в живых, сказала тихим голосом Сюзанна, — и он был мой отец.

Когда он оставил комнату, я подошла к Темперенсе.

— Джину! — закричала она хриплым голосом и, достав из кармана склянку, с жадностью начала пить из нее, а потом затянула какую-то песню. Я спрашивала ее о прекрасной леди, которая прижимала меня к сердцу, но на все мои вопросы она отвечала только смехом, и валяясь на полу отрывисто говорила:

— Жид меня колотит, пускай колотит, только бы не отнимал джину. Какое мне дело до колотушек, когда есть у меня джин!

Итак, я ничего не могла добиться. Шли дни за днями, проходили недели, месяцы, годы. Я росла и, как говорил Измаил, хорошела. В моей жизни не происходило перемен. Отец мой стал отлучаться все чаще и чаще. Моей единственной радостью была Кора. О, милорд, если бы вы знали, как она меня любила! Если я была весела, она бегала и резвилась около меня. Если на меня нападала грусть, она ложилась у моих ног, не сводила с меня глаз и время от времени жалобно стонала. Бедная Кора! Она не перенесла неволи, Она худела, потому что высокая стена отделяла ее от горизонта, от обширных лесов, в которых она родилась и жила.

Однажды поутру, когда я пришла в сад, моя бедная лань лежала на траве, она едва дышала. Я поняла ее страдания, стала возле нее на колени и горько заплакала. Кора подняла немножко голову, посмотрела на меня еще раз… Голова ее опять упала на траву и уже более не подымалась. Меня насилу оттащили от единственной моей подруги, мне хотелось умереть рядом с ней! Вечером какой-то человек, которого Темперенса называла Бобом, унес труп моей бедной Коры. Когда я увидела, что он взвалил лань на плечи, понес ее, из груди моей вырвался невольный крик и я лишилась чувств. Когда воротилось ко мне сознание, у моей кровати стоял Измаил с доктором.

— Ее надо беречь, — говорил доктор, она сильно расстроена. Ей нужны воздух, свобода, удовольствия, или…

— Не ошибаетесь ли вы, доктор? — спросил мой отец. — Мне кажется, это маленькая горесть, которая пройдет, когда я куплю для нее другую лань.

Доктор отрицательно покачал головой и взяв из хрустального стакана полузавядшую герань, сказал:

— Цветам и детям необходимо солнце, вот растение, которое завтра совсем завянет… Поверьте мне, мистер, что если вы не дадите легким вашей дочери свежего воздуха, то она завянет, подобно этому цветку.

Доктор поклонился и вышел.

Я притворилась спящей. Пробыв еще несколько минут у моей кровати, Измаил удалился.

Глава сорок восьмая МЕДАЛЬОН Продолжение рассказа Сюзанны

Рано утром на другой день меня усадили в карету, в которой я ехала в течение целого дня. К вечеру, когда уже стало темно, карета подъехала к какому-то большому дому и остановилась. Меня уложили спать. На другой день меня разбудили светлые, блестящие лучи восходящего солнца. Я поспешно соскочила с постели и подбежала к окну. На глазах моих показались слезы, милорд, когда я увидела перед собой обширный горизонт, леса, озеро, горы! Все это освещалось солнечными лучами, которые осыпали предметы золотистой пылью. О, как это было чудно! Я даже забыла Кору и плакала от радости.