Дина Лампитт - Замок Саттон

• Название: Замок Саттон
• Автор: Дина Лампитт
• Издательство: КРОН-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00180-9

Мистика и реальность, сновидения, сбывающиеся через столетия… Все это заставляет размышлять о чудесном и непостижимом, что существует в каждой человеческой судьбе.

События, происшедшие в Саттонском лесу много веков назад, зловещим образом сказываются на судьбе многочисленных владельцев прекрасного поместья Саттон.

Не минует дьявольская расплата и семьи Фрэнсиса Вестона, волей неумолимого рока втянутого в дворцовые интриги английского короля Генриха VIII и его жены Анны Болейн.

Древнее проклятие юной королевы Эдит и колдовские чары Анны приводят к гибели Фрэнсиса…

Прошли столетия, и новые владельцы замка Саттон — сначала газетный магнат лорд Нортклиф, а затем нефтяной король Поль Гетти — платят кровавую дань и пополняют список жертв страшного проклятия.

---

Он смотрел на огромную копну курчавых волос, квадратное лицо, прямой нос и чувствовал необычайную энергию, излучаемую юной фигурой, стоящей перед ним.

— Вы — доктор Захарий?

Да Тревизи просто не мог поверить в это.

Человек снова поклонился, стремительно взмахнув черной бархатной мантией.

— Не удивляйтесь, сеньор да Тревизи. Я — тот, кого вы ищете. Зрелый возраст — не единственное качество тех, кто проникает в темные тайны природы.

— Откуда вы меня знаете?

Доктор Захарий усмехнулся, вдруг став совсем похожим на подростка, и сказал:

— Я видел вас при дворе, сэр. Я вовсе не прочел ваше имя по звездам.

Итальянец стоял, раздумывая. Он никогда раньше не обращался к астрологам, хотя в придворных кругах это стало популярным времяпрепровождением. И те, кто хоть в какой-то степени увлекался оккультными науками, всегда называли имя доктора Захария. Да Тревизи слышал сплетни, что на самом деле он являлся представителем семейства Говардов — внебрачный сын кого-то из семьи герцога Норфлокского — хотя, кажется, никто толком не знал, был ли он ребенком мужчины или женщины из того рода и кто был вторым его родителем. Но все же этот дикий мальчик со спутанными кудрями и янтарными глазами настолько не вязался с его представлением о человеке большой мудрости, что архитектор все еще колебался.

А доктор Захарий продолжал читать его мысли.

— Сеньор да Тревизи, зачем оставаться? Я сожалею, что слишком молод и потому не вызываю у вас доверия. Прощайте!

Он повернулся, чтобы уйти, но отчаяние заставило да Тревизи заговорить.

— Постойте, доктор! Я вас умоляю. Со мной произошло нечто настолько странное, что я нуждаюсь в помощи.

— Вас прокляли?

— Не знаю, она не была похожа на ведьму. Она выглядела такой же испуганной, как и я.

— Пойдемте.

По непонятной причине да Тревизи испытывал страх, поднимаясь вслед за доктором Захарием по темной винтовой лестнице, ведущей на верхний этаж мрачного дома. Но какое дело до разума, если тебя мучает страх чего-то темного, неведомого, угроза чего-то необъяснимого? Именно беспокойство тащило его сейчас за руку на чердак под покатой крышей, служивший астрологу обителью. Итальянец размышлял, сколько знаменитых ног прошло до него по этим ступеням в поисках знания, отрицаемого родом человеческим; скрытого — вернее сказать, запретного — секрета познания самого себя.

При тусклом свете свечей он увидел карты на стенах, под которыми были изображены древние символы, обозначающие знаки Зодиака. Но главным предметом в комнате был стол, покрытый черной скатертью, на котором лежала колода карт со странными рисунками, несколько камней с необычными метками, еще несколько небесных карт с измерительными инструментами, а посреди всего этого — кристалл, мерцающий в свете свечей.

Астролог указал ему на стул, а затем сел сам.

— Расскажите мне, что случилось, — сказал он.

Итальянец начал с несчастного случая с каменщиком, но Захарий перебил его:

— Нет, что было до этого? Расскажите мне о доме, который вы проектировали.

Да Тревизи стал рассказывать о поместье Саттон и был удивлен, как часто астролог останавливал его вопросами: где оно расположено? Жил ли кто-нибудь раньше на этой земле? Какова история поместья?

Архитектор старался, как мог, отвечать на его вопросы. Он очень мало знал о древнем прошлом Саттона и сказал, что только пару раз посещал старые руины помещичьего дома и видел небольшой родник, известный как родник св. Эдуарда.

— Мне сказали, что я пришел в себя только от воды из него. Полагаю, что она таит в себе целительные силы.

Доктор Захарий вскинул брови и так усердно закивал головой, что затряслись взъерошенные волосы, но ничего не сказал.

— Но позвольте мне рассказать о том, что произошло, — обратился к нему да Тревизи. — Разрешите поведать вам о туннеле, полном света, и о женщине.

Захарий подумал: «Странно, леди Вестон приходила ко мне посоветоваться насчет сна об этом же самом месте, а теперь вот явился архитектор».

Но он ничего не сказал, и да Тревизи углубился в по-итальянски красочное описание несчастного случая и того, что произошло после. Доктор долго сидел, не произнося ни слова, и в конце концов уставился на кристалл, сгорбив плечи, с изменившимся квадратным лицом, смягчившимся из-за мечтательного взгляда, совершенно непохожего на прежний, — внимательного и цепкого.

— На шее у нее было ожерелье с именем Талифа, не так ли? — наконец устало произнес он.

У да Тревизи бешено заколотилось сердце. Он умышленно воздерживался от упоминания этого. Возможно, глупо, но ему хотелось устроить нечто вроде проверки: он не доверял астрологу, несмотря на то, что рассказывали другие. Что-то в его итальянском темпераменте не доверяло этому, считая, что это — шарлатан, выманивающий деньги; его злило, что юноша корчит из себя предсказателя, но сейчас он был потрясен.

— Да, — подтвердил он дрожащим голосом.

— «Талифа», написанное странным шрифтом?

— Она — ведьма?

По лицу Захария пробежало чрезвычайно странное выражение, и черты его лица исказила ярость.

— Нет, — прошептал он. — Талифа не будет ведьмой.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Она еще не родилась.

— О Боже, — произнес он. — Что вы говорите?

Доктор Захарий уставился поверх кристалла в угол комнаты. Казалось, он совсем ушел в себя; на лице под непокорной шевелюрой лежала тень.

— Я говорю, сеньор да Тревизи, что вы видели призрак из грядущих времен. Талифа родится очень красивой, обретет огромное богатство, но умрет трагически. В ней нет ничего от дьявола. Вы не околдованы.

Он почти выкрикнул последние слова, и архитектор подумал: «Что-то его сильно тревожит. Он боится упоминаний о колдовстве. Конечно, он может рассчитывать на покровительство сильных мира сего и опасается гонений».

Доктор Захарий еще больше ссутулился и подумал: «Они во всем видят колдовство. И поэтому моя бедная мать умерла в страшных муках, когда ее сожгли заживо. Несмотря на все могущество моего отца, он не смог спасти ее».

Он вспомнил суровое испытание, выпавшее на долю десятилетнего мальчика, как будто это было вчера. Он, толкаясь и отбиваясь, продирался сквозь толпу, пока не прорвался вперед, чтобы только увидеть женщину, давшую ему жизнь, а теперь уронившую вперед голову, задыхающуюся от дыма; ее светлые волосы уже почернели от копоти. Он раскрыл рот, чтобы закричать: — «Мама», — но внезапно чья-то рука зажала ему рот.

— Ты — ее сын? — шепотом спросил незнакомый голос.

— Да.

— Тогда молчи, а то они убьют и тебя.

И он без единого звука наблюдал, как заживо сгорает его мать, пока больше уже не мог выносить этого зрелища и, отвернув голову, уткнулся в плащ странного человека, стоявшего возле него, и зажал уши, чтобы не слышать ее ужасных криков.

Потом, когда толпа рассеялась, он пошел с незнакомцем и собрал в коробочку пепел и все, что осталось от любящей мамы, которая в течение десяти лет была его единственным задушевным другом.

— Пойдем, я отведу тебя твоему отцу, — сказал незнакомец.

— Но у меня не отца. Он умер до моего рождения.

— Он жив и находится всего лишь в миле отсюда. Пошли!

Странное шестое чувство, всегда присущее ему — по наследству от матери! — тотчас сказало ему, что это правда. Мужчина подхватил его и посадил в седло перед собой, и они быстро понеслись в замок Кеннингхолл, и, еще не увидев его, Захарий понял, что его отец — сам герцог Норфолк.

Когда он вошел в комнату и увидел мощное квадратное лицо, большой прямой нос, волевой подбородок, то догадался, от кого унаследовал черты своего лица. Все то же, за исключением копны черных кудрей. Отец тоже разглядывал его, потому что сказал:

— Что ж, хорошо, значит, в тебе течет цыганская кровь. Твоя мать была так прекрасна, что я не был уверен.

— Вы любили ее? — спросил Захарий.

Герцог изумился. Томас Говард никак не ожидал подобного вопроса от внебрачного сына, которого не видел с младенчества. Но, тем не менее, подумал о прелестной, как роза, возлюбленной с нежной кожей цвета меда, бродившей ночью босиком по лугам и распевавшей свои странные жалобные песни; вспомнил о неге, которую пережил в ее объятиях, несравнимо более сладостной, чем с какой-либо другой женщиной до нее или после.

— Да, я любил ее, — согласился он.

Мальчик протянул ему маленькую коробочку.

— Это все, что от нее осталось. Я хочу, чтобы вы поместили это в ваш фамильный склеп, лорд герцог, мой отец.

Странное чувство охватило Норфолка. Он хотел сказать «нет», думая об утомительных объяснениях, если коробочку с пеплом обнаружат в месте, служившем для захоронения длинного ряда клана Говардов, но янтарные глаза мальчика неотвратимо смотрели ему в глаза, и он протягивал урну с прахом с таким видом, будто, если потребуется, готов стоять так вечно.