Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

• Название: Чужак с острова Барра
• Автор: Фред Бодсворт
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1974

Канадский писатель и ученый Фред Бодсворт пишет в предисловии к русскому изданию своего романа: "В этом романе рассказывается о некоторых коренных жителях этого края и о больших диких гусях, с которыми тесно связаны судьбы людей. В частности, это история умной и тонкой девушки-индианки, которая родилась в лоне одной культуры, воспитывалась в иной, а затем, чуждая и той и другой, была отвергнута ими. Кроме того, это история молодого и очень честолюбивого биолога, занимающегося изучением гусей; еще это история гуся, заброшенного бурей за Атлантический океан, - это удивительный и героический пример помог сломить ложные расовые перегородки, разделявшие юношу и девушку".

---

-  Кэнайна  Биверскин,  -  медленно произнесла белая  женщина,  четко выделяя слова, — быть может, это и впрямь ошибка, но еще большей ошибкой будет,  если ты теперь вернешься к  жизни индейцев.  Я была тебе матерью одиннадцать лет, и я не хочу, чтобы все это кончилось так. Ты останешься здесь у  нас,  пока что-то не подвернется.  А если понадобится,  я запру тебя в твоей комнате.

Неожиданный гнев  Джоан  испугал  и  поразил Кэнайну,  но  это  скоро прошло, и она спокойно взглянула в лицо миссис Рамзей.

-  Угрозы,  которые невозможно осуществить,  ничем нам не помогут,  — сказала Кэнайна.  — Вы были мне хорошей матерью, и не ваша вина, что все так обернулось... но, думаю, и не моя. Я больше не могу зависеть от вас. Это было бы несправедливо по отношению к  вам;  и  еще несправедливее по отношению ко мне. А если вас переведут в другую факторию? Придется и мне отправиться вслед за вами,  как беспомощной собачонке?  Неужели я  вечно должна цепляться за ваш подол?  Я начинаю новую жизнь, сначала. Я должна подготовить себя  к  тому,  чтобы  стать  женой  охотника  мускек-овака. Слишком много времени я  потратила даром..  И  если зимой я  умру и меня похоронят рядом с  моими братьями и сестрами,  может,  это и будет самый прекрасный выход.

Выражение Джоан  смягчилось,  на  глаза навернулись слезы.  Несколько минут они сидели молча. Потом Кэнайна спросила:

— Где мои родители? На Киставани? Джоан Рамзей кротко кивнула.

— Пойдет туда завтра чье-нибудь каноэ? Джоан Рамзей снова кивнула.

— Люди все время ездят взад и вперед, — сказала она. — Чуть не каждый день.  Ты найдешь родителей в  первом стойбище.  В  десяти милях отсюда, вверх по течению. 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

На  следующее утро  Кэнайна  отправилась в  лавку  Компании Гудзонова залива.  Берт  Рамзей молча  обслужил ее;  она  купила резиновые сапоги, толстые шерстяные носки, варежки и тяжелое, безобразное, с длинными, как у  кальсон,  штанинами белье.  И самое главное — шаль из черной фланели, отличительный признак индианок мускек-овак.  Она ненавидела шаль, однако знала, что носить придется.

У  Кэнайны уже была меховая парка и несколько свитеров,  городские же платья по большей части отныне совершенно для нее бесполезны. Она охотно купила  бы  джинсы  или  спортивные брюки,  в  той  жизни,  которую  она собиралась вести,  они  были бы  очень удобны,  но  в  Кэйп-Кри женщинам полагалось ходить только в  юбке,  и Кэнайна знала,  что с этим придется считаться.  Нет  ничего хуже,  чем  заявиться домой,  щеголяя привычками белого человека.

Возвратившись к  себе в  комнату,  она переоделась.  Из-за  кальсон и шерстяных носков ноги Кэнайны стали похожи на печные трубы. Шаль слишком грела,  сидела неловко и  старила ее.  Она надела синий джемпер и  синюю клетчатую юбку, которых не снимала с тех пор, как уехала от Биков.

Выскользнув из дому так,  что Джоан Рамзей не заметила, Кэнайна пошла к  индейскому поселку.  Почти все уехали на охоту,  оставалось с десяток семей.  Вскоре  Кэнайна  увидела  женщину,  тащившую  .воду  с  реки,  и мгновение спустя узнала в ней Элен Чичикан,  девочку, которая говорила с ней  по-английски в  тот  день,  когда  Кэнайна  вернулась из  санатория одиннадцать лет назад.  Кэнайна года два не видала ее и  теперь с ужасом заметила, что за этот недолгий срок живая и юная Элен из-за скудной пищи и самодельного,  неумело сшитого платья внезапно превратилась в типичную скво,  толстую и бесформенную.  Она согнулась под коромыслом, на котором висели две  большие банки из-под лярда,  к  спине был привязан младенец, лежавший в похожем на люльку тикинагуне.

— Уачейю,  я Кэнайна,  — сказала Кэнайна, приблизившись. — Не знаешь, едет кто сегодня в охотничий лагерь?

— Да, нынче утром едем мы с мужем.

— А для меня найдется местечко?

— Найдется,  — сказала Элен, с любопытством взглянув на Кэнайну. — Но школы белых людей еще не закрылись на лето. Зачем же ты едешь?

— Возвращаюсь к родителям,  — Кэнайна замолчала, не зная, что сказать дальше.  Неожиданно она сообразила:  в Кэйп-Кри будет нелегко объяснить, что  с  ней  стряслось,  даже  таким людям,  как  Элен,  которая пробыла несколько лет в  школе-интернате и  более других приобщилась к  большому миру.  Представление о  том,  что одни от рождения менее полноправны или достойны,   чем   другие,   настолько  чуждо  их   мышлению,   настолько несовместимо с их коллективным образом жизни, что они это вряд ли смогут уразуметь.

Кэнайна  рассталась с  Элен,  вернулась  к  себе  и  принялась быстро разбирать вещи.  Большую часть  платьев,  обуви  и  белья она  уложила в большой чемодан — оставить вместе с книгами у Рамзеев.  Они ей больше не понадобятся никогда.  Все,  что стоило бы взять, войдет в маленький. Она схватила сумочку,  где лежала пудреница и губная помада, и без колебаний швырнула в  большой чемодан — пусть остаются.  После минутного колебания головную щетку и гребень решено было взять с собой.  А как быть с зубной щеткой?  За  последние годы  приезжие врачи  государственной медицинской службы приучили некоторых индейских ребят чистить зубы,  так  что  можно прихватить и  зубную щетку,  не опасаясь показаться экстравагантной.  Ей попался учительский диплом, она разорвала его в клочья, которые полетели в мусорную корзинку, стоявшую у постели.

Заперев чемоданы,  сунув  большой заодно с  двумя  картонками книг  в дальний  угол  платяного  шкафа,  она  схватила  чемоданчик поменьше  и, неуклюже  ступая  в  новых  резиновых  сапогах,   быстро  спустилась  по лестнице. Внизу ее ждала Джоан Рамзей.

— Я должна,  должна это сделать!  — крикнула Кэнайна. — Вы можете это понять? Не надо делать так,чтоб мне было еще труднее.

Джоан Рамзей молча обняла ее. И прямо в ухо прошептала одними губами:

— Я только хотела проститься и...  сказать, что ты можешь вернуться в любое время, когда захочешь.

На  этом они расстались,  и  Кэнайна быстро вышла.  Она отправилась в лавку проститься с  Бертом Рамзеем и  вспомнила вдруг,  что нужно купить еще одну вещь.

— Пожалуйста,  жестяную миску и столовый прибор из нержавеющей стали: вилку, ложку и нож, -сказала она.

Родители,  в особенности отец, вероятно, отнесутся с неодобрением, но Кэнайна твердо решила захватить с собой в разверзшуюся тьму хотя бы этот продукт цивилизации.

Новенький полотняный, обшитый дорогой воловьей кожей чемодан выглядел неуместно среди грязных тюков,  узлов из парусины и  закопченных котлов, сваленных в  середине большого — двадцать футов длиной — каноэ.  Кэнайна сидела почти посредине лодки на скатке одеял, Элен Чичикан с младенцем — на носу,  а муж Элен, Кэнайна не знала, как его звать, — на корме, около подвесного мотора.  Мотор был мощный,  и  лодка стремительно поднималась против течения.  Время  от  времени струи холодных брызг,  отлетавших от носа каноэ, хлестали по щекам Кэнайны, словно ледяная шрапнель.

Поглядев на мотор,  Кэнайна подумала о том,  как изменились условия с тех пор,  как она впервые побывала на охоте одиннадцать лет назад. Тогда подвесной мотор  был  величайшей редкостью,  и  мусвек-оваки  на  веслах выводили каноэ против бурных весенних вод. С тех пор расплодились бобры, хотя  лишь  хороший охотник и  на  хорошем участке мог  добыть зверя  на пятьсот долларов в  год.  Для  мускек-оваков наступила пора процветания, которое привело к  появлению подвесного мотора в  каждой семье.  Сейчас, согласно понятиям о ценности вещей,  принятым у племени, подвесной мотор ставился наравне с женой, и охотники не видели ничего несуразного в том, чтобы,  экономя на питании, покупать для мотора бензин. В этом была своя логика: ведь и бензин и еда — горючее; то, что съедал мотор, несомненно, приводило к сбережению энергии,  которую в противном случае поглотили бы мышцы рук и плеч, управлявшие веслом.

Что касается съестного,  Кэнайна знала, что они руководствуются чисто практическими  соображениями.  Отправляясь  в  дальний  путь,  семейство мускек-оваков редко пыталось распределять продукты так, чтобы хватило до конца похода.  Они пускались в дорогу,  набрав еды столько,  чтобы та не обременяла их,  и  уничтожая припасы как можно быстрее,  так как,  по их разумению,  чем быстрее съешь запасы,  тем меньше их нужно тащить, а чем меньше их  нужно  тащить,  тем  меньше тело  нуждается в  пище.  Жить  в настоящем,  нимало не заботясь о будущем,  — вот что было характерно для них.

Размышляя о подобных вещах,  Кэнайна вдруг поняла, что возвращается к жизни  мускек-оваков с  серьезным изъяном.  Никогда уже  она  не  сможет достичь   стоически   беззаботного  отношения  соплеменников  к   жизни, облегчавшего тяготы настоящего подавлением всяких мыслей и страхов перед будущим.