Максим Чертанов - Хемингуэй

• Название: Хемингуэй
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03390-0

Эрнест Хемингуэй был и остается одним из самых популярных в России американских писателей. В 1960-е годы фотография бородатого «папы Хема» украшала стены многих советских квартир; вольномыслящая молодежь подражала его героям — мужественным, решительным, немногословным. Уже тогда личность Хемингуэя как у нас, так и на Западе окружал ореол загадочности. Что заставляло его без устали скитаться по миру, менять страны, дома и жен, охотиться, воевать, заводить друзей и тут же делать их врагами? Был ли он великим мастером слова, или его всемирная слава — следствие саморекламы и публичного образа жизни? Что вынудило его, как и многих его родственников, совершить самоубийство — наследственная болезнь, житейские неудачи или творческий кризис, обернувшийся разрушением личности? На все эти вопросы отвечает писатель Максим Чертанов в самой полной на сегодняшний день биографии Хемингуэя. Эта неожиданная, местами шокирующая книга откроет поклонникам писателя множество неизвестных подробностей из жизни их кумира.

---

Шестого февраля он написал: «Для организации крупного наступления на Мадрид или Валенсию Франко потребуется от шести до восьми месяцев». А уже 27 февраля Великобритания и Франция признали правительство Франко. 5 марта полковник Касадо, возглавлявший оборону Мадрида, объявил о низложении правительства и предложил Франко перемирие, которого тот не принял. Правительство Негрина сбежало во Францию, как и все коммунистические лидеры. Республиканские войска бросали оружие. 3 марта Франко взял Валенсию, 28-го — Мадрид. В апреле прекратил работу Комитет по невмешательству. В мае Испания вышла из Лиги Наций. Франко обманул всех. Он победил чужими руками. Его страна не участвовала в мировой войне. Установленный им диктаторский режим осуждали все демократические государства, но постепенно смягчили свою позицию. Состарившись, Франко передал власть молодому королю Хуану Карлосу, который неожиданно для всех оказался демократом. Какова была бы сейчас Испания, если бы тогда победили коммунисты, можно только предполагать.

С 14 февраля Хемингуэй работал в гаванском отеле «Амбос мундос». Написал рассказ «Под скалой» (Under the Ridge, опубликован в «Космополитен» в октябре): члены съемочной группы прячутся под скалой вместе с другими людьми, один, испанец, ненавидит всех иностранцев, другого, интербригадовца, полицейские уводят на расстрел; рассказчик потом узнает, что это был дезертир. Но всех, и правых и виноватых, вот-вот сметет танковая атака. Потом — еще рассказ о съемках, «Пейзаж с фигурами» (Landscape with Figures, при жизни не публиковался). К роману он приступил 1 марта.

Глава пятнадцатая МИССИЯ НЕВЫПОЛНИМА

За время гражданской войны в Испании погибло около 850 тысяч человек. По нейтральным (французским) источникам, франкисты казнили 80 тысяч, республиканцы — 55 тысяч. «Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол: он звонит по тебе».

Окончательное название романа, как и в случае с «Фиестой», повторялось в эпиграфе — это были строки из проповеди поэта и священника XVII века Джона Донна. До этого автор перебрал более двадцати вариантов. Писал в среднем 700—1000 слов в день, но иногда доходил до пяти тысяч — для него это очень много. Вставал в семь утра (отчитывался Перкинсу), пил мало, а работал запоем; говорил, что это «наваждение» и мучит его, и делает счастливым. До середины марта работал в Гаване, продолжил в Ки-Уэст, куда приехал на каникулы Бамби, учившийся в Сторм-Кинг, престижной частной школе под Нью-Йорком; был так поглощен работой, что даже отказался от предложения Томпсона ехать на ловлю тунца. Но дома долго не выдержал — Полина грозила броситься с балкона (во всяком случае, так он писал Хедли), а гостившая Вирджиния во все вмешивалась. 10 апреля вновь отбыл в Гавану. Туда же приехала Марта, но жила в другом отеле. В мае она присмотрела громадный старый одноэтажный дом под названием «Ла Вихия», «сторожевая вышка» (иногда пишут «Финка-Вихия», но «финка» — не имя собственное, оно означает «усадьба»; Хемингуэй называл новое жилье просто «Финка») в деревне Сан-Франсиско-де-Паула, в 15 милях от Гаваны, на холме, с видом на море. Восемь комнат, огромный сад, бассейн, теннисный корт, винный погреб, подвал, круговая терраса, множество помещений для прислуги, внутренний дворик-патио, голубятня, до моря 15 минут на автомобиле, аренда всего 100 долларов в месяц.

Хемингуэю дом показался чересчур запущенным, но Марта обещала привести его в порядок. Пошла мирная жизнь: работа, скачки, теннис, петушиные бои, бары, дворец спорта «Фронтон», где проходили игры в «хай-алай», короткие вылазки в море на «Пилар», переведенной из гаванского порта в рыбацкую деревню Кохимар; помощником вместо Гутьерреса с 1938 года стал Грегорио Фуэнтес, ранее служивший у Джейн Мейсон (его считают прототипом героя «Старика и моря»). На новом месте он быстро обзавелся приятелями: рыболов-спортсмен Карлос Колли (врач-дерматолог), биржевик Хайме Бофилл, владелец газеты «Амбос мундос» Мануэль Аспер, старший лоцман гаванского порта Хулио Идальго, сын бывшего президента Кубы Марио Менокаль, юноша, ставший чем-то вроде «сынка»; по воспоминаниям Менокаля, уже весной 1939 года Хемингуэй подумывал поселиться на Кубе навсегда. В июне узнал, что в Ки-Уэст эпидемия полиомиелита, попросил знакомого вывезти детей в летний лагерь в Коннектикуте, хотел потом взять их в Вайоминг, но Полина увезла сыновей в Европу. 27 августа отвез Марту в Сент-Луис к матери, сам отправился в Вайоминг. По пути заехал к Маурерам, перебравшимся в США и проводившим лето на ранчо близ Коди: супруги принимали его радушно. Он никогда не сказал дурного слова ни о Маурере, ни о Хедли; писал ей незадолго до встречи, что «чем больше узнает других женщин, тем выше ценит ее» и понимает, какое счастье потерял.

У Мауреров его застало известие о вторжении Гитлера в Польшу (оно произошло через неделю после подписания пакта Молотова — Риббентропа, предусматривавшего раздел польских территорией между Германией и СССР); официально Великобритания, Франция и ряд других государств объявят войну только 3 сентября, но все уже было ясно. По воспоминаниям Мауреров, Хемингуэй сказал, что война продлится много лет, но Америки, хочется надеяться, не коснется, а в Европу он не поедет: сыт войнами по горло. На следующий день он был уже на ранчо Нордквиста, куда Полина отвезла всех трех его сыновей. Вскоре появилась и она сама, но из попытки примирения ничего не вышло, и Хемингуэй телеграфировал Марте, прося о встрече.

Двадцатого сентября они вдвоем уехали в местечко Сан-Вэлли близ крохотного городка Кетчум, штат Айдахо, где Хемингуэй давно хотел побывать. Эти места называли американской Швейцарией: красивые виды, в лесах много дичи, прекрасные условия для горнолыжного спорта. В 30-е годы Сан-Вэлли начинал превращаться в модный курорт, строились отели, клиентов нужно было завлекать. Живший там журналист из «Сан» Джин ван Гилдер, знакомый Хемингуэя, договорился с администрацией отеля «Сан-Вэлли», что писатель с подругой будет жить там бесплатно, делая рекламу для туристов, и получит разрешение на покупку спиртного («сухой закон» отменили в 1933-м, но в отдельных штатах оставались ограничения для «неместных»).

Роман шел хорошо: к концу октября было начерно готово 18 глав. С развлечениями тоже все в порядке: охота на уток, стрельба по тарелочкам, пешие и конные походы. Появились новые друзья: проводник Тейлор Уильямс, курортный фотограф Ллойд Арнольд и его жена Тилли (очередная «дочка»), юный фермер Бад Парди (очередной «сынок»). Веселье вскоре омрачил несчастный случай на охоте, во время которого погиб ван Гилдер. На смерть друга Хемингуэй написал строки, которые потом высекут на постаменте, воздвигнутом уже в его честь: «Он любил теплое летнее солнце и высокогорные луга, лесные тропы и внезапно открывающееся голубое сияние озер… Он любил горы зимой, когда выпадает снег… Но больше всего он любил осень… осень в рыжеватых и серых тонах, желтые листья на тополях, листья, плывущие в потоках форели, и над вершинами холмов высокое синее безветренное небо…»

Тилли Арнольд и Бад Парди в интервью, данных после смерти Хемингуэя, рассказывали, что в Сан-Вэлли он был весел, мил, ни с кем не конфликтовал, не говорил ни о политике, ни об Испании, ни о работе, был душой общества, организовывал пикники, трогательно заботясь об удобстве женщин; отмечали его «тихий и мягкий» голос и учтивые манеры. Тилли: «Я встречала много интересных людей, довольно хорошо знала Гари Купера и Кларка Гейбла, но из всех них Папа был самым интересным. О нем говорили, что он бывал экстравагантен или агрессивен; может быть, на Кубе или в Ки-Уэст он был таким, но не в Кетчуме. Его называют алкоголиком, но здесь никто не видел его пьяным. Он пил очень много, да, он научился этому в Париже, но это никогда не было заметно». Парди: «Я думаю, что он был демократом, но не уверен… Он был настоящий джентльмен, я думаю». Хемингуэя эта характеристика удивила бы: он утверждал, что «джентльменов» не переваривает. Но, может, в глубине души он хотел быть «джентльменом»?

Тилли говорила, что отношения Хемингуэя с Мартой были превосходными; первый конфликт произошел в декабре, когда началась советско-финляндская война, загадочное мероприятие, попортившее немало крови историкам. Марта вызвалась ехать туда от «Кольерс». Тилли: «Я сказала ей: Марта, ты сумасшедшая, если хочешь уехать туда и бросить своего мужа. Это нехорошо. И она ответила: Тилли, это для меня важнее всего на свете. Она сказала: это в моей крови. Ничего не могу поделать».

Позднее, когда отношения Хемингуэя с третьей женой разладятся, он будет говорить, что она «променяла его на карьеру». Геллхорн единственная из его жен не принесла работу в жертву семье, полагая, что их можно сочетать — ведь детей у них не было, а хозяйство вела прислуга. Она не видела причин не ехать в Финляндию и, кстати, звала мужа с собой, но он отказался: то ли вправду устал, то ли не хотел портить благоприятное впечатление от русских. Но когда Эдвин Рольф попросил его сделать заявление в поддержку СССР, тоже отказался.