Максим Чертанов - Хемингуэй

• Название: Хемингуэй
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03390-0

Эрнест Хемингуэй был и остается одним из самых популярных в России американских писателей. В 1960-е годы фотография бородатого «папы Хема» украшала стены многих советских квартир; вольномыслящая молодежь подражала его героям — мужественным, решительным, немногословным. Уже тогда личность Хемингуэя как у нас, так и на Западе окружал ореол загадочности. Что заставляло его без устали скитаться по миру, менять страны, дома и жен, охотиться, воевать, заводить друзей и тут же делать их врагами? Был ли он великим мастером слова, или его всемирная слава — следствие саморекламы и публичного образа жизни? Что вынудило его, как и многих его родственников, совершить самоубийство — наследственная болезнь, житейские неудачи или творческий кризис, обернувшийся разрушением личности? На все эти вопросы отвечает писатель Максим Чертанов в самой полной на сегодняшний день биографии Хемингуэя. Эта неожиданная, местами шокирующая книга откроет поклонникам писателя множество неизвестных подробностей из жизни их кумира.

---

Была еще тяжба с профессором Филипом Янгом, который прочел публичную лекцию о Нике Адамсе, страдавшем от травматических неврозов, приписав аналогичные неврозы всем персонажам Хемингуэя и автору, который, по его предположению, был ранен в гениталии; Хемингуэй сам в письмах лета 1950-го выдумывал, будто получил такое ранение, но тут пришел в ярость и запретил Янгу цитировать свои книги. Два года шла переписка через посредников (письма, подписанные Янгом, «объект» рвал не читая). Янг молил не лишать его работы, и Хемингуэй сдался вновь, телеграфировав профессору, что тот может писать «все, что ему вздумается». Книга Янга «Эрнест Хемингуэй» вышла в 1952 году и, естественно, герою не понравилась. Но ему не нравилась и деликатнейшая работа Фентона, в которой ни о каких неврозах не говорилось, зато было рассказано (хотя и очень тактично и сухо) о его семье и детстве. Всякому неприятно, когда в его жизни копаются, но у Папы была дополнительная причина не любить биографов: они могли разрушить некоторые из его выдумок.

В том же году Хемингуэй впервые серьезно занялся рекламой. Первым продуктом, который он «продвигал», стало пиво «Бэллентайн»: «Вы должны хорошо потрудиться, чтобы им насладиться. Когда что-то выводит вас из себя, „Бэллентайн“ приводит вас обратно». Делалось это, по-видимому, исключительно ради денег, ибо ему продолжало казаться, что он на грани разорения.

* * *

Двадцать восьмого июня 1951 года умерла Грейс Хемингуэй. Ей было 79 лет; последние годы она жила в Мемфисе с дочерью Мадлен (миссис Мейнленд) и давней подругой Рут Арнольд. За полтора года до смерти она собиралась дать интервью журналу «Маккол», сообщила об этом сыну — тот запретил ей рассказывать что-либо о его детстве, запретил интервью вообще и пригрозил лишить пенсиона, если ослушается. Мать послушалась, тогда он прислал ей другое письмо, доброжелательное. Но на похороны не поехал. Линн считает, что со смертью Грейс он, с одной стороны, освободился от «демона», а с другой — потерял смысл жизни, лишившись врага, на которого можно свалить все свои беды. Трудно судить, так ли это. Да, он в последние годы многим говорил о страстной ненависти к матери. Но его давно уже преследовало много других демонов, кроме Грейс. Бейкеру, во всяком случае, он написал, что его мать была «чудесной девушкой в молодости» и что ребенком он «был с нею счастлив».

Его отношения с родней после войны фактически прекратились. Марселина с семьей жила в Детройте, Урсула с мужем в Гонолулу, Кэрол с семьей на Лонг-Айленде, Лестер в Ки-Уэст. Попыток возобновить общение не было ни с их стороны, ни с его. А вот Мэри была очень привязана к родителям и 5 июня в очередной раз улетела их проведать; муж писал ей ежедневно, жалуясь на одиночество и тоску. Предупредил Скрибнера: «если с ним что-то случится», он разрешает печатать тексты о художнике Хадсоне, а также «Море в жизни» под названием «Старик и море» (The Old Man and the Sea). В июле он ушел в рейс на «Пилар» с Фуэнтесом в Пуэрто-Эскондидо. Скрибнеру писал, что будет «плавать, читать, отсыпаться и лечиться», но вернулся простуженным и больным. Мэри он застал дома, но тут же пришла телеграмма: у ее отца рак. Она опять вылетела к родителям 9 августа, вернулась 20-го. Хемингуэй тестя не любил, но был подавлен: умирали все кругом, рак нашли у Эвана Шипмена, тяжело болел Скрибнер.

В ночь с 30 сентября на 1 октября позвонила из Сан-Франциско Полина и сообщила, что с Грегори очередная «неприятность» (а казалось, наконец-то все в порядке: женат, работает авиамехаником, Хаббарда бросил): он заперся в женской уборной, переодетый женщиной, и был арестован. Детали разговора между родителями неизвестны. Вирджиния утверждала, что отец «набросился» на мать, обвинял, что не смотрела за сыном. Через несколько часов после разговора Полину увезли в больницу и она умерла от феохромоцитомы, опухоли надпочечника: при таком заболевании нервное потрясение провоцирует гипертонический криз.

По утверждению Грегори, отец тотчас обвинил его в смерти матери, а Грегори в ответ написал, что ее погубили не его «проделки», а то, что отец на нее накричал. Оба не признавали своих ошибок и любили виноватить других. В феврале 1952 года Грегори приезжал с женой в Гавану, поругался с Мэри, а потом и с отцом. По утверждению обоих, больше они не общались. Однако сын Грегори Джон Хемингуэй в книге «Странное племя» приводит их дальнейшую переписку. Осенью 1952-го Грегори вдруг начал писать отцу странные письма (он тоже сильно пил), грозясь его «поколотить», тот называл угрозы «дурацкими» и требовал извиниться перед мачехой. Грегори назвал отца «плохим мужем» как для Полины, так и для Мэри, пророчил, что тот «умрет неоплаканным и никому не нужным», и охарактеризовал только что вышедшего «Старика и море» как «ведро плаксивых помоев». Эррера утверждает, что в сентябре 1954 года Грегори прислал примирительное письмо и отец был счастлив, а Джон рассказывает, что его дед до самой смерти поддерживал связь с сыном, платил за его лечение в психиатрической больнице в Майами осенью 1957-го и лично отвез его в Ки-Уэст после выписки. Лечили Грегори, как и Патрика, электрошоком, с согласия и одобрения отца — это важно помнить, когда речь пойдет о лечении самого Эрнеста Хемингуэя. Предположительно в 1957-м Хемингуэй написал не публиковавшийся при жизни рассказ «Большие новости с материка» (Great News from the Mainland): отец по телефону беседует с проходящим лечение ЭСТ сыном и радуется, что здоровье юноши улучшилось.

Жизнь Грегори была сложной: в середине 1950-х он уехал в Африку, по его словам, убил множество слонов, принимал наркотики, после лечения сумел взять себя в руки, в 1960-м поступил в медицинский институт в Майами, успешно его окончил, до 1983-го руководил больницей в штате Монтана, считался хорошим специалистом, но потерял лицензию из-за алкоголизма, разводился, женился, произвел на свет восемь вполне благополучных детей. В 1976 году написал книгу об отце («Я чувствовал облегчение, когда тело моего отца похоронили, и я понял, что он действительно умер и я больше не могу разочаровывать его и причинять ему вред»), в 1995-м развелся с последней женой и сделал операцию по смене пола, став Глорией; в 2001-м Глория была арестована за «непристойное поведение» и умерла в женской тюрьме штата Майами от сердечно-сосудистой недостаточности. С натяжкой, но можно сказать, что у Папы все-таки была дочь.

На похоронах Полины Хемингуэй тоже не был — он вообще избегал похорон. Наступление 1952 года праздновали в усадьбе, которую купил, женившись на богатой кубинке, Джанфранко Иванчич; в конце января с Мэри отправились в рейс на «Пилар». 11 февраля 1952 года умер от сердечного приступа Чарльз Скрибнер. А 10 марта на Кубе сменилась власть: Батиста, потерпевший поражение на предыдущих выборах, опираясь на часть армии, отстранил от власти правившего с 1948-го президента Карлоса Прио Сокарраса и объявил себя «временным президентом». Американские монополии контролировали почти 70 % экономики Кубы, Батиста был настроен проамерикански. Скоро на политической арене появится Фидель Кастро. И вот-вот выйдет книга, что принесет Хемингуэю Нобелевскую премию.

Глава двадцать первая ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЫБАЛКИ

«Будучи членом редколлегии журнала „Иностранная литература“ в начале 1955 года, Эренбург старался навязать редколлегии журнала свои взгляды и добиться соответственного заполнения страниц журнала. На заседаниях редколлегии Эренбург выражал безграничные восторги по поводу натуралистической и бескрылой повести Хемингуэя „Старик в море“ (по мнению Эренбурга, в ней „даже слабые места выше тех средних вещей, которые печатаются в журналах“).

Зав. Отделом культуры ЦК КПСС Д. Поликарпов

Зав. сектором Отдела В. Иванов

4 января 1956 г.».

Эренбург: «Александр Борисович (Маковский. — М. Ч.) говорил, что он собирается в одном из первых номеров напечатать новую книгу Хемингуэя, получившую осенью 1954 года Нобелевскую премию. Я ходил на собрания редколлегии, и вот вскоре редактор, мрачный и таинственный, сказал нам, что номер придется перестроить — Хемингуэй не пойдет. Когда совещание кончилось, он объяснил мне, почему мы не сможем напечатать „Старика и море“: „Молотов сказал, что это — глупая книга“. Недели две спустя я был у В. М. Молотова по делам, связанным с борьбой за мир. Я рассказывал о росте нейтрализма в Западной Европе. Когда разговор кончился, я попросил разрешения задать вопрос: „Почему вы считаете повесть Хемингуэя глупой?“ Молотов изумился, сказал, что он в данном случае „нейтралист“, так как книги не читал и, следовательно, не имеет о ней своего мнения. Когда я вернулся домой, мне позвонили из редакции: „Старик и море“ пойдет… Вскоре после этого я встретил одного мидовца, который рассказал мне, что произошло на самом деле. Будучи в Женеве, Молотов за утренним завтраком сказал членам советской делегации, что хорошо будет, если кто-нибудь на досуге прочитает новый роман Хемингуэя — о нем много говорят иностранцы. Наследующий день один молодой мидовец, расторопный, но, видимо, не очень-то разбирающийся в литературе, сказал Молотову, что успел прочитать „Старик и море“. „Там рыбак поймал хорошую рыбу, а акулы ее съели“. — „А дальше что?“ — „Дальше ничего, конец“. Вячеслав Михайлович сказал: „Но ведь это глупо!..“».