Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай

• Название: Южнее реки Бенхай
• Автор: Михаил Домогацких
• Издательство: Известия
• Жанр: О войне
• Год: 1987

Михаил Георгиевич Домогацких, член Союза писателей СССР, окончил исторический факультет Воронежского государственного университета и Восточный факультет Высшей дипломатической школы МИД СССР. Много лет работал корреспондентом "Правды" в Китае, Африке, Юго-Восточной Азии, с 1979 г.- во Вьетнаме.

 В политическом романе "Южнее реки Бенхай" автор рассказывает об американской агрессии во Вьетнаме, о героическом отпоре южновьетнамских патриотов агрессору

---

— Прежде всего, во Вьетнаме против нас фактически два фронта — Северный и Южный. В Корее мы воевали на одном фронте. Мы уничтожали военный потенциал северной части Кореи, а заодно живую силу противника, главным образом китайцев. Если первую задачу мы практически выполнили, то вторая требовала более длительного времени и, наверное, других видов оружия.

— Как вас понимать, Стив?

— Просто, сэр. Китайское командование могло послать в Корею в десять раз больше своих дивизий, оно не считалось с жертвами. Недостаток знания в теории современной войны оно пыталось восполнить количеством живой силы. Из тех миллионов, которые населяют Китай, Пекину нетрудно было бросить в костер два, три, пять, десять миллионов человек. Отсутствие современной техники, особенно авиации, делало эти миллионы беззащитными перед нашей воздушной мощыо. Потери в авиации были невелики, и в основном наши парни гибли в воздушных боях с летчиками, которые охраняли небо Китая. Во Вьетнаме другая обстановка. Во-первых, все мощнее противовоздушная оборона. Русские ракеты чертовски неприятная штука, сэр. И вьетнамские летчики, обучавшиеся главным образом в России, не дают спуска нашим парням. Мы несем слишком большие потери, и даже трудно сказать, какие из них дороже — в технике или в людях.

— Арифметика простая, Стив, — заметил Макнамара, — современный самолет стоит от трех до шести миллионов долларов.

— Это верно, — согласился Хаммер, а затем сразу как бы перешел в наступление: — Но самолет можно построить новый. А сбитый летчик, на подготовку которого уходит около восьмисот тысяч долларов, теряется навсегда. Скоро мы начнем выскребать наши запасы пилотов из штаба и учебных центров. За последние два года мы потеряли почти полторы тысячи лучших летчиков, штурманов, радистов. А те, которые еще летают; работают на износ. Летчики не могут летать все время на боевые задания. Им нужен отдых, сэр. Очень нужен, сэр, поверьте моему опыту. Уставший летчик — легкая добыча для противника, потому что он перестает чувствовать машину, слабее реагирует на опасность.

— Тут я перед вами пасую, генерал, — изобразив на лице подобие улыбки, сказал Макнамара. — Но скажите, почему современные, усовершенствованные, хорошо вооруженные машины оказываются, как вы говорите, малоэффективными?

— Я изложил это, господин министр, в обстоятельной докладной на имя командующего ВВС, — сказал Хаммер, испытывая неудобство, зная, что командующий, как обещал, доложил Макнамаре, но министр не помнит о существе проблемы или еще не ознакомился с запиской, а если ознакомился, то забыл, о чем в ней речь. Вполне возможно, конечно, и то, что он хочет услышать особую точку зрения из первых уст. — Думаю, что в ближайшие дни вы получите от командующего мои соображения, — схитрил генерал, — а сейчас я вам изложу их конспективно. Я понимаю, как трудно у вас со временем, сэр.

— Когда речь идет о вопросах, имеющих отношение к судьбам Америки, Стив, нам не пристало ссылаться на занятость. Я слушаю вас. И можно не конспективно.

Беседа начинала приобретать для генерала неожиданное направление. Он рассчитывал, что министр даст несколько определенных тезисов, не вдаваясь ни в какие узкоспециальные проблемы воздушной войны, — министру обороны, пришедшему в Пентагон из большого бизнеса, не обязательно знать все ее тонкости. Но то, что он проявил неподдельный интерес, вдохновляло Хаммера.

— Когда я сказал, сэр, что наша авиация была плохо подготовлена для военных действий, я имел в виду прежде всего консервативность нашего мышления.

— Кого вы включаете в этот круг консерваторов? — полушутливо-полусерьезно спросил Макнамара.

— В первую очередь самого себя, а затем уже других военно-авиационных начальников, сэр.

Макнамара впервые весело, непринужденно рассмеялся:

— Я и не знал, Стив, что вы так беспощадны даже к самому себе.

— Что вы, сэр! Так научила жизнь, а вернее, война во Вьетнаме.

— Понимаю, Стив. Но все-таки в чем же был ваш консерватизм?

— Планируя подавление противника в соответствии с новым курсом, мы исходили из того, что необходимо сосредоточить крупные силы авиации для нанесения стратегических воздушных ударов, чтобы в короткое время поразить важнейшие объекты военного и экономического потенциала противника.

— Я не вижу в этом ни ошибки, ни консерватизма, Стив. Разве это не основная наша задача?

— Конечно, основная, но нам надо было сделать очень большую поправку на Вьетнам.

— Что вы имеете в виду?

— Мы были, если говорить откровенно, застигнуты врасплох особенностью северовьетнамского поля сражения. Стратегическая авиация оказалась крупнокалиберной пушкой, стреляющей в мишень для винтовки. Сравнительно крупные объекты — электростанции, порты, мосты, ну просто, наконец, большие города — не так густо расположены на земле Вьетнама. Основными целями авиации оказались объекты небольшого размера, рассеянные по равнине и в горных районах. Мы направляли и направляем большое число самолетов на бомбежку какого-нибудь парома, бамбукового моста или нескольких велосипедистов с грузами. И летчики идут на задание, ругаются, протестуют, дают нелестные оценки нашей военной мысли, но летят и сбрасывают на тот проклятый бамбуковый мостик десятки, а иногда и сотни бомб. Разносят его в щепки, доставляют назад хорошо отснятую кинопленку, на которой устрашающе и убедительно выглядит наша воздушная мощь. Часть этой пленки, самая страшная, что ли, показывается па экранах населению. И наши зрители аплодируют, гордятся своими героическими летчиками. А по правилам, сэр, нас надо отстранять за такое руководство войной.

— Почему, Стив? Ведь цель поражена, прервана транспортная цепь противника? Никто не виноват, что других, более достойных целей во Вьетнаме нет.

— В том-то и беда наша, сэр. Вылет, допустим, десятка наших бомбардировщиков, которые прервали эту транспортную цепь, стоит от трех до семи миллионов долларов, даже если все самолеты вернутся на базу. А бамбуковый мост стоит две-три сотни долларов. Но самое трагичное для нас состоит в том, что, когда на следующий день наши самолеты направляются на задание, они опять видят мост действующим. Опять по нему ползут машины, тянутся велосипедисты с грузом, идут носильщики с коромыслами. Первое время летчики, которые своими глазами видели, как мост был разнесен в щепки, не верили самим себе, думали, что это мираж или они ошиблись курсом. А теперь они знают все: сегодня мост снесен бомбами, а ночью вьетнамцы построят новый. Как видите, сэр, результаты не оправдывают понесенных расходов.

Макнамара, как крупный бизнесмен, привыкший прежде всего соотносить результаты дела с затратами на него, был, кажется, поражен. Так обнаженно показал ему генерал Хаммер расточительность войны во Вьетнаме. Он, естественно, знал, что миллиарды, выделяемые на «бюджет Макнамары», дивидендов не дают. Но к этим миллиардам он относился как-то легко: раз нужно остановить красных, значит, не надо жалеть ни о каких миллиардах, ни о каких потерях в технике. Нужно смотреть на все с высот большой политической стратегии, учитывать глобальные интересы Америки. А тут вдруг боевой авиационный юнерал простым сравнением стоимости бамбукового пастила через реку и вылета на задание десяти бомбардировщиков показал всю нелепость, чудовищную трансформацию бизнеса. Ему пока-

залось, что в голове будто шевельнулась мысль об иррациональности политики, ведущей к таким непроизводительным тратам. Но он быстро подавил ее, в самом зародыше, потому что хорошо понимал: отступления все равно не может быть. А генерал Хаммер между тем вроде уже не мог остановиться:

— Мы посылаем, сэр, большое число наших тяжелых машин на Северный Вьетнам. А что они бомбят? Те же речные переправы, дороги, сносят кварталы бамбуковых хижин в городах. При этом мы несем потери. Вы представляете, сэр, есть в Северном Вьетнаме мост, называется Хамжонг. Мы его бомбим всеми видами бомб. Потеряли над ним уже двадцать девять самолетов. Он цам обошелся не меньше чем в сто миллионов долларов. Но стоит на неделю его оставить в покое — и он будет восстановлен. И еще одно подрывает эффективность на шей авиации, сэр. Именно несоответствие ее мощи, будем говорить, потенциалу Вьетнама. Пилот сверхзвукового самолета, посланный на задание, с трудом берет на прицел небольшую движущуюся мишень — машины на дороге, тех же велосипедистов, даже танк. Он делает разворот за разворотом, но никак не возьмет ее на прицел, нервничает, готов раздавить ее колесами. А иногда просто сбрасывает бомбы, выпускает комплект снарядов и пуль куда попало и улетает. Летчику это стоит нервов, армии — денег. А в то же время винтовые самолеты, лучше отвечающие требованиям войны, — слишком легкая добыча для противовоздушной обороны.

— Слишком мрачная картина, Стив, — сказал Макнамара, еще не пришедший полностью в себя после услышанного, не абстрактного, а действительно обнаженно реального. — Вы что, считаете наше положение бесперспективным? Мы что, должны отказываться от защиты своих интересов во Вьетнаме?