Николай Данилов - Кордон

• Название: Кордон
• Автор: Николай Данилов
• Издательство: Граница
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-86436-012-0

Автор широко известного романа "Жаркая Кушка" в своем новом произведении "Кордон" воскрешает исторические события, в которых принимали участие знаменитые защитники Российского порубежья — Н. Н. Муравьев-Амурский, Г. И. Невельской, В. С. Завойко, И. Н. Изыльметьев. Роман посвящен героической обороне Камчатки от англо-французских завоевателей в 1854 году.

---

— Верно, верно, — подтвердил Максутов, вглядываясь в суденышко. — В такой дали от родины наша яхта. Удивительно!

Радостные крики гардемаринов, как колокола громкого боя, всколыхнули экипаж. В минуты правый борт фрегата стал многолюдным. Моряков охватило волнение. Шутка ли: впервые за восемь месяцев плавания встретиться со своими соотечественниками!

Вот уже различимы на яхте фигуры людей — восемь человек. На капитанском мостике стоит широкоплечий здоровяк в морском камзоле с рупором в руке. Уже видна и надпись на яхте — «Рогнеда».

Изыльметьев распорядился, чтобы судовая команда приготовилась причалить яхту, выставить к трапу фалрепных — матросов, готовых помочь гостям подняться на корабль.

— Дорогие братья! — донесся с «Рогнеды» трубный голос через рупор. — Князь Любимов-Ростовский с сыновьями и племянниками приветствует вас, славных русских мореплавателей!

Изыльметьев от имени экипажа ответил приветствием и на «Авроре» раздалось «Ура-а!». Яхта пришвартовалась. Все восемь человек поднялись на борт фрегата. Люди, никогда раньше не видевшие друг друга, по-братски обнимались и целовались. Веселый и шумный владелец яхты по-медвежьи тискал всех, кто оказывался рядом. Командир корабля намеревался пригласить гостей к себе в каюту, но князь бурно запротестовал. Он посчитал, что его команде полезно пообщаться с военными моряками, лучше познакомиться с «настоящими матросами».

Изыльметьев и Любимов-Ростовский уединились. Три сына и четыре племянника князя остались на палубе в окружении авроровцев. Похожие друг на друга, рослые и сильные, с длинными русыми волосами, подстриженные под кружок, они, смущенные повышенным вниманием, на вопросы отвечали сдержанно, односложно. Молодые офицеры и гардемарины утянули их в кают-компанию, угостили вином. Освоившись с обстановкой, видя искренний и радушный прием, рогнедовцы разговорились. Оказалась, что их отец (а кому-то дядя) большой «чудак и непоседа», человек весьма смелый и решительный, страстный любитель путешествий. Неравнодушный к морю, к людям романтической профессии, князь учил морскому делу и прививал любовь к странствиям сыновьям и племянникам с самого детства. Выход в дальнее путешествие, к чужеземным странам на собственном судне с командой «своих молодцов» Любимов-Ростовский вынашивал долго, ждал, когда подрастут отроки. И как только младшему сыну исполнилось семнадцать, несмотря на протест и увещевание сердобольных женщин-матерей, решительно стукнул кулаком по столу:

— Брысь, неженки! Не позволю воспитывать парней, как благородных девиц! В поход!

Любительская яхта «Рогнеда» под русским флагом при попутном и боковом бризах без больших трудностей прошла Черное и Средиземные моря, в сравнительно тихую погоду пересекла Атлантический океан, благополучно обогнула знакомый авроровцам мыс Горн и довольно-таки спокойно проследовала вдоль западного берега Южной Америки. От сильного шторма, уже у перуанской земли, на траверзе мыса Писко, «Рогнеда» удачно увернулась и переждала ветер в маленькой бухте, потом без особых препятствий добралась до порта Калао. (/голь длительное путшествие без ураганов, не считая последнего, моряки обоих судов отнесли к редкому стечению благоприятных обстоятельств, неслыханному везению.

Через полмесяца «Рогнеда» намеревалась отправиться в обратный путь. Парни признались, что путешествовать им изрядно надоело, тянет домой.

— Да и обстановка, сами понимаете, — сказал старший из сыновей, — складывается не в пользу русских людей. Повсюду говорят о неминуемой войне Британии и Франции с Россией. А здесь подозрительно любезно к нам относятся англичане и французы, под всякими предлогами уговаривают подольше погостить в Перу. Что бы это означало? Мы-то чувствуем, как они, прикидываясь друзьями, пытаются исподволь выпытать у нас все о нашей стране. Дудки! Мы тоже не лыком шиты.

— Откровенно признаться, мало здесь милого русско-

му сердцу, — вступил в разговор другой. — Наши березы не сменил бы ни на какие пальмы.

Гости между прочим поинтересовались, как долго «Аврора» собирается стоять в Калао. Офицеры и гардемарины переглянулись, и их взгляды остановились на лейтенанте Пилкине — не говорить же всем разом, пусть ответит на вопрос один, старший из присутствующих.

— Больше месяца, — осведомленно заявил Пилкин. — В экипаже много больных скорбутом, их надо лечить на земле. Да и фрегат сильно потрепан ураганами, требует основательного ремонта. Раньше как через пять недель не выйдем.

Лейтенанту дружно поддакнули: в апреле из Калао никак «Авроре» не вырваться. Офицеры и воспитанники Морского корпуса умели хранить военную тайну.

В кают-компании появился мичман Николай Фесун. На год старше гардемаринов (ему только что исполнилось девятнадцать лет, а звание получил всего несколько месяцев назад), он еще не привык к своим погонам, положению офицера, а потому держался среди практикантов как равный с равными.

— Господа, — мягко сказал он, — вы засиделись. Командир корабля и князь Любимов-Ростовский беседу закончили и направились к яхте.

Гости заторопились. Минут через десять авроровцы попрощались с соотечественниками. «Рогнеда», подгоняемая легким боковым пассатом, уплыла в глубь гавани.

ПОД ЖЕРЛАМИ ПУШЕК

После беседы с князем Любимовым-Ростовским Изыльметьев еще раз собрал офицеров на военный совет Теперь у него не оставалось ни малейшего сомнения, что «Аврора» попала в ловушку. Надо искать из нее выход.

— Через десять, от силы двенадцать суток, покинем стоянку, — еще раз напомнил он офицерам. — К этому времени необходимо сделать все, чтобы фрегат был готов к дальнейшему плаванию. Работать будем беспрерывно, круглосуточно, в три смены… Не исключено, господа, что чрезвычайное происшествие может произойти до нашего отхода из Калао. А посему, экипажу в любую минуту надо быть готовым к бою. Вглядитесь внимательно: корабли обеих эскадр направили жерла пушек на «Аврору». Прика-

чываю, — негромкий голос Изыльметьева приобрел командирскую строгость, — орудия содержать в полной боевой готовности. Артиллерийским офицерам и комендорам фрегат не покидать ни под каким предлогом. Вахтенным офицерам, наблюдателям и сигнальщикам не сводить глаз с чужих судов.

Командир корабля и помощник подробно разработали план срочного ремонта фрегата, заново разбили на время стоянки экипаж по командам и заведованиям, определили объем работ, назначили старших. Поредевшие из-за повальных болезней моряков орудийные расчеты пополнили такелажниками, марсовыми и артельщиками, вплоть до писарей, коков и санитаров. Все было сделано так, чтобы каждый член экипажа, занимаясь спешной подготовкой к отплытию фрегата, четко знал свое место на случай боевой тревоги.

Максутова, вопреки его ожиданиям, назначили старшим группы по заготовке продуктов писания.

«Нашли негоцианта! — с иронией подумал он о себе. — Никогда ведь этим делом не занимался». Но возражать не стал: не время капризничать и выбирать себе занятие по душе.

Лейтенанта порадовало, что в его группу из двух десятков матросов и гардемаринов назначили еще (и, конечно, не случайно) старшего боцмана Матвея Сидоро-вича Заборова, человека хозяйственного, рассудительного и рачительного.

«Тогда все в порядке, — успокоил мебя Максутов. — Заборов в закупочном деле дока».

Круглый и грузный старший боцман-усач со знаком отличия безупречной службы, больше известный в экипаже по кличке Морж, чем по фамилии, содержал свое заведование на фрегате в образцовом порядке. Старый моряк умел ладить с большим и малым начальством, в кронштадтском порту поддерживал дружеские отношения со снабженцами и кладовщиками, знал, как поощрить старательных подчиненных, имел свои подходы к трудным матросам. О Заборове в экипаже рассказывали интересные истории, слагали анекдоты. Максутов сам не однажды с любопытством наблюдал, как старший боцман воспитывал подчиненных.

— Матренин, подь-ка сюда! — подозвал как-то Заборов здоровенного моряка. — Ты что, стреноженный? Быстрее надо бегать, коль старшие зовут. Как здоровье?

Матрос настороженно смотрел на старшего боцмана, соображая, что за подвох кроется в его вопросе.

— Не хвораю. А что?

— Да так, — невозмутимо сказал Заборов. — Может, думаю, мутит человека с перепоя. Я ведь не забыл, каким ты вернулся прошлый раз с берега: в шинели, застегнутой на одно я..о.

— Когда это было!

Матрос болезненно поморщился.

— Но ведь было, — Заборов хитро прищурился и спросил: — А ты не знаешь, кто вечор водку выпил за первогодков Рогожина и Синицина?

— Я, — неохотно признался Матренин и начал оправдываться: — Они сами не пьют. А зачем молокососов насильно спаивать?