Капитолина Кокшенева - Русская критика

• Название: Русская критика
• Автор: Капитолина Кокшенева
• Издательство: ПоРог
• Жанр: Критика
• Год: 2007

«Герои» книги известного арт-критика Капитолины Кокшеневой — это Вадим Кожинов, Валентин Распутин и Татьяна Доронина, Александр Проханов и Виктор Ерофеев, Владимир Маканин и Виктор Астафьев, Павел Крусанов, Татьяна Толстая и Владимир Сорокин, Александр Потемкин и Виктор Николаев, Петр Краснов, Олег Павлов и Вера Галактионова, а также многие другие писатели, критики и деятели культуры.

Своими союзниками и сомысленниками автор считает современного русского философа Н.П. Ильина, исследователя культуры Н.И. Калягина, выдающихся русских мыслителей и публицистов прежних времен — Н.Н. Страхова, Н.Г. Дебольского, П.Е. Астафьева, М.О. Меньшикова. Перед вами — актуальная книга, обращенная к мыслящим русским людям, для которых важно уяснить вопросы творческой свободы и ее пределов, тенденции современной культуры.

---

Если сам человек является источником свободы, то и вопрос о гражданской свободе должен быть связан с личностью человека, а не с обществом. Ведь все, что является нашей профессиональной, социальной, семейной жизнью, зависит отнюдь не от свободы, и не нуждается прежде всего в свободе, но требует заботы, охранения, интеллектуального роста, справедливости, ограждения от разрушения. Любое общество держится, как писал в начале ХХ века философ Лев Тихомиров, «авторитетом, силой, дисциплиной, расслоением; сам по себе общественный процесс не обнаруживает никакой надобности в свободе, даже находится с ней в некотором противоречии».

Нынешнее постоянное беспокойство людей, живущих в телевизионном зазеркалье, об уменьшении удельного веса свободы в обществе, о тоталитарной угрозе, цензуре и т. п. — это беспокойство о себе любимых, о своем узком клане стражей либерализма. В русской культуре и народном сознании есть много того, что выше, сладкого слова «свобода». Это такие нравственные и гражданские качества, как справедливость, трудолюбие, героизм, честность, самопожертвование, правдолюбие, терпение, искренность, жалость, сердечность… Свобода у нас никогда не являлась верховной и главной ценностью. У нас опора другая, мы спрашиваем себя: для чего мне дана свобода, а не от чего она меня освобождает.

Для чего нужна «свобода», к примеру, старику, обманным путем лишенного жилья? Да, либералы дали ему гражданские свободы для выборов, голосований, но… выгнали при этом на улицу. Что делать со своей «свободой» подростку, если практически нет бесплатных спортивных и культурных учреждений? Наконец, даже и родительница всяческих свобод и равенств, Европа, перед угрозой реального террора поставила вопрос однозначно: свобода или безопасность? Европа выбирает безопасность.

Именно нам в начале нового тысячелетия придется стать свидетелями глобального кризиса идеи свободы. Увы, но гражданские и культурные свободы страшно понизили и уменьшили человеческую личность: обычный человек все больше сил отдает простому выживанию, и все меньше — развитию собственной личности. Ему, маленькому человеку, нужно думать о завтрашнем дне, о прокорме семьи, о средствах на медицину, образование, на ЖКХ… А по мысли телеоракулов он должен с утра до ночи размышлять о свободе. Кстати, когда в качестве авторитетных уполномоченных свободы выступают телеведущий или телекомментатор, нельзя не задуматься и о легкомысленности общества, которое удовлетворяется не самыми лучшими, не самыми умными, не самыми честными авторитетами.

Так какой реальной свободой обладает все-таки современный человек? Только свободой чувственности — на такую свободу работает целая индустрия развлечений, удовольствий, вожделений. Реализация гражданской свободы требует общенациональной, общегосударственной воли. Сегодня ее нет именно как целостной идеи: не может же на таковую претендовать удвоение или даже утроение ВВП! Ведь и эта задача совершенно невозможна без научного, экономического, творческого напряжения, невозможна без человеческой самоотдачи, жертвенности, которые прямо противоположны свободе в нынешнем ее понимании. «Дело в том, — пишет современный русский философ Н.П.Ильин, — что для каждого народа существует свой тип нормальности и своя мера совершенства». Следовательно, вопрос о гражданской свободе тоже попадает под тот тип нормальности, который характерен для нашего народа с его самобытной исторической судьбой.

Сегодня так вопрос не стоит, но всюду господствует некая абстрактная «политкорректная» норма свободы, раскрепощающая личность в чувственном плане. Реальные социальные права подменяются совершенно очевидно «правами чувственности», о чем много и хорошо писал А.С.Панарин. Чтобы реализовать эти права и нужна была вся та борьба с ценностной иерархией, с церковной традицией о которой шла речь выше. Ведь если в обществе и культуре присутствуют, пропагандируются и поддерживаются высшие культурные ценности, высшие христианские нормы, то это само по себе означает готовность к жертвенности, к защите высшего начала для личности. Но современные свободолюбцы настойчиво высмеивают жертвенность как «пережиток авторитарных и тоталитарных комплексов». «Там, где подорваны морально-религиозные, ценностные основания жертвенности как таковой, — писал по этому поводу недавно ушедший из жизни выдающийся публицист А.С.Панарин, — невозможны ни экономика накопления, ни культура, вынашивающая долгосрочные идеи и замыслы». Установка на чувственные «свободные удовольствия» всегда означала (и будет означать) сегодняшнее (минутное) господство «над подлинными стратегическими интересами».

Есть у свободы чувственности и еще один аспект. Всякая человеческая личность содержит в себе социально-гражданскую и телесную природу. Свобода чувственности провоцирует именно конфликт между двумя этими сущностями человека. Чем больше в нем разжигается инстинкт чувственности, тем легче им управлять, тем менее значима оказывается в самом человеке его гражданская «составляющая». Если наши отцы и деды, то есть старшие поколения, реально пережили и переживают горечь социального, гражданского унижения, то молодые поколения вряд ли будут способны к таким переживаниям, поглощенные раскрепощенной чувственностью. Если старшие поколения жили в ситуации преобладания больших целей над малыми повседневными делами, то молодые поколения оказались в ситуации «частного принципа» и «частного интереса». В последние годы государство отказалось собирать, держать и воплощать «совокупный социальный капитал нации» (образование, науку, культуру, просвещение). Мало того, этот социальный капитал все решительнее передается в частные руки. Но будет ли он приумножен? Будет ли он доступен всем? Место большой идеи заняли, таким образом, всевозможные эгоизмы — разумные, неразумные, вплоть до «животных эгоизмов».

В традиционной русской культуре чувственность человека всегда выступала союзницей нравственности. И если сегодня ситуация иная, то все мы знаем, откуда пришла программа освобождения чувственности от нравственности. Пришла с Запада, где отлично развита чувственность как «продукт индустрии», как продукт конвейера вселенской массовой культуры. Но русский человек никогда не был брутально чувственен, он скорее чувствителен и сентиментален. И эту его теплую чувствительность воспитывала все та же русская культура. Я верю, что он, вооруженный наследием своей культуры, найдет в себе качества, способные противостоять тем новым технологиям в культуре, которые превращают современного человека в «чистый лист», на котором пишет кто угодно и какие угодно «свободные слова».

Технологи от культуры все меньше и меньше отводят в ней место человеческому фактору. Теперь уже не человек потребляет культуру, но культура, запускающая свой конвейер, потребляет человека. Разве свободен тот, кто чувствует себя раскованным настолько, что никому и ничем не обязан?

Сладкое слово «свобода», увлекшее общество своей привлекательно-утопической формой, сегодня приобретает все более горький вкус. Свобода «горчит» страхом, социальной разобщенностью и неуверенностью в будущем, физиологической распущенностью и расщеплением цельности человека на атомы.

Что же остается делать человеку, желающему жить в нормальных этических границах? Только вновь «привязать» себя к задачам культурным и духовно-христианским — задачам созидательным и вечным.

2004 г.

РАЗДЕЛ II Их место — в подполье культуры!

Осторожно: умышленное глумление!

Выставка в Центре имени А.Д.Сахарова

Перформанс — незаконный сын искусства. Незаконный потому, что внутри себя он не имеет собственного положительного смысла, как не имеет никакой художественной ценности. Вся суть перформанса состоит в активном воздействии на публику, — в воздействии шокирующем, разрушающим устойчивые смыслы. Следовательно, задачи и характер перформанса или инсталляции как форм «актуального искусства» априори не могут быть ни наивными, ни бессознательными.

Во всем, что произошло 18 января 2003 года в московском музее-центре им. А.Д. Сахарова, не просто столкнулись два взгляда на искусство, но выявились две воли, два сознания, два разных отношения к миру и человеку.

О выставке «Осторожно: религия!» заранее сообщила «Независимая газета». Среди ее участников были заявлены Тер-Аганьян, Косолапов, Мамышев-Монро, Кулик и другие. Куратор выставки — некий Арутюн Золумян. Среди «художников» двое известны по другим акциям: О. Кулик в начале 90-х годов публично зарезал свинью с надписью «Россия» и разделал ее на куски, а Тер-Аганьян с 1999 года находится в розыске за совершенное им прежде преступление: разрубание святых икон на выставке в столичном Манеже.