Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

• Название: Агата Кристи. Английская тайна
• Автор: Лора Томпсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064397-4, 978-5-271-28709-1, 978-5-4215-0964-6

Агата Кристи. Королева детектива. Любимая писательница миллионов. Женщина, чья жизнь была окутана не меньшей тайной, чем сюжеты ее захватывающих романов.

В своей увлекательной книге Лора Томпсон рассказывает об эдвардианской Англии, в которой выросла Агата Кристи, о ее друзьях, близких, мужьях и дочери, но прежде всего отвечает на многие вопросы, которые по сей день мучают биографов и поклонников писательницы.

---

После того как «Претендент» сошел со своей недлинной дистанции, Мэдж вернулась в просторный склепоподобный дом Уоттсов. Она написала еще две пьесы, но они не увидели света рампы. Зато теперь Агата начала завоевывать Уэст-Энд и достигла там выдающегося успеха. Казалось бы, это специфическое соперничество решилось в ее пользу, и все же в самой Мэдж и в ее «Претенденте» были те свежесть и легкость самовыражения, которые Агате никогда не давались.

Например, Мэдж с непринужденной легкостью, несколькими мазками рисует в пьесе портрет персонажа по имени Чарлз Клегхорн. «Медяшки я не принимаю в расчет, никогда не принимал», — говорит он, швыряя на сцену какую-то мелочь. Дело тут не в мастерстве Мэдж, это было просто умелое, хотя и завуалированное, но точное воспроизведение характера ее брата Монти.

Монти никогда не принимал в расчет мелочи, а по правде говоря, и многое другое, более существенное — или умело притворялся. Он был безнадежен. То, что он вырос в условиях матриархата, навсегда подавило его личность. «Должен сказать, это заставляет чувствовать себя полным идиотом», — говорит Юстас Леонидис, юноша из «Кривого домишки», живущий в семье, полной властных женщин. Монти сознательно избрал для себя такую линию поведения — это был стиль, типичный для выпускника Харроу, — но ощущение собственной неполноценности укоренилось в нем так же, как в Юстасе. Юстас парализован инфантилизмом, и этим объясняются и его «уязвленная мужская гордость», и способность совершить убийство. «Чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что это мог быть именно Юстас… Он ведь не совсем нормален». В случае Монти речь не шла о клиническом безумии, но и он страдал от некоего духовного паралича.

Нормальный человек мог бы расцвести или по крайней мере благополучно выжить среди всех этих женщин, поскольку недостатка в любви к себе не испытывал бы. Фредерик обожал Монти как единственного сына. «Думаю, в действительности Монти был его любимцем», — писала Агата в «Автобиографии». Но из-за слишком малой разницы в возрасте с блистательной Мэдж он начал свой жизненный путь, если можно так выразиться, не с той ноги. И дальше продолжал хромать по жизни беспечно, без веры в себя, к тому же ему часто изменяла удача. По окончании Харроу — где он держал белых мышей («мистера и миссис Уискерз») и не держал никаких экзаменов — его надеялись пристроить к банковскому делу, но это оказалось ему не по зубам; тогда его отправили в Дарт осваивать кораблестроение. Эта затея тоже потерпела крах. Когда в 1899 году разразилась Вторая бурская война, он добровольцем записался в армию и, получив офицерское звание в Восточном Суррее, был направлен в Индию. Армейская жизнь подходила ему больше, чем что бы то ни было другое. Но когда Монти вышел в отставку году в 1910-м, стало очевидно, что он совершенно не приспособлен к жизни.

Достигнув совершеннолетия после смерти отца, Монти в мгновение ока промотал ту невеликую сумму, которая досталась ему от миллеровского состояния, и влез в такие отчаянные долги, что сбежал от них сначала в Кению, потом в Уганду, откуда засыпал Мэдж письмами с просьбой помочь ему в осуществлении строительства грузового судна, которое, согласно его планам, должно было курсировать по озеру Виктория. И «Батенга» была построена, на деньги Уоттсов («Мой зять был вне себя», — писала позднее Агата), но к тому времени, когда корабль (с роскошной отделкой интерьера черным деревом и слоновой костью) сошел со стапеля, началась Первая мировая война. Монти за бесценок продал его и вступил в Африканский полк королевских стрелков. Он едва избежал трибунала, когда вопреки приказу самовольно расположил свой обоз, запряженный мулами, в месте, которое считал идеальным для боя. Пока он пререкался с вышестоящим командиром, нагрянули немцы, и часть Монти одержала над ними триумфальную победу. Этот эпизод стал широко известен в армии под названием «битва Миллера».

Потом Монти ранили в руку, рана оказалась инфицирована, и он вернулся в Эшфилд со своим африканским слугой Шебани. Считалось, что он приехал домой умирать. На самом деле его возвращение «чуть не доконало нашу мать», как писала Агата в «Автобиографии». Монти мог, например, потребовать, чтобы его кормили в четыре часа утра, если такая блажь приходила ему в голову, и стрелял в окно из револьвера, не слишком заботясь, есть там люди или нет. Тихая-мирная Бартон-роуд такого еще не видела. «Какая-то глупая старая дева, вихляясь, шла по дороге. Я не выдержал и выстрелил…» Его эксцентричные эскапады ставили всех в жутко неловкое положение и не только утомляли, но и пугали; терпеть их дальше становилось невыносимо. Агата и Мэдж, тревожась за мать, которая мечтала о возвращении сына, но теперь так же горячо желала, чтобы он уехал, в начале 1920 года купили за восемьсот фунтов стерлингов коттедж в Дартмуре, в местечке Троули, где Монти поселился с шестидесятипятилетней экономкой миссис Тейлор, крашеной блондинкой, имевшей тринадцать детей. Несколько лет спустя миссис Тейлор умерла по дороге на юг Франции, куда отправилась вместе с Монти, решившим сменить место жительства. Там для них были сняты — опять же сестрами — апартаменты. Несмотря на холодную ярость мужа, Мэдж отправилась в Марсель, чтобы сделать что-нибудь для брата, который жалобно писал, что совсем ослабел и, одинокий, лежит в больнице. Присматривавшая за ним сиделка Шарлотта стала последней женщиной, не устоявшей перед его обаянием и умением вызывать сочувствие. По приезде Мэдж обнаружила, что брат уже перебрался в квартиру сиделки. С ней он и жил вплоть до 1929 года, пока не скончался от удара совершенно внезапно, сидя в кафе на берегу моря.

В некотором смысле его смерть была облегчением для сестер. Тем не менее Агата испытывала чувство вины перед Монти; ее преследовала мысль о его безалаберно сложившейся жизни, хотя, вероятно, он был не так несчастлив, как она себе представляла. Время от времени она посылала деньги на поддержание его могилы в Марселе и неукоснительно пеклась о том, чтобы у надгробия всегда были свежие цветы в День перемирия.[48] «Можете быть уверены, что за могилой хорошо ухаживают», — писал ей в 1936 году один из восточносуррейских однополчан Монти.

Было ли бы это важно для самого Монти? Он вырос, окруженный любовью, но ни поощряющие заботы родителей, ни ответственность, с какой относились к нему сестры, в итоге никакого эффекта не возымели. Ничто не могло восполнить пробелы. Быть может, именно поэтому, отвечая в 1897 году на вопросы в «Альбоме признаний», он написал, что достоинство, которое он ценит превыше всего, — это цельность. Ее ему всегда не хватало, хотя у него были другие достоинства. Он обладал таким же обаянием, как его отец (правда, ему недоставало отцовского чувства юмора и у него совсем не было его умения правильно оценивать нравственную сторону тех или иных поступков), и отнюдь не был лишен способности к самокритике. На вопрос, кем бы он был, если бы не был самим собой, он ответил: «Человеком, лучшим, чем я».

Главными чертами своего характера он назвал «проказливость, упрямство, склонность увлекаться, а также изводить заботами себя и других, говорить на жаргоне и поддаваться вспышкам раздражительности». Его представление о несчастье — «работать и занимать деньги». Своими героями он назвал фениев,[49] а героинями — Маргарет Миллер («бабулю») и Клару. Тогдашнее состояние души он описал так: «Вот это да!!» Трогательные высказывания — не то что твердые и решительные ответы его сестры Мэдж. И фотография, на которой он сидит в расписной тележке Трулава, одетый в кучерской костюм, — это шутка, которую могла бы придумать и Мэдж, только она выглядела бы лихо и уверенно, между тем у Монти вид получился просто глупый. На другой фотографии он в мундире сидит на бамбуковой скамейке в эшфилдском саду, закинув ноги на колени двух молодых людей, расположившихся справа и слева от него; его взгляд полон неосмысленной жажды жизни. На последнем снимке Монти запечатлен возле коттеджа в Дартмуре: опирается на трость, одет в халат, но при галстуке и в примятой шляпе, с губы свисает сигарета. Он выглядит беспутным сверх всякой меры — эдакий лорд Лукан,[50] найденный старым и больным, — и тем не менее сохраняет хоть и припорошенный пеплом, но неистребимый шарм.

Агата всегда тонко чувствовала обаяние брата и, находясь под влиянием его чар, пыталась постичь их природу. Ребенком, когда Монти пренебрежительно дразнил ее тощим цыпленком, она считала его неотразимо очаровательным («он был самым красивым из всех Миллеров»). Повзрослев, поняла, что мужчина может быть слабым, но тем не менее неотразимым. В своем последнем вестмакоттовском романе «Бремя любви» она описала девушку, влюбленную именно в такого мужчину.

«Она все еще была в восторге от того, что замужем за Генри, но начинала понимать, что этот брак имеет свои недостатки. Генри к тому времени сменил уже три места службы. Ему, в общем, никогда не составляло труда найти работу — он имел широкий круг влиятельных друзей, — но, похоже, он был совершенно не в состоянии удержаться на ней. Либо он уставал от нее и бросал, либо его увольняли. К тому же деньги утекали у него, как вода сквозь пальцы, и он с легкостью брал кредиты. В его представлении улаживать финансовые дела означало брать в долг…»