Фернан Мейссонье - Речи палача

• Название: Речи палача
• Автор: Фернан Мейссонье
• Издательство: Питер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-94723-832-2

«Речи палача» представляют собой уникальный в своем роде документ — на сегодняшний день это единственное свидетельство, опубликованное французским экзекутором прижизненно. Читатель найдет в конце произведения послесловие, в котором рассказано об истории происхождения этой книги, описаны различные этапы ее создания, а также размышления Жан-Мишеля Бессета, вызванные долгим сотрудничеством с Фернаном Мейссонье.

---

Но дело в том, что тут произошла ошибка. В Общественные работы была отправлена копия. А оригинал уехал. Тьфу… исчез! Это X… отправил ее в Америку, не предупредив меня. Он сделал ящики и написал на них: «Доски Таити». Я ничего об этом не знал, я не был в курсе. Все это отправилось в Америку. X. даже не оплатил перевозку! Мне пришлось за нее платить позднее, через семь месяцев. 7000 франков: перевозка, хранение и т. д. Так вот, все это отправилось в Лос-Анджелес на пароходе. Я заплатил за самолет, но он отправил ее пароходом. Потом из Лос-Анджелеса… все это отправилось в Канзас, в Вичита. И тут тоже перевозку оплачивал я. Так вот, я поехал на поиски, до самой Вичита. Там я встретил одного араба, алжирца, работавшего в ливанском ресторане. Мы поговорили о нашей стране, об Алжире. Его отец был сборщиком средств для ФНАО. Разговоры о стране нас сблизили. Мы хороню понимали друг друга. Возникла симпатия. Я рассказал ему об этой истории с гильотиной, чтобы узнать, не слышал ли он о ней.

Он помог мне в поисках. Нам сказали, что ее действительно видели одно время стоящей на пустынном участке, брошенной на произвол ветров. Но в итоге найти ее было невозможно. Я вернулся на Таити. Вот.

По моем возвращении мой зять сказал мне, что X., который был нашим компаньоном в одном строительном предприятии, нас кинул. Поэтому мы начали дело против него. А он, чтобы отомстить, пошел к журналистам и рассказал им эту историю с гильотиной. И тогда однажды в Depeche de Tahiti на целую страницу: «Украли гильотину!..» С болтовней из серии: «Испытывая ностальгию по своей прежней профессии, бывший палач заказал копию гильотины, принадлежащей Территории…» И целая невероятная история. Густо замешано. Бла-бла-бла… Я не подал жалобы, мне было наплевать. Но тем не менее я был вызван в полицию в Ниццу.

Да, вызван повесткой. Хорошо, я отправляюсь в комиссариат, и там мне говорят:

— Так что это за история с гильотиной?

— С гильотиной? Я, как и вы, ничего не знаю… Да, я занимал должность экзекутора. Но от этого до кражи гильотины! Зачем мне понадобится собирать куски гнилого дерева! Действительно, я увидел в Общественных работах Территории заброшенную гильотину. Я сказал, что мне неприятно, что она разрушается. Я ее переделал и сделал копию для себя. Я никогда не слышал, что человек не имеет права сделать копию. В Америку ее отправил X. Но случилась ошибка, он отправил оригинал. Он отдал копию. Оригинал отправился в Америку. Найти его невозможно. Я как и вы, вот. Это дурацкая история.

— Ох, ох… гильотина… Нам еще только этого не хватало!

Вот что они мне сказали в комиссариате. Потом они ответили в Папете. Не знаю, что они ответили, но в Папете эти оказались в сильном затруднении. Они отправили эксперта. А эксперт сказал:: «Настоящая гильотина — это та, которая стоит в музее Таити». Вот и вся история. Гильотина, как лосось, вернулась на место своего рождения.

Музей правосудия и наказаний

Моя любовь к истории

Я всегда интересовался историей, даже до того как стал экзекутором. В школе, когда я был маленький, я хорошо учился по истории. По истории и по географии. Я всегда был в числе трех первых учеников по истории. А по математике — ноль. Ну а история, география, это да: тут мне все было интересно. Учительница рассказывала нам о Карле Великом или о других вещах. Я бы просидел так и четыре часа и еще бы попросил продолжения. Я это обожал. Именно поэтому я не люблю романов. Но все, что касается истории, когда рассказывает Ален Деко, я могу погрузиться в это на целые часы! Обожаю это!

Конечно, потом меня тоже интересовало все это… гильотина, тюрьмы, революция. Больше всего меня всегда интересовало Средневековье. Жизнь, нравы, как люди жили. Я стараюсь ощутить контекст, потому что, если ты хочешь выносить суждения, нужно встать на место действующих лиц эпохи. Римляне по отношению к рабам, и даже Карл Великий. Они думали, что под воздействием боли можно говорить только правду. Ага! Когда вы отталкиваетесь от этого принципа, вот вам и пытка! Когда читаешь историю Франции, думаешь, что пытка — это ужасно. Была еще ордалия, Божий суд. Осужденного заставляли погрузить руку в котелок кипящей воды, откуда надо было вытащить монету. Чем более тяжелым было преступление, тем более глубоким был котелок. В некоторых случаях нужно было погрузить руку выше локтя. Потом руку забинтовывали с добавлением лечебных растений на четыре дня. Через четыре дня повязку снимали. Если на руке не осталось следов серьезных ожогов, значит, человек невиновен!

Другая техника состояла в том, что подозреваемого бросали в реку. Если он всплывал на поверхность, значит, вода его отвергала, а значит, он был нечист и объявлялся виновным! Это отсюда происходит символ колодца, который изображают на мечах правосудия: правда идет из колодца… Что же до Франциска Первого, он считал, что всякий хороший судья должен найти эффективное средство, чтобы заставлять человека страдать долго, мучительно… но не затрагивать источников жизни. Не убивать! Он потребовал от одного палача разрезать одному человеку, в качестве наказания, щеку, вынуть через нее язык, проколоть его и закрепить его клином. Когда такие ужасы творятся по приказанию короля, можно себе представить нравы эпохи. Как говорил Лабрюйер, если кто-то родился крепким, с сильным характером, ему можно раздавить ноги, но он не признается. А вот человек слабый, если его начать пытать, признается в чем угодно, в преступлениях, которых он не совершал. Да, это ужасно.

А если еще вспомнить о дыбе![57] Во Франции дыбу ввел Франциск Первый в 1535 году. Он вывез ее из Венеции. А Венеция в то время была все-таки в авангарде гуманизма. Это было время модернизма. Он также привез из Германии колесо. Сделав это, он ожесточил нравы. Это достойно варваров, а не Ренессанса, времени, когда искусства и науки находились на вершине знания. И тут параллельно, вместо того чтобы суды стали мягче, были выдуманы пугающе жестокие казни, вместе с такими юридическими терминами, как «изысканная пытка» и т. п. Так говорили члены суда! Странная эпоха, в которую зрелище наказания было почти изысканностью. К сожалению, народ жаден до таких зрелищ. Телевидения не было. Народ стал немного чувствительнее, но его все еще привлекает зрелище ужаса. Двести тысяч лет назад, думаю, у человека не возникало мысли начать мучить себе подобного. Он убивал, чтобы есть, как животное. Он эволюционировал, но, к сожалению, не всегда в хорошую сторону. Сейчас человек стал чувствительнее. Может быть, дело в религии? В страхе перед правосудием? В воспитании?

Потому что потом в так называемых цивилизованных обществах началась постепенная эволюция, благодаря меньшинству великих людей, влюбленных в гуманизм. Таких философов, как Вольтер, Малерб, Ламуаньон, Беккария. Сегодня может показаться невероятным, но гильотина сначала была сделана в целях гуманизма. Дело было в духе революции. Сейчас это кажется варварством, но нужно сказать, что в этом вопросе в ту эпоху дела обстояли ужасно. Так что с гильотиной смерть была более быстрой. И это правда. Если вспомнить о казни мечом Лалли де Толлендаля, когда экзекутору пришлось повторять четыре раза. Четыре удара меча… «Мясорубка», как говорит доктор Луи! Можно понять, что когда в 1791 году появилась статья I: «Каждому приговоренному к смерти отрубят голову», Сансон испугался. Там не говорится, как именно голова должна быть отделена от тела. И тут доктор Луи заказывает скопировать английскую модель гильотины, модернизировав ее. В частности, форму лезвия. Со скошенным краем.

В начале Революции по поводу смертной казни было проведено голосование. Почему отсечение головы, а не повешение? Всегда считалось, что повешение — казнь более жестокая и бесчестящая, чем обезглавливание. Знать обладала привилегиями… вплоть до эшафота, потому что их обезглавливали, в то время как всех остальных вешали, сжигали или колесовали. Так что в Революцию гильотина представляла собой прогресс. Да, в то время это был прогресс. Даже для большого преступника больше не было допросов под пыткой. И потом я думаю, что на смерть смотрели иначе. Думаю, что жизни придавалось меньшее значение. Люди подвергались большему риску, были менее чувствительны. При Империи практиковались операции по живому. Сейчас человек падает в обморок и все! Да, люди были менее чувствительны. Они смотрели на казни, все смотрели… Люди были более жестокими. Может быть, потому, что работали двенадцать, пятнадцать часов в день. Жизнь была куда более тяжелой. Средняя продолжительность жизни составляла сорок лет. Поэтому если умирает парень в тридцать шесть, тридцать семь лет… Это не казалось настолько уж из ряда вон выходящим. В то время как сейчас люди дорожат жизнью. Они хотят жить сто лет!

Да, восприятие жизни было другим. Я бы не мог делать то, что в некоторые времена делал экзекутор. Колесовать ударами палки, это невозможно! Я не мог бы сделать такого с собакой. Но нужно сказать, что если экзекутор это делал, то народ при этом тоже присутствовал.