Иван Драченко - Ради жизни на земле

• Название: Ради жизни на земле
• Автор: Иван Драченко
• Издательство: Молодь
• Жанр: О войне
• Год: 1975

---

Война! Бронированные клинья вонзились в линию советской границы, черный фашистский хищник из-за черных туч кинулся на нашу Родину. Субботним июньским вечером мы еще ходили по закрученным тамбовским улицам, видели спокойных людей, возвращающихся с загородных дач, стайки выпускников школ, детей, строивших песочные домики. Но то, что мы узнали утром на следующий день, было как бы чертой, резко подчеркнувшей весь итог нашей сравнительно небольшой жизни.

— Началась война! Что же теперь делать? — взволнованно спрашивали мы своих командиров.

— Делать что? Учиться! До седьмого пота, с утроенной энергией, по всем законам военного времени.

Таков был ответ, не требующий пространных объяснений.

И мы с особой рьяностью набросились на аэродинамику, теорию воздушной стрельбы, навигацию, метеорологию. А технику зубрили до винтика, до последней заклепки.

К зиме теоретический курс закончили. Снова — здравствуй, небо! Сначала обжили Р-5, потом начали седлать сизокрылые скоростные бомбардировщики СБ и Петляков-2.

Первые тренировочные полеты сделал с майором Соловьевым, командиром отряда, с которым познакомился еще в аэроклубе и который убедил меня тогда учиться «не на истребителя». Мне нравилось в майоре все: и манера ходить, и разговаривать, и даже ругал он как-то особенно, по-отцовски, после чего никогда не оставалось на душе горького осадка. В курсантском кругу ребята иногда шутили: «Ты, Иван, у Соловья под крылышком живешь».

Вскоре к нам в служебную командировку приехала группа летчиков-бомбардировщиков. В глазах курсантов, естественно, каждый из фронтовиков выглядел героем: прибывшие уже изрядно понюхали пороху, совершали дальние боевые вылеты, пробирались сквозь заслоны заградительного огня, встречались с истребителями противника днем и ночью. «Бомбардировщик всем хорош, — говорили они, — и высоту приличную берет, и «гостинцев» можно загрузить порядком, а вот маневренность никудышняя: утюгом гладит небо; пока развернешься, оглянешься…»

На очередных полетах я решил попробовать «опровергнуть» мнение бывалых пилотов: попытался на СБ выполнить пилотажные фигуры и незамедлительно получил от начальника школы Ф. А. Агальцова полновесных десять суток ареста. К счастью, отделался сравнительно легко: наказание отбыл… за рулем эмки начальника школы вместо заболевшего шофера. Ну, а накраснелся тогда вдоволь.

Приказ поступил нежданно-негаданно: в кратчайший срок собрать матчасть, погрузиться в вагоны, курс — Средняя Азия. Подали эшелоны. Работали день и ночь. Не дождавшись отхода поезда, залезли в свои вагоны и упали, убитые каменным сном. Отдохнув, потянулись к вагонным проемам. Поезд, зычно покрикивая, без устали уносил нас все дальше и дальше на юго-восток. Мелькали полустанки, встречные эшелоны с техникой и людьми мчались на фронт. А на обочинах стояли дети и махали вслед всем едущим. Их ручонки напоминали поникшие стебли цветов.

Прибыли на конечную станцию. Перед рассветом последняя команда: «Подготовиться к выгрузке!» Собрали свои нехитрые пожитки, оружие, прибрали вагоны.

На календаре была ранняя весна, а здесь нестерпимо палило солнце, огромное, с желтоватыми подпалинами на боках. Знойная фиолетовая дымка смазывала очертания саманок, под ногами непривычно похрустывал песок.

— После такого климата поневоле станешь любителем костра и солнца, — смеялся Мякишев, подставляя лицо теплому ветерку. — Теперь нам не придется сушить портянки.

Женя намекнул на наши мытарства, когда мы жили зимой на училищном аэродроме в Тамбове в палатках и по ночам сушили мокрые вещи под собственным телом.

Всю прелесть «костра и солнца» мы поняли сразу. За железнодорожным полотном разбивали палатки, оборудовали аэродромное поле. Обмундирование напоминало ватные чехлы, пропитанные паром. Несколько раз наносил нам визиты свирепый ветер — афганец. Препротивный, скажу, гость! Налетит внезапно, поднимет песчаную бурю — ничего вокруг не видно! Приходилось работать в противогазах. Храпели в них с непривычки, как взнузданные лошади.

Постепенно обжились, привыкли к обстановке. Получили новую машину ИЛ-2. Полюбили ее все без исключения, как говорят, с первого взгляда. Нам инструктор. Н. Никулин перед освоением «ильюшина» прочитал целую лекцию о «горбатом» (так в шутку называли ИЛ-2 за выступающую, словно горб, кабину).

— Машина эта, ребята, сделана на «пять». Фашисты окрестили ее «черной смертью». А они умеют ценить технику. Появление штурмовиков заставило Гитлера срочно формировать специальные истребительные части для борьбы с ИЛами. Он даже издал приказ, в котором говорилось, что танки, орудия, пулеметы, автоматы — вес должно стрелять в советских штурмовиков. Недавно был создан так называемый «Инспекторат штурмовых самолетов», в задачу которого входило разработать самолет, противостоящий ИЛ-2. Но, как показывает действительность, все затеи «инспектората» безрезультатны.

Возможности «ильюшина» поразительные. Можно летать на такой высоте, что верхушки деревьев будешь животом задевать, физиономию каждого фрица на земле видеть из кабины. А броня, скорость, вооружение! Две пушки, скорострельные пулеметы, восемь эрэсов (реактивных снарядов) — хочешь — серией пускай, хочешь — шпарь одиночными. И бомбочки есть — целых шестьсот килограммов. Ну, чем вам не летающий танк?

Да, это было принципиально новое оружие, равного которому не имела ни одна армия мира, в чем я основательно убедился на собственном опыте в фронтовой обстановке.

Обычно аэродромная жизнь начиналась очень рано. Короткий инструктаж — и мы стрижами разлетались по кабинам. С высоты земля казалась куда интересней: то жирная, ухоженная, перевитая венами арыков, то вспученная, пересохшая, покорно убегала она под крыло. В далеком опаловом мареве голодной степи виднелась извилистая, как след медянки, Сыр-Дарья.

После десяти утра никто не мог выдержать жары: ни люди, ни техника. В прямом смысле слова вода закипала в радиаторах моторов самолетов, в переносном — кровь в жилах людей. Спасительные минуты наступали тогда, когда солнце падало за горизонт, обугливалось небо, похожее на саржевое покрывало, обсыпанное алмазной крошкой, и с гор робко текла прохлада.

Вечером обсуждали полеты, жадно прислушиваясь к вестям с фронта.

Лагерь затихал. В тишине слышались крики ишаков, неприятно выли шакалы. То там, то здесь раздавались повелительные окрики часовых.

Для полетов у нас были идеальные условия, единственное, что тормозило работу, — перебои с доставкой бензина. В такие дни раскапочивали самолеты, проверяли все агрегаты до винтика, драили, чистили своих «ильюшиных», постоянно наблюдая за железнодорожной станцией. Когда кто-нибудь голосом Робинзона, увидевшего спасательное судно, во всю мощь кричал: «И-д-у-т цистерны!», мы бежали наперегонки до самой станции, футболя шары верблюжьей колючки.

Горючее распределяли по группам. Например, соседи летали, а мы ждали своей очереди. Но без дела не сидели. Так сказать, сочетали приятное с полезным. Шли в соседний колхоз всей эскадрильей работать: ремонтировали технику, убирали хлопок, хлеб, вывозили с поля зерно, сортировали пшеницу.

Как-то к концу работы подкатил на ток полуторкой завгар Мельниченко. Мы знали его давно, частенько забегали в гости на чашечку чаю. Семей Осипович нашел меня. Отошли в сторонку.

— Завтра проскочишь на станцию и доставишь груз. Везти нужно очень осторожно. — Семен Осипович подмигнул мне и захлопнул дверцу своей машины. — Понял?

Утром я подъехал на станцию. Поезд пришел и ушел. Но где же груз? Странно! Рядом в кружок сбилась стайка девушек, выпорхнувшая из вагона. Они о чем-то говорили, затем одна из них, наверное старшая, подошла и спросила:

— Вы не подскажете, как проехать или пройти в совхоз? Вообще-то нас должны встречать. И машину обещали…

Так вот о каком грузе говорил Осипович! Ну, погоди, машинный бог! Я притворно возмутился и дал девчатам команду садиться.

В кузов полетели сумки, корзины, сетки, жакетки.

В апреле 1943 года нам присвоили звания младших лейтенантов и вручили полевые погоны. Сформировали специальную группу, в которую попал и я.

Да, мы направляемся на фронт! Сомнений никаких. И вдруг, как снег на голову, приказ: немедленно выехать на испытательный полигон.

Жаркое лето

— Там люди воюют, идут на смерть, а мы в тылу штаны протираем. — Я со злостью швырнул шлемофон и плюхнулся на кровать.

Николай Кирток, находившийся в комнате, возразил:

— А мы что, в бирюльки играем? Да ты пойми. Иван, бой идет не только на линии фронта, но и здесь, на испытательном полигоне.

Я все понимал, но душа жаждала горячего дела, хотелось воевать с живым врагом, с его техникой, уничтожать ее бомбами и огнем, жечь воздушную саранчу поганившую родное небо. И напрасно уговаривал меня Николай. По всему было видно, что и он страдает «окопной» болезнью, что и ему надоело перегонять самолеты на прифронтовые аэродромы, возвращаться назад и «сражаться» на полигоне с макетами танков и орудий.