Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым

• Название: Помочь можно живым
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-235-01543-6

Сборник составленный по материалам ВТО МПФ при ИПО ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия”.

СОДЕРЖАНИЕ:

ШКОЛА ЕФРЕМОВА

Геннадий Прашкевич — Конец пятидесятых: письма И.А.Ефремова

СЕМИНАР

Александр Бачило — Помочь можно живым (Повесть)

Александр Бушков — Дети Тумана (Повесть)

Владимир Галкин — Золотые листья (Сказ)

Елена Грушко — Рыбка

Андрей Дмитрук — Пришедший снять заклятие

Леонид Кудрявцев — Остановка в пути

Татьяна Мейко — Ты веришь в легенды о людях?

Ольга Новикевич — Директор зоопарка

Евгений Носов — Землей рожденные (Повесть)

Игорь Пидоренко — Сейвер

Таисия Пьянкова — Онегина звезда (Фантастический сказ)

Борис Руденко — Трудный случай в практике

Гавриил Угаров — Ель

Виктор Хатунцев — Молибденовые дети (Повесть)

Олег Чарушников — На “Олимпе” все спокойно

ЮНОСТЬ ЖАНРА

Порфирий Инфантьев — На другой планете (Повесть из жизни обитателей Марса)

Рецензенты: Е. Я. Гуляковский, Л. В. Ханбеков

© Составление: Л. Ю. Шувалова

---

Но апогеем всего был барс, сидящий на деревянном заборе, предназначенном ограничивать сферу деятельности этой дикой кошки. Признаюсь, на всякий случай я перешел на другую сторону аллеи и как можно спокойнее попытался спросить:

— Они все ручные?

В это время внушительных размеров бурый медведь лениво вышел из-за своей перегородки и лапой прихлопнул лягушку, прыгавшую нам навстречу. Довольно урча и не обращая на нас внимания, он размазал ее по пасти, а затем вернулся на место, не произведя никакого впечатления на моего спутника.

Директор не ответил на мой вопрос, будто его не было вовсе.

— Вон к той лисичке я подхожу в первую очередь, — весело сказал он. — Все-таки первый экземпляр.

Он протянул руку к пушистому существу с влажным черным носиком. Янтарно-желтые глаза недобро блеснули, и лиса мгновенно вцепилась в кисть директора.

— Ну, ну, милая. Пора оставить эти замашки. Старая история, — обернулся он ко мне. — Как дома, так и здесь.

Я подумал о лисе и возразил:

— Но в природе ей же необходима жестокость… Лисы должны, чтобы выжить, ловить зайцев, воровать кур…

— Нет, курятину она не любила. А насчет воровства… Нелогично. Разве она была голодна или не обеспечена?

— Я вас не понимаю.

— Посмотрите, какой отличный кабан! — воскликнул директор и тут же потащил меня к столбикам, наспех переплетенным веревкою. За ними возвышался грязный, резко пахнущий холм величиной в три здоровых свиньи. Холм встрепенулся, захрюкал, обнажая серо-желтые клыки на красных, словно кровавых, деснах. Малюсенькие глазки злобно сверлили нас…

— А это верблюд. Там — обезьяны. Хотите посмотреть на аллигатора? Вы, вообще-то, кого-нибудь из животных любите?

— Я? Не знаю, — в замешательстве отозвался я.

— Глядите, какой отличный бегемот. Глаза настоящие бегемотьи.

— Какими же им еще быть? — удивился я.

— Нет, знаете, могла произойти ошибка. Вы же, наверное, встречали собак с совершенно человечьими глазами?

— Чья ошибка?

Но директор продолжал:

— Много ошибок. Мужчины со слабыми женскими характерами и наоборот…

— Ничего не понимаю, — неприятное раздражение шевельнулось во мне. — Уж не хотите ли вы сказать, что эти звери искусственные…

И тут я осекся. Прямо надо мной висел громаднейший удав. Теперь я понял, что такое быть загипнотизированным кроликом. Я запомнил все, даже сколько чешуек у него между глазами, даже обе дырочки носа, а глаза сравнил с металлическими шариками из детских мини-игр, покрытыми черным лаком, но вот сдвинуться с места — не мог.

— Почему вы остановились? — спросил директор, дотрагиваясь до моего локтя.

— Ааа!.. — завопил я и бросился по боковой тропинке к озеру.

— Осторожно, там утки! — крикнул вслед директор.

— Утренний чай и вечерний кофе. Если вас не устраивает, можем поменять их местами, — предложил директор, когда я спустился утром на веранду. Головная боль мешала вспомнить — происходило ли все наяву или мне приснился дурной сон, навеянный ночными голосами обитателей зверинца.

— Не стоит из-за меня менять привычки, — вежливо заметил я.

— Скоро принесут газеты, а пока не хотите ли прогуляться по зоопарку?

— Нет!!!

Кажется, я вскрикнул слишком громко. Пуговицы на манжетах моей рубашки мелко задрожали, и мне стало трудно попадать чашкой на блюдце.

Газеты с их привычно избитыми фразами и привычный сорт сигарет на удивление быстро успокоили меня, вернули в нормальное состояние.

— У вас есть жена? — спросил я, намекая на ухоженность дома.

— В принципе есть, — равнодушно ответил директор.

— Она сейчас где-нибудь отдыхает?

— Скорее всего, спит. Она любит днем поспать.

Я улыбнулся, но директор продолжил:

— А ночью тявкает, иногда скулит.

Он говорил это спокойно и внешне ничем не походил на сумасшедшего. Я невольно сжался.

— Видите, какие следы оставляет, — директор показал мне руку со следами вчерашнего лисьего укуса.

— Это… это… ваша жена? — недоуменно спросил я.

— Да, — ответил он. — Мне надоело, что она пыталась строить из себя человека. Боже мой, хоть и не молодым, а каким все же глупым я был. Влюбился без памяти в эту особу — симпатичную, игривую, мягкую. Кто же знал, что у нее такие повадки. Залезть в чужой дом ей было так же необходимо, как для нас с вами высморкаться во время гриппа.

— Как, залезть в дом? Воровать? — не понял я.

— Да, самым настоящим образом. Где стянет доверие, где кусочек чести, а чаще всего хваталась за чужое счастье. Ловили, колотили. Клялась покончить, но не тут-то было. Хитрила, изворачивалась, так следы заметала, что только поражаешься. Но не зря сказано: все тайное становится явным. И люди, прознав о любом безымянном безобразии, стали на нее пальцем показывать.

— И вы превратили ее в лису? — осторожно спросил я, словно понял правила и включился в эту странную детскую игру.

— “Превратил” — сильно сказано. Я не умею ничего превращать. И вообще это невозможно. Вы сами- прекрасно знаете.

— Да, конечно, — быстро согласился я.

Директор достал новую сигарету, закурил и продолжил:

— Я просто загнал ее в угол и привел все доказательства.

— Доказательства чего? — глупо спросил я.

— Объяснил, что ей нечего делать среди людей и пора возвращаться…

— Я кажется, брежу. Ваши истории так занятны, вот только бы понять их… — пробормотал я.

— Я тоже сначала удивился, — невозмутимо продолжал директор. — Все-таки любил ее. А тут передо мной оказался рыжий комок шерсти, норовящий цапнуть. Очень уж обиделась она за разоблачение.

— И чем все это кончилось?

— А ничем. И не кончалось вовсе. Когда соседи узнали о моей бедной жене, они, с одной стороны, обрадовались — изрядно она успела им насолить, а с другой стороны, задумались. Через неделю привели ко мне нашу местную достопримечательность — парикмахера и спросили — кто это? Я ответил, что не знаю, надо понаблюдать, присмотреться… Но парикмахер не выдержал, так испугался, что добровольно стал крысой… Все думали, что только у меня такая способность — заставлять людей признаваться, кто он есть, но потом в нашем городе вдруг стали появляться собаки странных расцветок, кошки, вытворяющие то, что и не снилось нормальным кошкам… Одна старушка, говорят, предложила мужу стать попугаем. Он стал, но успел до этого доказать, что она из семейства грызунов. Почти в каждой семье появились животные. Правда, такой зоопарк только у меня. Согласитесь, не всякий захочет держать диких зверей, ведь это большая ответственность…

Нервно допивая пятую чашку чая, я осторожно спросил:

— Кого же напоминаю вам я?

— А как вы думаете?.. — сказал он, пристально глядя мне в лицо.

Евгений Носов ЗЕМЛЕЙ РОЖДЕННЫЕ

Повесть

Он проснулся за полчаса до общего подъема. Наскоро. позавтракал, выдавив полный тюбик питательного коллоида себе в рот, запил бульоном из-под крана. Потом быстро втиснулся в комбинезон и подошел к двери. Постоял, прислушиваясь, и осторожно выглянул из своего блока. На террасе никого не было. Тогда он вышел на террасу, бесшумно прикрыл за собою дверь и спешным шагом направился к спуску на нижние ярусы города.

Только бы никого не встретить, только бы не встретить, молился он своей обычной утренней молитвой. Он знал, что, кроме него, в этот ранний час бодрствовала в городе только дежурная смена, а сам город спал, и ему оставалось спать еще восемнадцать минут условно-ночного времени. И все же он не хотел быть замеченным кем-то.

Лифты включались с общим подъемом, и он спускался с яруса на ярус по обычной лестнице. Слабые дежурные светильники гоняли его нервную тень то впереди него, то позади. Дважды он резко оглядывался на свою тень. Впрочем, страха он не испытывал, просто не хотел, чтобы его заметили: слишком уж приметным он был, чтобы остаться неузнанным. Никого не встретив, он прошел уже почти половину пути, спустившись на четвертый ярус города, как услышал голоса — они приближались. Он быстро спрятался в тень лифтовой ниши.

— …что такое вкус? — услышал он конец фразы, произнесенной низким грубоватым, совершенно лишенным интонаций голосом.

— В каком значении? — спросил другой, но очень похожий на первый голос, только чуть с трещинкой — с хрипотцой.

— Из Совета пришло указание улучшить вкус коллоида.

— А-а, — понимающе протянул второй, — снова Герий чудит… В этом значении вкус — ощущение на языке, во рту, или свойство пищи, являющееся источником этого ощущения.

— Вот-вот, — подхватил первый, — значит, нужно улучшать источник. Выходит, Герию нужно, чтобы мы меняли рецептуру коллоида. А как улучшать, если состав до молекул контролирует Машина? И что значит — улучшать, если рецептуру составляла та же Машина?..