Владимир Одоевский - Интегральное скерцо

• Название: Интегральное скерцо
• Автор: Владимир Одоевский
• Издательство: Музыка
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-7140-0139-7

В сборник вошли повести и рассказы советских и зарубежных писателей: Г.Альтова, Р.Подольного, П.Амнуэля, Р.Брэдбери, Г.Каттнера, Л.Биггла-младшего, Э.Донаджо, Н.Нильсена и многих других.

Для широкого круга читателей.

СОДЕРЖАНИЕ:

Preludium

Владимир Одоевский — 4338-й год (отрывок)

Мы с тобой — одной крови

Иржи Берковец — АУТОСОНИДО (перевод Е.Аникст)

Герберт Голдстоун — ВИРТУОЗ (перевод В.Волина)

Эмио Донаджо — ЧУДИЩЕ И ДЖАЗ (перевод Л.Вершинина)

Бёрье Круна — КОСМИЧЕСКАЯ МУЗЫКА (перевод А.Афиногеновой)

Чеслав Хрущевский — ИСЧЕЗЛА МУЗЫКА (перевод Е.Вайсброта)

Генри Каттнер — МУЗЫКАЛЬНАЯ МАШИНА (перевод В.Боканова)

Павел Амнуэль — ДАЛЕКАЯ ПЕСНЯ АКТУРА

Она одна со мною говорит

Виктор Колупаев — НАСТРОЙЩИК РОЯЛЕЙ

Роман Подольный — СКРИПКА ДЛЯ ЭЙНШТЕЙНА

Виктор Жигунов — ИНТЕГРАЛЬНОЕ СКЕРЦО

Никита Ломанович — ОТКРОЙТЕ ВАШИ УШИ!

Наталия Никитайская — НОГИ ЛОГОФАРСА Современная сказка

Рэй Брэдбери — ПРИШЛО ВРЕМЯ ДОЖДЕЙ (перевод Т.Шинкарь)

Спайдер Робинсон — ЖИЗНЬ КОРОТКА… (перевод В.Боканова)

Джемс Блиш — ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА (перевод Р.Рыбкина)

Генрих Альтов — БОГАТЫРСКАЯ СИМФОНИЯ

…За все, что было при нас

Рэй Брэдбери — АВГУСТ 1999. ЛЕТНЯЯ НОЧЬ (перевод Л.Жданова)

Нильс Нильсен — НИКУДЫШНЫЙ МУЗЫКАНТ (перевод Л.Жданова)

Дорел Дориан — ЭЛЕГИЯ ПОСЛЕДНЕМУ БАРЛИНГТОНУ (перевод Т.Воронцовой)

Рэй Брэдбери — УБИЙЦА (перевод Н.Галь)

Дежё Кемень — НЕВИДИМОЕ ОРУЖИЕ (перевод Е.Тумаркиной)

Генри Каттнер — ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ ГОДА (перевод В.Скороденко)

Ллойд Биггл-младший — МУЗЫКОДЕЛ (перевод Г.Усовой)

Анатолий Карташкин — ФУГА БАХА В ПОНЕДЕЛЬНИК

Юрий Леднев, Генрих Окуневич — КРАХ “ДИСКОПОПА”

Postludium

Ян Лишанский — ПОКА НЕ ПОЗДНО!

КОММЕНТАРИИ

Составитель, автор послесловия и комментариев: Я.Е.Лишанский

Художник: Д.А.Аникеев

---

Всего остального он уж и не мог припомнить. То есть он знал, что Клеф рассказывала ему что-то очень любопытное и тогда он понимал ее, но о чем шла речь, хоть убей, не помнил. Еще в памяти всплывали блестящие карамельки на прозрачном блюде; некоторые были восхитительны, две или три — такие горькие, что даже на другой день при одном воспоминании о них начинало сводить челюсти. А от одной (Клеф с упоением набросилась на вторую такую же) его чуть не вырвало.

Что касается самой Клеф, то он едва с ума не сошел, пытаясь вспомнить, что, собственно, произошло между ними. Ему казалось, будто он припоминает нежное прикосновение ее рукавов, когда она обнимала его за шею, и ее смех, и душистый аромат чая от ее дыхания на своем лице. Но дальше в памяти был черный провал.

Впрочем, перед тем как окончательно забыться, он на минутку очнулся и, помнится, увидел двух других Санциско, которые стояли и глядели на него сверху вниз: мужчина сердито, а голубоглазая женщина — насмешливо-иронически.

За тридевять земель от него мужчина сказал: “Клеф, вы же знаете, что это вопиющее нарушение всех правил”. Возникнув как тонкое гудение, его голос вдруг улетел куда-то высоко-высоко, за пределы слышимости. Оливеру казалось, что он помнит и брюнетку — с ее смехом, таким же далеким и тоненьким, и жужжащим голосом, похожим на гудение пчел.

— Клеф, Клеф, глупышка, неужели вас нельзя и на минуту оставить одну?

Голос Клеф произнес нечто совсем непонятное:

— Но какое значение это может иметь здесь!

Мужчина ответил, все так же гудя издалека:

— Очень большое значение, если учесть, что перед выездом вы обязались не вмешиваться. Вы же дали подписку в соблюдении правил…

Голос Клеф приблизился и стал более внятным:

— Но вся разница в том, что здесь… здесь это не имеет значения. И вы оба прекрасно это знаете. Не имеет и не может иметь!

Оливер почувствовал, как пуховый рукав ее платья задел его по щеке, но ничего не увидел, кроме дымных клубов мрака, которые, то опадая, то нарастая, лениво проплывали перед глазами. Далекие голоса продолжали мелодично пререкаться друг с другом, потом умолкли, и больше он ничего не слышал.

Он очнулся на следующее утро в своей постели. Вместе с Оливером проснулось и воспоминание о Клеф: о ее милом лице, что склонилось над ним с выражением щемящей жалости, о душистых золотых прядях, упавших на тронутые загаром щеки, о сострадании, которое он читал в ее глазах. Скорее всего, это ему приснилось. Ведь не было ровным счетом никаких причин смотреть на него с такой жалостью.

Днем позвонила Сью.

— Оливер, приехали те самые, что хотят купить дом! Чокнутая со своим муженьком. Привести их к тебе?

У Оливера с утра голова была забита смутными и какими-то бестолковыми воспоминаниями о вчерашнем. Вытесняя все остальное, перед ним снова и снова возникало лицо Клеф.

— Что? — переспросил он. — Я… Ах, да. Ну, что ж, приводи, если хочешь. Я лично не жду от этого никакого проку.

— Оливер, что с тобой? Мы же договорились, что нам нужны деньги, разве нет? Не понимаю, как ты можешь не пошевелив пальцем упускать такую выгодную сделку! Мы могли бы сразу пожениться и купить домик. Ты ведь знаешь, нам больше никогда не дадут столько денег за эту груду старья. Да проснись же ты наконец!

Оливер попытался.

— Знаю, Сью, я все это знаю. Но…

— Оливер, ты обязан что-то придумать!

Это был приказ. Он знал, что она права. Клеф — это Клеф, но от сделки ни в коем случае не следовало отказываться, если была хоть какая-то надежда выпроводить жильцов. Интересно все-таки знать, почему этот дом приобрел вдруг такую ценность, да еще в глазах стольких людей. И какое отношение имеет ко всему этому последняя неделя мая.

Вспыхнувшее любопытство пересилило даже владевшую им апатию. Последняя неделя мая… Весь вопрос о продаже дома упирается в то, кому в нем жить в это время. Значит, это очень важно. Но почему? Почему?

— А что такого может случиться за эту неделю? — обратился он к трубке с риторическим вопросом. — Почему бы им не потерпеть, пока комнаты освободятся? Я уступлю им одну-две тысячи, если только…

— Как бы не так, Оливер Вильсон! На эти деньги можно купить целую холодильную установку. Разбейся в лепешку, но очисть дом к началу будущей недели, это мое последнее слово! Слышишь?!

— Спи спокойно, крошка, — ответил Оливер деловым тоном. — Я всего лишь простой смертный, но я попробую.

— Так мы сейчас приедем, — сказала Сью, — пока этих Санциско нет дома. А ты, Оливер, пораскинь мозгами и что-нибудь придумай. — Она помолчала и задумчиво добавила: — Они… очень уж они чудн е.

— Чудн е?

— Сам увидишь.

Немолодая женщина и молодой человек, почти юноша, — вот кого Сью привела с собой. Оливер сразу понял, чем они поразили Сью. Но его почему-то нисколько не удивило, что оба носили одежду с той элегантной самоуверенностью, которую он успел изучить. И точно так же осматривались кругом с несколько снисходительным видом, явно наслаждаясь прекрасным солнечным днем. Они еще не успели заговорить, а Оливер уже знал, какими мелодичными окажутся их голоса и как тщательно будут они выговаривать каждое слово.

Да, тут не могло быть двух мнений. Таинственные соотечественники Клеф начали прибывать сюда потоком. Зачем? Чтобы провести здесь последнюю неделю мая? Он недоумевал. Пока нельзя было догадаться. Пока. Но одно можно было сказать с уверенностью: все они приезжают из той неизвестной страны, где каждый владеет своим голосом лучше любого певца и одевается как актер, который готов остановить само время, чтобы расправить смятую складку.

Пожилая дама сразу взяла инициативу в свои руки. Они встретились на шатких некрашенных ступеньках парадного, и Сью даже не успела их познакомить.

— Молодой человек, я — госпожа Холлайа, а это мой муж. — В ее голосе звучала суховатая резкость, что, вероятно, было вызвано возрастом. Лицо казалось затянутым в корсет: каким-то неведомым способом, о котором Оливер и понятия не имел, обвисшую плоть удалось загнать в некое подобие твердой формы. Грим был наложен так искусно, словно его и не было, но Оливер мог бы побиться об заклад, что она значительно старше, чем выглядит. Нужно было очень долго, целую жизнь командовать, чтобы в этом резком, глубоком и звучном голосе накопилось столько властности.

Молодой человек помалкивал. Он был удивительно красив красотой того типа, на который не влияют ни страна, ни уровень культуры. На нем был отлично сшитый костюм, в руке — предмет из красной кожи, формой и размерами напоминающий книгу.

Тем временем госпожа Холлайа продолжала:

— Я понимаю ваши трудности в вопросе о доме. Вы хотели бы мне его продать, но юридически связаны контрактом с Омерайе и его друзьями. Я не ошиблась?

Оливер утвердительно кивнул.

— Но…

— Позвольте мне договорить. Если до конца недели Омерайе удастся заставить выехать, вы примете мое предложение. Так? Отлично. Хара! — Она кивнула молодому человеку, который весь превратился во внимание, сказал: “Да, Холлайа” — и с легким поклоном опустил затянутую в перчатку руку в карман пиджака.

С видом императрицы госпожа Холлайа простерла длань и приняла маленький предмет, услужливо поднесенный ей на ладони.

— Вот, — сказала она, — вещица, которая может нам помочь. Дорогая моя, — она протянула предмет Сью, — если вам удастся спрятать это где-нибудь в доме, то, полагаю, нежелательные жильцы не станут слишком долго надоедать вам.

Сью с любопытством взяла “вещицу”. Это была маленькая серебряная коробочка, не больше дюйма в диаметре, с насечкой по верху и совершенно гладкими стенками, так что, судя по всему, открыть ее было нельзя.

— Погодите, — неловко вмешался Оливер, — а что это такое?

— Смею вас уверить, это никому не причинит вреда.

— Тогда зачем…

Госпожа Холлайа одним властным жестом приказала ему замолчать, а Сью — делать что требуется:

— Ну же, дорогая моя! Поспешите, а то вернется Омерайе. Уверяю вас, это совсем не опасно.

Но Оливер решительно воспротивился:

— Госпожа Холлайа, я должен знать, что вы задумали. Я…

— Оливер, прошу тебя! — Сью зажала серебряную коробочку в кулаке. — Ты только не волнуйся. Уверяю тебя, госпожа Холлайа знает, что делает. Разве ты не хочешь, чтобы они съехали?

— Конечно, хочу. Но не хочу, чтобы дом взлетел на воздух или…

Госпожа Холлайа снисходительно засмеялась своим грудным смехом:

— Что вы, мистер Вильсон, мы действуем куда тоньше. К тому же не забывайте, этот дом нужен нам самим. Так поторопитесь, дорогая моя!

Сью кивнула и быстро скользнула в дом мимо Оливера. Он оказался в меньшинстве, и ему поневоле пришлось уступить. Пока они ждали, молодой человек по имени Хара любовался видом, рассеянно постукивая ногой о ступеньку. День был погожий, как и весь этот месяц, — прозрачно-золотой, полный мягкой прохлады, которая медлила уходить, словно для того, чтобы люди еще острее прочувствовали разницу между весной и наступающим летом. Он поглядывал по сторонам с самодовольством человека, который по достоинству оценил возведенные специально для него декорации. Он даже взглянул на небо, когда в высоте послышалось далекое гудение моторов, и проводил глазами трансконтинентальный лайнер, едва заметный в золотистом солнечном мареве.